Я уловила мгновенный трепет слова «безупречно-чистая», вырвавшегося из её уст, жалобное «у» и ясное ледяное «р». Они не вызвали у меня никаких чувств, разве что потребность услышать ещё раз их неповторимое звучание и эхо, напоминающее звон капли, стекающей, отрывающейся и падающей в водоём. Слово «чистое» не раскрыло мне своего доступного пониманию смысла. Мне остаётся утолять зрительную жажду чистоты прозрачными явлениями, напоминающими о ней: воздушными шарами, жёсткой водой и воображаемыми пейзажами, надёжно скрытыми в глубине массивных кристаллов.

Очерк жизни и творчества КОЛЕТТ

1930–1954

Произведения, вошедшие в настоящий том Собрания прозы, были написаны тогда, когда у Колетт миновал период бурного кипения чувств. Конечно, сказывался уже возраст, но также и то, что у неё сложилась к этому времени прочная и счастливая семейная жизнь с преданным, любящим её мужем, человеком деловитым и умным, Морисом Гудекетом, который был моложе её на 16 лет.

В 30-е годы её литературная деятельность достигает своего расцвета. Она сохраняет великолепную работоспособность и ясность ума до глубокой старости. За этот период (с 1930 по 1954 год) она сумела написать 23 книги. А всего за 54 года творческой деятельности (с 1900 по 1954 год) она выпустила 50 книг художественной и очерковой прозы. И кроме того – четыре тома статей о театре, о спектаклях.

Обретя в жизни некую стабильность и покой, писательница перестала выплёскивать на бумагу свои «сиюминутные» чувства и ощущения, обуревавшие её в момент, когда она садилась за письменный стол. Впрочем, может быть, именно это личное участие автора в судьбах персонажей придавало особую искренность и живую непосредственность всему повествованию, делало его столь непохожим на литературу в привычном понимании.

Теперь она предпочитает писать не только о себе, не только о том, что она сейчас чувствует. Но при этом сохраняет живость и эмоциональность, которые были свойственны её прежним книгам. И достигает этого благодаря высокому писательскому мастерству, сложившемуся за годы её литературной деятельности.

Если попытаться как-то систематизировать написанное Колетт после 1930 года, то можно выявить два направления, характерные для её творчества этих лет. Во-первых, это серия книг, которые представляют собой как бы подведение жизненных итогов, воспоминания о прошлом, написанные в оригинальной форме, далёкой от обычных мемуаров. Второе направление – это романы и новеллы психологического плана.

К началу 30-х годов писательница обрела мировую известность. Её книги переводятся на иностранные языки, по ним ставят пьесы и фильмы. Начинают выходить научные исследования, посвящённые её творчеству. Её стали называть «великая Колетт». На неё посыпались приглашения из разных городов и стран, которые она охотно посещает и читает там лекции, встречается с читателями. Так, в феврале 1930 года она совершает турне по Германии. А летом того же года её как видную фигуру парижского культурного мира приглашает к себе на яхту известный банкир Анри де Ротшильд. Она вместе с Морисом Гудекетом в компании разного рода знаменитостей и «сильных мира сего» совершает на этой яхте круиз по Северному морю до самой Норвегии.

Колетт чувствует себя среди «сливок» общества не в своей тарелке. Она не выносит светской суеты, жизни «напоказ», пустого времяпрепровождения и предпочитает проводить лето у себя в «Мускатной шпалере» на берегу моря, вставать на заре и в сопровождении кота и собаки бежать босиком на пляж, потом весь день работать в саду, заниматься растениями и возиться по хозяйству. Только в этих условиях она по-настоящему отдыхала и набиралась сил. Это у неё шло от матери. Чем больше росла её известность, требовавшая чисто светского общения с высокопоставленными лицами, тем сильнее тянулась она к тому типу человеческого поведения, который воплощала Сидо. Наверное, потому вполне логично, что серию произведений мемуарного характера она открывает книгой воспоминаний о матери («Сидо», 1930). О Сидо она уже писала в книгах «Дом Клодины» (1921) и «Рождение дня» (1928), но там её образ играл скорее вспомогательную роль – позволял выявить и лучше понять внутреннее психологическое состояние самой Колетт, служил для неё как бы своеобразным светлым «маяком», предупреждающим об опасностях.

В новой книге писательница создала живой, очень колоритный образ женщины, которая умела быть счастливой в любви к мужу, к детям, к природе и к животным. Ей не нужны были ни роскошь, ни наряды, ни богатство, ни успех в обществе, а лишь полноценное человеческое существование, до краёв заполненное активной деятельностью и глубокой прочной привязанностью к мужу, к семье, к близким друзьям. Вся атмосфера её жизни и её поведение показаны в этой книге не просто как идеальное состояние, к которому стремится писательница, но и как устойчивая жизненная позиция, утраченная или сильно деформированная в современной действительности. Это, по сути дела, тот тип человеческого поведения, о котором тоскуют во второй половине XX века, в эпоху нарастания нравственно-экологического движения. Поэтому можно сказать, что образ Сидо, созданный Колетт, обретает сегодня новую жизнь.

Почти одновременно с книгой «Сидо» выходит сборник рассказов Колетт «Двенадцать разговоров животных», который также может быть до некоторой степени отнесён к циклу воспоминаний. Писательница включила в него целиком свою раннюю книгу «Семь разговоров животных» и добавила несколько более поздних рассказов. Так, например, в сборник вошёл замечательный рассказ «Собака», написанный в годы первой мировой войны. Солдат, вырвавшийся ненадолго из окопов в Париж, бросается в дом своей возлюбленной, которой он оставил, уходя на фронт, свою собаку. И обнаруживает, что собака ждёт его и любит, а возлюбленная ему изменяет. Об искренней и бескорыстной привязанности животных к людям Колетт пишет не только в рассказах этого сборника, но и во многих других своих книгах.

Среди них один из лучших её романов – «Кошка» (1933), следующее после романа «Вторая» произведение из цикла поздней психологической прозы Колетт. Здесь она рассказывает удивительную историю о том, как Камилла стала ревновать своего мужа Алена к кошке, которую он очень любил. А кошка в свою очередь ревнует её к своему хозяину. В романе изображено единоборство двух «соперниц», которое заканчивается весьма драматично. Этот конфликт даёт возможность автору ярче высветить характеры Камиллы и Алена, передать напряжённость их отношений. Книга имела огромный успех, неоднократно переиздавалась и была сразу же переведена на несколько языков.

Что же касается мемуарной серии, то вслед за Сидо на её страницах предстали те женщины, которые поддержали Колетт и спасли от отчаяния и мрака, когда её оставил Вилли. Речь идёт о жрицах Лесбоса, о дамах, которые собирались в аристократических салонах Парижа во времена «Прекрасной эпохи» и предавались утехам лесбийской любви.

Книгу Колетт назвала «Эти удовольствия». Она была опубликована в 1932 году. Но в новом издании 1941 года она вышла под названием «Чистое и порочное», под которым и вошла в полное собрание сочинений писательницы.

Это сборник небольших лирических очерков, отдельных воспоминаний или просто диалогов, объединённых общей тематикой. Здесь можно найти портрет той самой Мисси (маркизы де Бельбёф), с которой Колетт жила с 1906 по 1911 год. Она вспоминает её с нежностью, раскрывает сложность и глубину её характера. В книге выведена ещё одна её близкая подруга той поры – поэтесса Рене Вивьен, женщина редкой красоты и трагической судьбы. Она отвергала влюблённых в неё мужчин и страстно любила женщин.

Колетт пытается объяснить это явление. По её мнению, это происходит от невыносимого одиночества молодой девушки, брошенной жены или же просто несчастной супруги, ставшей жертвой неудачного брака. Она вспоминает и свою судьбу, свои неудачи в первом браке.

Она не осуждает сторонниц однополой любви, пишет о них с тёплым сочувствием, понимая их проблемы. Колетт не раз говорила, что книга «Чистое и порочное» – её любимое произведение, она вложила в него свою душу, писала его особенно взволнованно и искренне.

Её восторга не разделяли, однако, некоторые читатели журнала «Гренгуар», в котором печаталось это произведение. Едва вышло несколько номеров, как раздались голоса протеста и перепуганный редактор прекратил публикацию. Текст вышел вскоре отдельным изданием.

Вспоминая молодые годы в книгах «Сидо» и «Чистое и порочное», Колетт не могла обойти молчанием своё первое замужество. В том и в другом произведениях она упоминает о Вилли, но решает посвятить этому важному этапу своей биографии отдельную книгу и начинает уже в 1933 году над ней работать.

В 1936 году она её публикует под названием «Мои ученические годы». В этой книге, более похожей на обычные мемуары, она вспоминает о себе, о своих чувствах тех лет. Создаётся интересный образ молодой Колетт, наивной, искренней, по-глупому влюблённой в мужа, постепенно осознающей его пустоту и полную безнравственность. Вилли, естественно, занимает в книге центральное место, передана атмосфера элегантного аморализма, присущая Парижу тех лет.

Но, несмотря на болезненные обиды, явно не забытые ею, и почти не скрываемое презрение к Вилли – пустому, «словно надутому изнутри», – она всё же постаралась дать ему более или менее объективную характеристику. Она рассказала о том, как он заставил её писать, включив в число работающих на него «литературных негров». Он при этом не был совсем уж бездарным, умел писать и сам, только ленился, предпочитал любовные развлечения с юными девушками. Вилли при всей своей безалаберности всё же не только приучил, но и научил Колетт заниматься литературным трудом. У неё самой не было к этой деятельности ярко выраженной склонности. Не будь напористого и безжалостного Вилли, она не усидела бы за столом. Но он заставил её стать писательницей. А если бы ей достался другой муж, то Франция недосчиталась бы одной из самых ярких литературных звёзд.