Уинстон Грэм - Четыре голубки

— В городе много недовольных, и сэр Фрэнсис Бассет вполне может стать тем, кто воспользуется этим недовольством, — сказал Джордж.

— Фрэнсис? О, уверена, он по-своему весьма значителен, очень богат и деловой человек, но...

— Разумеется, ты знала его всю жизнь, но я познакомился с ним только в феврале прошлого года. Оказалось, у нас много общего. Как владелец третьего по величине банка в Труро, он смог приспособить свое предприятие под мои требования, а я — под его. На самом деле мы сотрудничаем по многим вопросам.

— И как это...

— Он два года приобретал собственность в городе и недавно был избран членом городского совета. Он член парламента от Пенрина и контролирует еще несколько мест в парламенте. Знаю, что ему интересны места от Труро.

Элизабет перевязала кончик косы лентой василькового цвета. В таком виде ее можно было принять за восемнадцатилетнюю девушку.

— Он так много тебе рассказывает?

— Пока нет. Мы еще не настолько близки. Но я вижу направление его мыслей. Я подумал, что если наша дружба окрепнет, я мог бы стать одним из его кандидатов.

— Ты? — повернулась Элизабет.

— А почему нет? — резко спросил он.

— Ты стал бы отличным кандидатом. Но... но этот город принадлежит Боскауэнам. Будут ли у тебя шансы?

— Думаю, да. Если всё и дальше так пойдет. Ты не будешь возражать?

— Конечно же, нет. Напротив, я бы очень этого хотела, — она встала. — Но Бассет поддерживает вигов [6]!

Чайноветы поколениями принадлежали к тори.

— Мне они нравятся не больше твоего, — ответил Джордж. — Но Бассет отрекся от Фокса. Если бы я вошел в Палату общин, то, как одному из его кандидатов, мне придется поддерживать нынешнее правительство.

Элизабет задула одну свечу. Струйка дыма поплыла в сторону зеркала и рассеялась.

— Но почему этот интерес возник именно сейчас? Я не слышала разговоров о выборах.

— О них и не говорят. Хотя срок полномочий Питта истекает. Нет... о выборах не говорят, но есть вероятность дополнительных выборов. Сэр Пирс Артур тяжело болен.

— Я не знала.

— Говорят, он не может помочиться и наотрез отказывается от установки катетера.

Элизабет отдернула балдахин над кроватью.

— Бедняга...

— Я просто делюсь с тобой мыслями и показываю, куда может привести моя дружба с сэром Фрэнсисом Бассетом.

— Благодарю, Джордж, что поделился со мной.

— Конечно же, очень важно, чтобы ничто не выплыло наружу, ведь почва еще не подготовлена.

— Я никому ничего не скажу.

Через мгновение Джордж сказал:

— Разве я не всегда всем делюсь с тобой?

— Надеюсь, что так всегда и будет, — ответила Элизабет.

А в другом конце города Оззи Уитворт, завершив ночные упражнения с женой, перекатился на спину, опустил ночную сорочку, поправил колпак и сказал:

— Эта твоя сестра, если я решу ее нанять, когда она сможет приехать?

Приглушенным голосом, скрывая тошноту и боль, Морвенна ответила:

— Я напишу матушке. Не думаю, что у Ровеллы есть какие-то иные обязательства, но я могу о чем-то и не знать.

— Заметь, мы не можем позволить ей просто слоняться без дела, составляя тебе компанию. Она будет присматривать за детьми, а когда у тебя появится ребенок, то и заниматься разными делами по дому.

— Я проясню это в письме.

— Так сколько ей лет? У тебя так много сестер, что я никак не могу запомнить.

— В июне исполнилось четырнадцать.

— А как со здоровьем? Она обучена какому-нибудь домашнему занятию? Мы не можем позволить себе содержать юную леди, которая боится испачкать ручки.

— Она умеет шить, готовить и немного знает греческий. Отец говорил, что она в семье самая способная ученица.

— Хм... Не понимаю, как знание античного языка может пригодиться женщине. Но разумеется, раз твой отец был человеком ученым, он так считал.

Они замолчали.

Через некоторое время Осборн сказал:

— Жених сегодня выглядел хилым и больным. Не думаю, что он долго протянет.

Морвенна не ответила.

— Вечный вопрос, «врачу, исцелися сам», да? Ты что, спишь?

— Нет, нет.

— Я часто видел невесту на службах. — Он задумчиво добавил: — Горячая штучка. С этими-то рыжими волосами. Наверняка несносна.

— Она меня вспомнила, хотя мы лишь дважды встречались.

— Удивительно. Ты умеешь быть невидимой, и это крайне огорчительно. Всегда помни, что ты — миссис Осборн Уитворт и должна ходить по городу с гордо поднятой головой.

— Да...

— Неплохое сегодня общество собралось. Но кое-какие наряды уже вышли из моды. Ты видела девиц Тиг? И этого Полдарка, его сюртук, должно быть, пошит полвека назад.

— Он храбрый человек.

Оззи устроился в кровати поудобнее и зевнул.

— А его жена до сих пор на редкость хорошо выглядит.

— Она же еще молода, не так ли?

— Да, но обычно простонародье сдает куда быстрее, чем люди благородные... Несколько лет назад она так выставлялась на балах и приемах — когда он только на ней женился.

— Выставлялась?

— В общем, флиртовала и заманивала мужчин, это уж точно. Носила платья с глубоким декольте... Больно много о себе воображала. И до сих пор такая, как я подозреваю.

— Элизабет никогда об этом не упоминала, хотя не думаю, что ей есть дело до невестки.

— Ах, Элизабет... — преподобный Уитворт снова зевнул, задул единственную свечу и опустил балдахин. Привычным образом завершив вечер, теперь он может привычным образом сладко поспать. — Элизабет ни о ком не отзывается дурно. Но согласен, любви между ними нет.

Морвенна вздохнула. Самые неприятные ощущения отступили, но она не могла заснуть.

— Расскажи мне об этом, — попросила она. — В чем причина вражды между Полдарками и Уорлегганами? Все об этом знают, но никто не говорит.

— Ты пытаешься выудить рыбку, которая не водится в моем пруду. Я знаю лишь, что между ними какое-то ревнивое соперничество. Элизабет Чайновет была обещана Россу Полдарку, а вышла за его кузена Фрэнсиса. Несколько лет спустя Фрэнсис погиб на шахте, и Росс подумывал бросить свою тогдашнюю жену-кухарку и жениться на Элизабет. Но Элизабет вместо этого вышла замуж за Джорджа Уорлеггана, заклятого врага Росса еще со школьных лет... — голос Оззи затухал, как у человека, удаляющегося по тоннелю.

Сквозь щелочку в балдахине Морвенна смотрела на падающие в комнату стрелы лунного света. Под балдахином было так темно, что она едва замечала лицо мужа, но знала, что через несколько мгновений он заснет и пролежит на спине с открытым ртом еще восемь часов. К счастью, он хотя бы не храпел, а просто шумно дышал.

— А я любила Дрейка Карна, брата миссис Полдарк, — тихо сказала она.

— Что? Что ты сказала?

— Ничего, Оззи. Ничего... А почему Росс Полдарк и Джордж Уорлегган с самого начала были врагами?

— Что? Этого я не знаю. Но они как кошка с собакой, это каждый видит... Оба упрямые, но по противоположным причинам. Думаю, Полдарк презирает Уорлеггана за его низкое происхождение, но всегда это скрывал. А с Джорджем такое просто так с рук не сойдет... Ты помолилась на ночь, перед тем как...

— Да, Оззи.

— Тебе следует проявлять больше усердия во время... И напомни мне утром, что у меня в одиннадцать крестины... И это Роузуорнеры... Влиятельная семья.

Его дыхание стало ровным и глубоким. И тело, и разум отдыхали. После брака с Морвенной он превосходно себя чувствовал. Больше никаких томлений похотливого вдовца, посвященного в сан и живущего в маленьком городке.

— Я всё еще люблю Дрейка Карна, — сказала Морвенна, теперь уже громко. — Я люблю Дрейка Карна, я люблю Дрейка Карна, я люблю Дрейка Карна.

Иногда через час или два повторение этого имени ее убаюкивало. Иногда она думала, что будет, если Оззи проснется и ее услышит. Но он никогда не просыпался. Наверное, только Дрейк Карн не спит и слышит ее, находясь за много миль отсюда.

А в старом поместье Киллуоррен невеста и жених находились в своей спальне. Кэролайн сидела на кровати в длинном зеленом пеньюаре. Дуайт в просторной шелковой рубашке и брюках лениво мешал угли в камине. Гораций, маленький мопс Кэролайн, послуживший поводом их первой встречи, был изгнан из комнаты. Его унесли подальше, чтобы не слышать, как он возмущается. В первые месяцы он очень ревновал к Дуайту, но со временем тому удалось-таки расположить пса к себе. В последние недели Гораций смирился с неизбежным — внимание хозяйки придется делить с кем-то еще.

Они приехали домой, поскольку больше особенно идти было некуда. Этот дом они делили с тех пор, как Дуайт, измученный и истощенный, вернулся из Кемперской тюрьмы. Кэролайн настояла, чтобы он остался там, где она лучше всего сможет приглядывать за ним. За эти месяцы они грубо нарушили все правила приличия, принятые в обществе, и тем не менее соблюдали строгий режим раздельного проживания, который удовлетворил бы самых высоконравственных соседей.

На них повлияли не только соображения нравственности. Жизнь Дуайта болталась на волоске, словно пламя свечи с нагаром. Последуй они зову страсти, и это пламя могло тут же угаснуть.

Кэролайн сказала:

— Ну вот, дорогой, мы наконец-то вместе, соединенные и благославленные церковью. Ты знаешь, мне трудно заметить разницу.

Дуайт рассмеялся.

— И мне. Не могу избавиться от чувства, будто совершаю прелюбодеяние. Наверно, это от того, что мы так долго ждали.

— Слишком долго.

— Слишком долго. Но отсрочка была не по нашей вине.

— Вообще-то нет. Это моя вина.

— Здесь нет ничьей вины. И в конце концов мы поженились.