Наконец, Димка собрал все предметы своего гардероба, оделся и ушел на кухню. Я облачилась в легинсы и футболку, потому как, они находились тут, в спальне, а потом отправилась собирать своё барахло. Вечером, в потемках, мы не потрудились их прибрать. Мой бюстгальтер Жанна ещё раньше бросила мне в ноги, оставались джинсы и майка. Трусики, слава богам, были на мне. В кухне мы появились с сестрицей одновременно.

— Я вам чайник поставил, — пропел Димка, повернулся ко мне и строго добавил: — Сидишь тут и ждёшь меня. Не вздумай выйти из дома. — Он чмокнул меня в щеку, вполне невинно, и направился на выход. Уже в дверях повернулся и бросил Жанне: — Тебе советую тоже самое, кстати.

— Спасибо за заботу, — проворковала ему в спину сестрица и на меня уставилась.

«Не дождешься, — мысленно сказала я. — И не подумаю ревновать».

Я умылась (Жанна бродила в это время по дому), налила чай в две кружки и позвала её. Та не замедлила явиться, шагнула ко мне и раскинула руки:

— Давай, обнимемся что ли, младшенькая!

Она права. Я действительно младше на одиннадцать минут. Только ни опеки, ни заботы о «младшенькой» в её глазах я не заметила, одно ехидство. Но так нельзя, сестры должны быть близки, поддержкой друг друга, как бы банально это не звучало. Я шагнула навстречу, Жанка заключила меня в объятия, едва прижавшись к плечам ребром ладоней, будто у неё ногти не высохли. Обдало меня духами… будь здоров, но за ними маскировался ещё один аромат.

— Ты пила что ли? — поинтересовалась я и забралась на стул.

— А, — отмахнулась она, — мартини. Немного. — Тоже уселась и сунула нос в кружку: — Чай? А кофе нет?

— Кофе нет. Глаза красные, платье коктейльное… пили всю ночь, гуляли всю ночь?

— Тебе какое дело! — огрызнулась она. Тут же сообразила, что перегнула палку и улыбнулась: — У некоторых, смотрю, тоже ночка выдалась бурной.

Я проигнорировала её замечание и невинно спросила:

— У мамы уже была?

Ответ я знала заранее, но, во-первых, хотелось сбить высокомерное выражение лица сестрицы, во-вторых, не лишним напомнить, что мать иногда навещать нужно.

— Не-а, я сюда сразу.

— Три года не была, наконец, приезжаешь… и первым делом сунулась в необитаемый дом? Что ты тут забыла?

— Сама же говоришь, видок у меня не свежий. Пару часов здесь покемарю, а потом и в родные пенаты можно, — потянулась Жанка и зевнула. Она подхватила кружку, отпила хороший глоток и засмеялась: — На любовное ложе не претендую, на диване лягу. Ты матери пока ни слова обо мне, сюрпризом хочу. Разбудишь часика через три?

Она подхватила сумку известного и недоступного для меня бренда, больше похожую на саквояж, и двинула в комнату, не дожидаясь моего согласия. Уверена, я так и поступлю: и не скажу, и разбужу. Я немного погадала где Жанну носило. Всё это время и конкретно сегодняшней ночью. Ничего путного из моей затеи с гаданием не получилось, тогда я решила провести время с большей пользой и нажарила сырников. А после глянула на часы и пришла к выводу, что тоже имею право вздремнуть — всего-то начало восьмого. Если не вздремну, то хоть поваляюсь. А размышлять в горизонтальном положении гораздо удобнее.

Будильник завести я не потрудилась, потому как, всерьез не верила, что крепко засну. Проснулась резко, как от толчка, и схватилась за телефон — отведенное сестрицей время для сна, закончилось ещё пятнадцать минут назад. Вот и рассчитывай на меня…


Жанка, как оказалось, уже проснулась. Сидела на подоконнике кухни в одном белье, свесив ноги, курила.

— Ты бы тут не дымила. Зимние рамы не выставлены, не проветрить. Тебе дать что-нибудь накинуть?

— У тебя что, монополия на разгуливание по дому полуголой? — съязвила она и посчитала нужным немного смягчить: — Есть у меня одежда. — Сестрица затушила в чашке сигарету, подтянула одну ногу на подоконник и повернулась ко мне: — Скажи-ка, душа моя, давно ты тут обитаешь?

Высокомерный тон Жанны способен вывести из себя кого угодно, только не меня. У меня иммунитет ещё с юности. Я поставила чайник и направилась к умывальнику.

— Ты имеешь в виду поселок или конкретно бабушкин дом? — уточила на ходу. Впрочем, ответа дожидаться не стала. — Если поселок, то неделю. Если дом, то третью ночь тут сплю.

— Выходит, третью ночь с Димасиком упражняешься?

— Тебе-то какая разница?

— Спрашиваю, значит, есть разница. Ты не хами, давай, а отвечай, когда старшие спрашивают.

Спрыгнула с подоконника, подошла ко мне и встала вплотную. Зеркало, висевшее над умывальником, невесть какого размера, но наши лица вместились. Жанкино, ещё вчера с отменным вечерним макияжем, сегодня, с размазанной под глазами тушью, и моё, без тени косметики. Он прав, мы разные. Но это сейчас. А если сестрицу умыть, свернуть из волос такую же дульку, как у меня? Или же, наоборот, мне подвести глаза, заложить одну прядку за ухо, предварительно выпрямив волосы… Будет он нас различать тогда?

Жанна переводила взгляд с меня на себя и обратно. Провела костяшкой пальца у себя под глазами, подтерев тушь, и снова уставилась на меня. Взгляд тяжелый, с прищуром, со стороны можно подумать, что она меня ненавидит. Но я-то знаю, это не так. Пренебрежение, скука, что угодно, но не ненависть. А вся эта возня с гляделками, обычные Жанкины «штучки», рычаги воздействия, мнит себя великим знатоком психологии.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ну, вот что, душа моя, расскажи-ка лучше, с каких это пор, ты чужое добро стала присваивать? — наконец, осведомилась она.

Ласково так, мурлыча, а между строк так и сквозит: «не вздумай мне врать, я насквозь тебя вижу». И взгляд пантеры перед прыжком.

Выходит, сползала в подпол сестренка, пока я самозабвенно дрыхла. Обнаружила пропажу… хм… каламбур — обнаружена пропажа. Ведь не про Щурова же она? Или про него? Я вытерла руки и повернулась к ней. Раз уж мне пришла в голову мысль о Димке, я решила её и озвучить, тем более нужно как-то выкручиваться.

— Это, какое твоё «добро», интересно? Ты что-то путаешь. Твоё «добро» ищет тебя по всей стране, между прочим. И в поселок оно наведывалось, сучило перед нами копытами да грозило. А теперь его холуи проходу мне не дают.

Я высказалась и бросилась выключать кипевший чайник, пока Жанка не забрызгала меня слюной. Судя по её виду, такого поворота она не ожидала. Сестрица прошлась туда-сюда, подхватила со стола сигареты.

— Идиотка, твою мать, — буркнула она. Щелкнула зажигалкой, втянула дым, подскочила ко мне и зашипела: — Признавайся по-хорошему, ты пакет из подвала сперла?

— Господи… — простонала я, — какой ещё пакет? Вот только не говори, что ты увлеклась наркотиками. То-то я смотрю глаза красные, и выглядишь ни к черту…

— Что ты несёшь, придурошная! — взвизгнула она. — Какие наркотики?!

— Ты главное не нервничай, а то у тебя грудь красными пятнами покрывается.

Я указала ей на бюст пальцем, осознав, что пришло время спасаться бегством. Так я и сделала: выскочила во двор и захлопнула перед сестрицыным носом дверь. Подперла своим плечом.

Жанка билась с той стороны двери, я подпирала с обратной. Жаль, что крючок внутри, прикрыла бы «калитку» и нехай она там, буйствуй в одиночестве. Зато хорошо — лето, а иначе пришлось бы сдаваться через десять минут.

— Дверь открой, идиотка! — орала сестрица и пинала её ногой. — Открыла дверь, я сказала! Имей ввиду, узнаю, твоих рук дело, я тебе все волосы вырву!

У меня на языке вертелась крамольная фраза про дозу, я похихикала сама с собой, но озвучивать перл не стала. Этак сестрица и до завтрашнего дня не отойдет.

Глава 30


В дом я вернулась через полтора часа. Не потому что сестрица все это время буйствовала, нет, пинать дверь ей вскоре надоело, она попросту от меня закрылась, накинув крючок. Я слонялась по двору, беспокоясь, как бы она не уснула, периодически проверяя — заперто. Я бы продержалась намного дольше, но сестрицы хватило на полтора часа. Подойдя с проверкой в очередной раз, я смогла приоткрыть дверь и осторожно сунуть свой нос. В доме тишина. Накурено, что топор вешай. Я на цыпочках скользнула в спальню, сестрица, похоже, курила в кухне за печкой. Заметила меня или нет, судить не берусь, на моё вторжение она никак не среагировала.

За это время Жанна успела провести обыск, особо не удивив, что-то подобного я и ожидала. В моей сумке порылась основательно, без внимания не остались шкаф и трюмо. Даже под матрасы заглядывала. Надеюсь, я смогла убедить — пакета у меня нет. Спешить к ней с разговорами явно не стоило, пусть немного осмыслит.

Я заправила и передвинула кровати на их законное место, поправила тряпье в шкафу, выровняв стопки, и повесила на плечико, брошенное сестрицей платье. В шкаф его определять не стала, ну её, ещё потеряет. Особо не мудрствуя, зацепила вешалку за спинку стула, отлично, до пола подол не дотягивался пару сантиметров.

— Димка оставался в доме один? — услышала я. Жанна вошла в комнату, уселась на диван. Одета и причесана. Белый свитшот от «Фенди», тесные брючки, демонстрирующие щиколотку, и ни грамма косметики. — Пусть даже на непродолжительное время. Подумай, не отвечай сразу.

— Тут нечего и думать, однозначное нет. Если ты намекаешь на то, что он стащил у тебя упомянутый пакет, поспешу разочаровать. У него просто не было такой возможности. Димка всегда был на виду.

— Мог стащить, пока ты спала, — не сдавалась она.

— Не мог, я спала ночью чутко, просыпалась несколько раз.

— Ага, я заметила, как чутко ты спишь. Ладно, проехали, сейчас это никакой рояли не играет. Со Щуровым давно знакома?

— А это что меняет? — спокойно спросила я. Жанна закинула одну ногу на другую и требовательно на меня посмотрела. Я скривилась, но врать не решилась и выдохнула: — Немногим больше недели.