– Марьяша! – встретил сегодня ее Ирбис прямо возле входа в офис. – Я заметил, как на тебя смотрит этот охранник. Что он себе позволяет?! Ведь как пялится, паразит!

Марина села в машину к Ирбису и, не глядя на охранника, поморщилась:

– Леня, ну к охраннику ревновать! Фи! Это ж не мой полет. – Она откинула волосы и царственно повернула голову: – Ты сказал жене, что подаешь на развод?

Ирбис стал прятать глаза, морщиться и крутить ручку приемника.

– Ты же обещал, – подняла бровь Марина. – Я не привыкла жить в любовницах. Или я не достойна носить фамилию Ирбис?

Мужчина не знал, куда деться.

– Марьяшечка...

– Леонид, меня зовут Марина, – сухо оборвала его Субботина.

– Ну дорогая, ну птичка моя, ну перестань злиться. Сегодня обязательно скажу. Я и вчера начал уже говорить, но у жены вдруг схватило сердце. Я не мог... к тому же и дети были дома, мне надо...

– У тебя груднички? – насмешливо фыркнула Марина. – Ты боишься, что детки тебя не будут узнавать? Или не одобрят поступок папаши?

– Я не боюсь, но они могут подумать...

– Они могут подумать, что ты полюбил другую, – ледяным тоном прервала его Марина. – Или это неправда? В конце концов, еще неизвестно, как твои дети сами проживут свою жизнь. Ты им и так многое дал. Имеешь полное право пожить для себя. Ну, в конце концов, я не настаиваю. Когда созреешь – позвони.

И она легко выпрыгнула из машины.

– Марьяша! Марина! – крикнул Ирбис, но девушка уже села в свое авто и дала по газам. А вот догнать ее на дороге было делом немыслимым.

– Вот старый идиот! – обиженно сопела Маринка, вцепившись в руль. – Сколько ж мычать можно! Из-за него такое время уходит! Если я и в этот раз опоздаю, я себе этого не прощу! Нет, ты у меня разведешься! На денька два исчезну – фиг найдешь! От ревности загнешься!

Она вдруг остановила машину и стала нажимать кнопки телефона.

– Алло! Кристина? Ты еще на работе? Чего ты там застряла? Какое сегодня число, помнишь? Вот то-то и оно! Ты там совсем со своим этим Филипповым про все забыла! Давай ко мне, я тебя жду... Как не можешь? То есть получается, что мы простили? Ой, да не пой ты мне эти бредни! Я все понимаю – Филиппов попросил задержаться! Ну куда уж там, сиди... Я сама.

И она отключила телефон, после чего уверенно повернула машину на главную дорогу.

Сегодня был на редкость неудачный день. Этот Ирбис никак с женой определиться не может, зато подруженька совершенно точно определилась! Втрескалась в этого Филиппова по самую макушку! И как только можно? Неужели можно так полюбить мужчину, чтобы забыть о таком важном деле, как Бунчикова! Да Маринка никогда ее не забудет! Ну да, она тоже влюблялась... в кого ж это... ну в этого... в артиста, когда еще маленькая была...

На Маринку нахлынули воспоминания, и от этого она еще крепче сцепила зубы и еще сильнее нажала на газ.

Она подъехала к дому своей жертвы, когда уже стемнело. Хотя этот дом всегда находился в тени, и возле подъездов не просыхали лужи. Ждать не было смысла, и Маринка уверенно набрала номер.

– Бунчикова! Ты дома, что ли? Выходи, сегодня твое число, мы тебя бить приехали.

Бунчикова поинтересовалась – нельзя ли отложить экзекуцию, но Маринка была категорична:

– Выходи лучше сейчас, а то завтра будет еще хуже, сама ж знаешь. И без сюрпризов чтобы! В общем, ты ж понимаешь – все как всегда.

Бунчикова понимала и потому сообщила, что выйдет через десять минут.

Марина в нетерпении вышла из машины, размяла руки и... кто-то сильный, невидимый, уверенно обхватил ее сзади, заткнул ей рот какой-то вонючей тряпкой, и Марина медленно стала впадать в забытье.

«Сволочь... – промелькнула туманная мысль. – Завтра эту Бунчикову убью... и Кристинку... тоже...»


Она очнулась в совершенно темном помещении. Утро было или вечер – Маринка разобрать не могла: ни единого лучика, поди разберись! Болела голова, и немного подташнивало.

– Стерва Бунчикова. Выберусь – убью, – неизвестно кому пообещала Маринка и медленно поднялась.

Ощупывая руками холодные стены, она обошла небольшое помещение своей тюрьмы, но даже намека на двери не нашла.

– В яме я, что ли? – рассуждала она. – Блин... А холод-то чего такой собачий?

И правда, было холодно. Пахло сыростью и землей.

– Как могила... нет, скорее подвал. Точно, подвал и есть... Подполье, как в деревнях. Погреб еще называют, – разговаривала Маринка сама с собой. Молчать она боялась. А еще боялась, что вдруг сорвется ее железный настрой, и... И зайдется она диким криком, от которого уже не будет спасения. А там и до схождения с ума недалеко. Она боялась. Она жутко боялась! Но из последних сил держала себя в руках. Характер у девушки был все-таки сильный.

Наверное, наверху тоже никого нет, потому что Маринка говорила громко, но никто к ней не поспешил. Интересно, кому это она перебежала дорогу? За что ее сюда? И кто? Бунчикова? Она, конечно, тварь порядочная, но никогда на это не пойдет. Никогда. Потому что знает – не будет ей ни спасения, ни оправдания. А кто тогда? Может быть, дебильный муженек Бунчиковой? С того станется! И где это Зинка себе такого урода оторвала? Точно, захотел сделать приятное своей ненаглядной Зиночке и – шарах Маринку в погреб! Помирай, погибай, именинница! «Ничего, дайте только выбраться, я вам устрою! Всем!!!»

Но выбраться никто не давал. И бродить вдоль стен уже не было сил. Сесть Марина боялась – ну сядет, и чего? Возле одной из стен девушка обнаружила лестницу, ведущую вверх. Вскарабкавшись по ней, Маринка убедилась, что лестница упирается в непробиваемую плиту. Маринка толкала эту плиту руками, кричала так, что сорвала голос, но на помощь ей не спешила ни одна собака!

Блин! У нее же была с собой сумочка! А там и зажигалка, и телефон! Надо только пошарить по полу, найти эту сумочку, взять телефон и позвонить! И ее тут же спасут! И чего ж это она сразу не вспомнила?... А того и не вспомнила, что сумочку оставила в машине, когда выходила на бой с этой Зинкой! И спасительный телефон в сумочке остался, и зажигалка...

Девушка уснула, когда руки уже окоченели от холода. Потом просыпалась, потом снова засыпала... Сколько времени прошло – Маринка уже не понимала. Наверное, месяц... Нет, за месяц она бы с голоду умерла, а она еще была жива. И есть хочется, и пить... Пить хотелось нестерпимо. Видимо, Маринке была уготована страшная смерть – от обезвоживания. И это было страшнее всего.

Она снова забралась по лестнице, принялась колотить в плиту и кричать. Громко, сколько хватало сил, но наверху было тихо. Маринка тоже притихла и, кажется, снова задремала там, на этих ступенях, – когда вдруг на нее хлынул поток света.

– Здесь есть кто-нибудь? – раздался осторожный мужской голос.

– Есть! – рявкнула Марина и чуть не грохнулась вниз . – Я!!! Тут я есть! Заберите меня, а?

– Ого! – удивился кто-то наверху, и Маринка разглядела мужчину лет тридцати. – Ну ты себе и местечко нашла! Это ж надо так спрятаться!

– Можно подумать, я по собственному желанию, – буркнула Маринка, быстро выкарабкалась и сразу же выпалила: – Пить! И много!

Парень некоторое время удивленно смотрел на нее, а потом вышел и вернулся с большой кружкой.

– Пей.

Марина, казалось, готова была выпить целую цистерну, но литровой кружки вполне хватило. Жизнь начала налаживаться. Госпожа Субботина даже успела немного оглядеться: обычный дачный домик... весьма скромненький, надо сказать, вот у нее загородный дом, так дом! Там есть на что посмотреть, а это...

– Ты прямо как верблюд пьешь, – фыркнул парень, нервно оглядываясь.

– Так я знаешь, сколько не пила? Целых... сегодня какое число?

– Восемнадцатое.

Маринка не могла поверить:

– Восемнадцатое? Это... меня позавчера, что ли, сюда затолкали? Правда – восемнадцатое?

– Совершенно точно, – качнул головой парень.

– Ну вот! – накинулась на него Маринка. – Это я целый ме... неделю здесь сижу! Не мог раньше спасти?!

Вдруг парень насторожился, забегал глазами и, схватив Маринку за руку, стремительно поволок ее из домика.

– Бежим! – крикнул он уже на ходу. – Скорее!

Марина ничего не понимала, но сиганула изо всех сил, а ее спаситель несся какими-то кривыми, грязными проулками, пригибал голову, прячась за дачными заборами, и его совсем не тревожило, что его спутнице на тонких высоких каблуках по рытвинам и колдобинам было бежать очень трудно.

Наконец они подбежали к темной машине, парень с силой толкнул Марину в салон, прыгнул за руль и нажал на газ.

Только отъехав на приличное расстояние от этих страшных дач, Маринка решила выяснить:

– А ты чего удирал? За тобой гнались, что ли?

– А ты что – думаешь, я ради интереса все эти вензеля с тобой выписывал? Сама же видела – хозяева дачки вернулись. Знаю я этого мужика – очень серьезный дядька. И меня бы загребли, а уж тебя... Слушай, а чего ты в погребе-то ошивалась? Как ты туда залезла-то?

– Никак! – рыкнула Маринка. – Меня просто похитили, прямо с улицы! Я просто вышла из машины и пошла... и пошла, и пошла... а кто-то сзади налетел, и... рот заткнул, а потом я уже в этой яме очнулась! Заразы! Ну погодите, вот домой вернусь!

– Не вернешься, – бросил парень.

– То есть... – потеряла дар речи Маринка. – То есть... Ты чего надумал, гад?! Ты меня... куда ты меня везешь? Ты маньяк, да? А ну останови колымагу! Останови, говорю, а то я тебе тут...

– Не ори! – зыркнул на нее странный спаситель. И уже более спокойно пояснил: – Я ж только что тебе говорил – мужик этот, хозяин дачи, очень серьезный дядька! Очень! Ты что – не понимаешь? И он просто так никого к себе в погреб не приглашает. А уж с беглецами у него и вовсе разговор короткий – пуля в лоб, и вся недолга!.. Ты лучше скажи: когда ты ему дорогу перешла?

– Да я тебе что – кошка, что ли? – испуганно пробубнила Маринка. – Никому я дорогу не перехожу... этот твой дядька, он чего – больной на всю голову?! Чего он ко мне прилип?! Что я сделала-то?! И чего мне теперь – даже домой нельзя?