— Давай-ка, Стеф, прикинем, куда его можно положить.

— Зачем?

— В следующий раз, когда ты скажешь: «Не смешно, Гэйб, не смешно», я тебе сразу покажу на спагетти. — Обычно мое «не смешно» относилось к его пародиям на Остина Пауэрса.

— Ты знаешь, что ты чокнутый?

— Ну да, но ты меня все равно любишь. — И правда, я его любила.

Кроме спагетти, в буфете оказались только крекеры. Когда тебе шесть лет, это самое то, но для взрослого голодного человека от них толку мало. Обычно я находила утешение за другой дверцей, в холодильнике. Приходилось пробираться сквозь специи и приправы к салатам; утешение обычно пряталось в отделении для молочных продуктов. Меня до сих пор удивляет, что в холодильниках специально предусмотрены такие отделения. В детстве я считала, что это неправильно. Разве туда можно залить молоко? Твердых молочных продуктов я себе представить не могла — это как с паром и льдом: вечно забываешь, что на самом деле это та же вода.

Холодильник зиял пустотой, исключение составляли лишь сода да кетчуп. Мне пришло в голову, что даже мой холодильник свидетельствует: «Она холостячка». Это хуже морщинок у глаз:

— Стеф, пойдем чего-нибудь купим, и ты мне приготовишь поесть, — предложил Макс. — Это же не настоящий «выход из дома», это не считается.

— Ну ладно. — Эта идея меня даже чуть взбодрила.

Вот такие у нас отношения — по одному разговору все ясно. «Ты мне приготовишь поесть» — «Ну ладно». Макс тонко ловит такие вещи, хотя обычно для этого требуется общее прошлое. Поэтому когда он просит что-нибудь себе приготовить, я никогда не бросаюсь в бой, несмотря на весь мой феминизм. Ничего нет хуже, чем готовить для человека, который ест только для поддержания жизни. С Максом все наоборот — он обожает поесть, поэтому и взаимоотношения у нас расслабленные и аппетитные, как отдых на пляже — шлепанцы, защитный крем и тому подобное.

— Ну так мы идем или нет?

— Ладно, встретимся в «Ситарелла».

— Ну ты и пижонка, Стефани, — деликатесы тебе подавай?

Я не собиралась спорить. Мне сгодятся продукты и из «Гристедес».

Макс вечно опаздывал, так что, чтобы не терять зря времени, я отыскала тележку. В конце концов, я собиралась готовить на двоих. Вообще-то в последнее время я делала покупки с ручной корзинкой, как все одинокие, и порой начинала казаться себе крючконосой жестковолосой старой ведьмой из детского стишка, которая живет в башмаке и плетет золотую нить. Непривычно было делать покупки лишь для самой себя. Когда я только-только ушла от Гэйба, то оглядывалась через плечо, перед тем как взять корзинку. Я тогда еще жила в Верхнем Ист-Сайде в нашей оплаченной больницей квартире с двумя спальнями. Одна. Бог знает, где жил Гэйб, но я ужасно боялась наткнуться на него или его коллег-врачей. Покупки с корзинкой превратили развод из туманной идеи в реальность моей жизни. А уж в продуктовом магазине он окончательно воплотился в жизнь — стоило взглянуть на полупустую корзинку. Нежирное молоко, два яблока и зерновые крекеры. Такая корзинка свидетельствует о двух вещах: вы одиноки и несчастны. Может, стоит добавить это в мой профиль на сайте знакомств?

В «Гристедес» я постепенно расставалась с тоской и шла к свободе. Понятие «мое» в продуктовом магазине обретает особый смысл. Вот этот товар мне по душе. Это делает меня счастливой, и значит, я могу прямо сейчас его купить. Мне незачем учитывать еще чьи-то вкусы. Я ощущала себя счастливой эгоисткой. Наконец-то можно было пройти мимо банок с тунцом, которые приходилось покупать для Гэйба. Я не знаю ничего отвратительнее консервированного тунца, разве что потроха. Зачем его вообще делают? И кто только придумал консервы? Консервированная рыба, цыплята, устрицы — неужели хоть кто-нибудь просыпается утром и думает: «Хочу консервированной курятинки»? Это просто ужасно неправильно. Даже если придет Макс, к полкам с консервами я не подойду! И уж точно никогда больше не приготовлю ничего из консервов. Вот свобода, которая приходит с разводом — можно говорить: «Никогда больше». На тот момент эти слова относились к тунцу, но потом дойдет очередь и до мужчин, которые боятся встретить проблему лицом к лицу и раболепствуют у напедикюренных ножек своих мам.

Молодых матерей в магазине узнать легко. У них полные тележки куриного филе в виде звездочек, коробок с соком и сырных палочек, а еще пластырь и салфетки. Замужних я тоже узнаю. Женщина рядом со мной явно только что вышла из спортзала, даже не сняла леггинсы; ее встрепанные волосы стянуты в узел на затылке, а кольца нет, но она наверняка замужем. Достаточно посмотреть на пироги с мясом и готовые обеды в ее тележке. Да и вон тот тип с консервами, может, и увлекается исподтишка садомазохизмом или чем-нибудь еще в этом духе, но покупки он делает явно не для себя, разве что его тайный порок — прокладки и крем для бритья для деликатной кожи. Явный порок у него тоже присутствует: оранжевый цвет в одежде и совершенно бандитские усики. Но даже у него холодильник был не холостяцкий: и неудачников кто-то любит.

Прошло десять минут, Макс не появлялся, и я замерзла. В гастрономах почему-то всегда холодно. На мне были майка и тренировочные штаны — наряд в стиле «я оделась во что попало, но все равно классно выгляжу». Ладно, к черту, возьму корзинку — тележка мне ни к чему, зачем ею громыхать попусту, а ждать я больше не хочу… Ха, а вот и Макс! Он очутился возле меня в одно мгновение, сверкая тележкой. Прямо супермен какой-то.

— Классные титьки!

— Ну тебя. — Я посмотрела вниз и скрестила руки на груди.

— От меня-то нечего прятаться. Ты классно смотришься в майке. И оставь эту дурацкую корзинку — мы же готовить будем. — Макс раскинул руки в стороны, словно ребенок, говорящий отцу, что любит его во-от так сильно. — Настоящий обед!

— А опоздавшие лишаются права выбора, между прочим!

— Ну хорошо, только давай купим что-нибудь такое, что я смогу выговорить. — Я направилась к овощам, а Макс шлепнул меня по попе рекламной листовкой «Гристедес».

— Что-нибудь с артишоками. — Я обернулась к нему, теребя пальцем подбородок. — Люблю поедать сердца.

— Ты, небось, всем парням так говоришь.

Ну, сегодня он у меня потрудится; пусть готовит равиоли из теста, которое я сделала пару дней назад.

— Сердца артишоков и равиоли «Брин д'амур» с грибным соусом, друг мой.

— Я же просил что-нибудь такое, что я смогу произнести!

Он сморщил нос так, будто я попросила его понюхать мою подмышку.

— Ну-ка повтори за мной, малыш: «А-мур!» — Я тронула пальцем ямочку у него на щеке.

— Я разве что так могу: «Мисс Пижонка Футы-Нуты».

— Да что вы все повадились меня пижонкой звать? На этой неделе мне уже Грег то же самое заявил!

— Грег — это кто?

— Ну здорово, моя жизнь тебя не волнует.

— Ну здорово, у тебя столько поклонников, что их не запомнить, — парировал Макс тем же саркастическим тоном, что и я.

— Грег — это низкий тип из Нижнего Ист-Сайда, ну, я тебе рассказывала.

— Ах да, точно! Тот еще парень, помню — ничего себе ты ему кличку придумала. Мне нравится, когда ты злобствуешь, только бы не со мной.

Я не злобствовала, я расстраивалась.

Во вторник у нас с Грегом было второе свидание. На мне были джинсы, черные туфли на каблуке и белая майка с внутренними чашечками для грудей. Если похолодает, соски будут торчать — пусть любуется и думает о сексе. А что на нем было надето, не помню — главное, оно в глаза не бросалось, не то что какая-нибудь гавайская рубашка, как у Ларри из сериала «Втроем веселее».

Мы обсудили наши планы еще в понедельник утром, поэтому у него было время заказать столик где-нибудь в ресторане с льняными скатертями, где подают не только закуски к выпивке. Дело тут не в еде, — в конце концов, большинство женщин ест только бифштекс по-татарски, крабов и салаты. Ко мне это, положим, не относится, но обычно женщины именно так и поступают. Тут дело во внимании. Если мне назначают свидание в дешевой забегаловке в Ист-Виллидже, я невольно думаю одно из двух: либо он скуп, либо он беден. В любом случае он мне не подходит. Поддержкой бедных я уже занималась — одного такого протащила через медицинскую школу. И любители дешевых обедов мне тоже не нужны.

Первые признаки проблемы появились, когда я предложила на первом свидании встретиться и выпить чего-нибудь в «Бальтазаре».

— Ух ты, какое пижонство, — сказал он мне по телефону.

Черт, похоже, мне попался дружок Макса — кто еще так любит это словечко? Но я все равно пошла с ним встречаться. Грег был симпатичный и остроумный, и у нас было много общего, хоть он и был готов отмечать дни солнцестояния вместо религиозных праздников. Вот-вот, не хватало только праздновать наступление зимы. Фу. И все же мы достаточно понравились друг другу, чтобы перекусить вместе. Еще один стаканчик, а вслед за стаканчиком пробудился голод. Не успела я опомниться, как между мной и Грегом вырос целый утес из морепродуктов. Мы еще выпили и заказали картошку фри и козий сыр. Еще вина! Затем мы разделались с утесом и вот мы уже целуемся на тротуаре, и Грег пытается поймать для меня такси.

— Давай зайдем к моим друзьям, — предложил он.

Я еще не созрела для прощания. С этим новым кандидатом с сайта знакомств было весело. Мы отправились на такси в «МакГи», бар возле нашей с Гэйбом прежней квартиры. Я бы, конечно, предпочла бар, где выбор вина больше, чем «белое» и «красное», неплохо бы с отдельной картой, или чтобы были коктейли с сакэ. Да, я предпочитаю такие местечки. А «МакГи» — это пиво в розлив, хоккей по телевизору, а снаружи — доска, на которой мелом написано «У нас закуски по два доллара». Завсегдатаи ирландских баров отращивают бородки и даже не стесняются носить на людях свитера с эмблемами спортивных команд. После еды они ковыряют в зубах палочками. Ну хорошо, возможно, я преувеличиваю, но вы-то понимаете, о чем я. Когда-то им всем приходилось играть в футбол или хоккей, а теперь разве что в софтбол. Но я не стала спорить и заказала красное вино — наверняка под белым они понимают шардонне. Я познакомилась с друзьями Грега, и они оказались вполне милыми.