Меня.

Я до сих пор не понимаю. Так или иначе, со мной, страшной и раздутой, и ведущей себя, как сумасшедшая женщина с ПМС, он по-прежнему хочет быть рядом. Привез меня в «Старбакс» и купил большую порцию мокко с белым шоколадом и льдом, обезжиренный, никаких взбитых сливок, спасибо большое. Он вручил мне его как приз, с милой улыбочкой на его совершенных, сексуальных губах, и я приняла его с благодарностью.

Конечно, потом он привез меня к себе домой, пошарил в морозилке и обнаружил гигантскую упаковку мороженого rocky road*. А затем поставил чашку с мороженым передо мной, так что теперь я с жадностью его ем, сидя на кухне, допивая мокко с белым шоколадом.

Сочетание моего любимого кофейного напитка и шоколадного мороженого с этими маленькими замороженными зефирчиками внутри. Да, зефир - самая лучшая вещь в мире, надеюсь, вы понимаете это, я в раю. Даже спазмы не способны расстроить меня.

Не то, чтобы у меня их больше нет. Хотя, если не зацикливаться на этом, то можно не замечать болей в животе. На самом деле, внушает отвращение, как я ем мороженое и запиваю кофе из «Старбакс». Я смотрю вниз на пустую миску, разозлившись на себя.

- Тебе стоит прекратить облизывать ложку, - неожиданно Шеп появляется передо мной, выражение лица обиженное, рот растянут в недовольной гримасе.

Я бросаю ложку в миску, пораженная его появлением. Он вышел из кухни сразу же, как только поставил передо мной миску с мороженым, и я сильно смущена, чтобы признаться, что даже успела забыть о нем, потому что была в шоколадно-кофеиновой дымке.

- Почему? – осторожно спрашиваю его.

Он наклоняется над столешницей, его темный, тлеющий взгляд не отрывается от меня.

- Я вижу твой язык.

Все внутри меня становится теплым и жидким. Я хватаюсь за край стола, молясь, чтобы не соскользнуть с табуретки подобно идиотке.

- Тебе не нравится смотреть на мой язык? - мой голос тих, грудь горит и наполняется чем-то... незнакомым. Это кокетливая игра, в которую мы играем, в основном односторонняя. Я всегда чувствую, что он - тот, у кого вся власть.

Но прямо сейчас, в этот момент, ощущаю, что я – та, кто главенствует, и мне нравится это.

- Я охренеть как люблю видеть твой язычок. Но, учитывая правила, озвученные тобою для нас, это не что иное, как поддразнивание, - он наклоняется еще ниже над столешницей, руки приближаются, словно ему отчаянно необходимо прикоснуться ко мне.

- Какие правила? - я отклоняюсь назад, нуждаясь в дистанции. Он - чистый соблазн. То, как он выглядит, как пахнет. Я думаю, что он переоделся. На самом деле, он выглядит, словно только что вышел из душа. Его волосы влажные, и он пахнет свежестью и чистотой.

Свежесть и чистота - так охрененно вкусно, что всем своим существом я пытаюсь не перепрыгнуть через стол и схватить его.

- Ты с самого начала установила правила, что ничего не произойдет между нами сегодня вечером, - напоминает он мне.

Ох. Точно. Ничего не произойдет. Я смотрю на его губы, реально изучаю их. Они идеальной формы. На его нижней полной губе маленькая впадинка. Контуры которой мне так и хочется изучить языком.

Дерьмо.

Его верхняя губа тоньше, но не намного, и в этот самый момент он надул губки, хотя на самом деле не надул, но я не знаю, как еще описать их. Все, что я знаю, мне это нравится. Воспоминания проносятся передо мной, одно за другим. Когда он поцеловал меня у двери. На кровати. В машине. Его вкус. То, как он прикасался ко мне, то, что он говорил...

Я пожалела о том, что сказала ему. Правила ведь можно нарушать, так?

Так ведь?

- Я передумала, - бормочу, мой взгляд по-прежнему не покидает его рот.

Он поднимает брови.

- Насчет чего?

- Насчет тех правил, которые я установила. Хотя, на самом деле... они не помогут, - я делаю паузу, чувствуя себя неловко. Как рассказать о менструации? Думаю, он, наверное, телепат. Купил мне кофе, дал гигантский шар шоколадного мороженого, а затем держался подальше в течение нескольких минут, пока я поглощала все это... он должен знать. Или подозревать.

- Я знаю, что ты имеешь в виду. И... я понимаю, - его голос низкий, невероятно глубокий, и я кожей чувствую его вибрации.

О Боже, я действительно люблю его голос, и тот факт, что он сделал это так легко для меня. Я чувствую себя такой дурой и серьезно не понимаю, что он видит во мне. Чего он хочет от меня.

Но я отмахиваюсь от этих мыслей. С меня хватит сопротивляться. Он настойчив, и я сдаюсь. Настолько, насколько могу, в силу обстоятельств.

- Понимаешь? - спрашиваю я. Точнее пищу.

Он кивает.

- Ага.

Надежда зажигается крошечным огоньком глубоко внутри меня. Этот парень взрывает мой мозг. Он не такой, как я думала.

- Ладно. Может, мы могли бы просто... целоваться вместо этого.

Его брови приподнимаются еще выше.

- Целоваться?

Я киваю, воодушевленная искрой в его глазах.

- Ну, знаешь, поцелуи. Ничего больше, только... поцелуи. Часами.

Мое самое любимое занятие в целом мире, где нет никаких ожиданий, кроме поцелуев.

- Ты хочешь целовать меня часами, - он в недоумении, что определенно хороший признак, без сомнения, но все же. Он также, кажется, удивлен тому, что я предложила подобное.

- Конечно, - у меня появляется ощущение, что, может быть, это было не самое удачное предложение. Он смотрит на меня, как на сумасшедшую. И я начинаю чувствовать себя немного сумасшедшей, и виню в этом его. Он может обладать любой девушкой, какую захочет. Может быть с любой девушкой, какую выберет, и та сбросит свои трусики так быстро, что у него закружится голова.

И затем прямо к делу. Он парень, который не тратит времени зря. Кто точно знает, что делать, когда у него есть готовая самка перед ним. Но я не готовая самка. Я готова принимать это лишь постольку-поскольку, что вероятно, станет для меня разочарованием.

Поэтому тот факт, что маленькая, жалкая я предлагает ему, чтобы мы в течение ночи просто целовались... очень убого. Он собирается отшить меня. Он должен отшить меня и пойти в бар или на вечеринку, и подцепить какую-нибудь горячую нетрезвую чику, которая сделает все, что он пожелает.

Это легкий путь. Я - сложный путь. Путь, который не стоит выбирать. Я напрягаю плечи, готовясь к удару, который, знаю, последует, и когда мельком вижу, как его совершенные губы приоткрываются, закрываю глаза и жду.

- Если мы собираемся целоваться, - он делает паузу, и я приоткрываю глаза. - В течение нескольких часов, - дрожь пробегает сквозь меня от резкого взгляда, что он посылает мне. - Тогда мне нужно сначала кое-что сделать.

Нахмурившись, я моргаю.

- Например?

Он обходит кухонный стол и встает рядом, возвышаясь надо мной. Он такой высокий. И широкий. Хочу взобраться на него, как на гору. Я поднимусь по нему, как по горе, и прекрасно проведу время.

- Встань, - тихо командует он.

Без единого слова против я делаю так, как он говорит, удивляясь себе. В другое время я бы выдала легкомысленное замечание. Могла бы сказать ему, например, пойти на хрен. Но мне слишком любопытно посмотреть, что он хочет от меня. Слишком взволнована перспективой, что в считанные минуты я буду в его руках, целовать его.

Шеп подходит ближе и кладет руки на мою талию. Он наклоняет голову, как будто осматривает снизу вверх мое тело, и я хочу уйти в себя. Исчезнуть. Должна ли я встретить его одобрение? Не то, чтобы мне это нужно, но я хочу, чтобы его тянуло ко мне. Хочу, чтобы он находил меня привлекательной.

Или он на самом деле видит меня, - реальную меня - в первый раз понимаю, что, возможно, я не нравлюсь ему, в конце концов? В старой футболке и леггинсах, со сколотым лаком на ногтях и потрепанными сандалиями, я не могу винить его. Я уверена, что девушки, с которыми он обычно проводит время, прекрасны все вместе взятые. Красивые и умные, и безупречные.

Глубоко внутри я знаю, что не такая.

Мое сердце колотится, и я судорожно выдыхаю, мой желудок сжимается от нервов. Чего он хочет от меня? Что он скажет? Боже мой, что он делает?..

Он поднимает меня, как будто ничего не вешу, и сажает на край столешницы, ногами отталкивает табурет, на котором я сидела мгновением раньше. Когда шагает вперед, у меня нет выбора, кроме как развести ноги так, чтобы он встал между ними. Я держу голову опущенной, поэтому вижу, как он протягивает руку и хватает кончик моей косички.

Он медленно снимает резинку и кладет ее на стол.

- Не знаю, что больше всего мне нравится в тебе, - говорит он непринужденно, когда методично начинает распускать косичку. Его пальцы скользят в моих волосах, аккуратно подергивая и вытягивая, и это настолько приятное ощущение, что мои веки дрожат. Невозможно удержаться, я склоняюсь к нему. - Твои волосы, твои веснушки или твой чертов рот?

Я ничего не говорю в ответ. Дар речи покидает меня. То, как он прикасается ко мне, слова, которые произносит... погубят меня. Ранее ни один парень был не способен заставить меня чувствовать себя так, как заставляет Шеп всего лишь несколькими точными словами и, казалось бы, невинными прикосновениями.

Никто.

Мои волосы спадают тяжелыми волнами вокруг лица, на плечи, а затем он приглаживает их, распутывает пальцами, и я хочу умереть от счастья. Ничто не чувствуется лучше, чем когда кто-то играет с моими волосами.

А когда этот кто-то Шеп? Это как избыток удовольствия. Если бы я была кошкой, то мурлыкала бы и терлась об него. Может быть, даже перевернулась на спину, прося о большем.

- Мне не нравится, когда ты убираешь волосы назад или поднимаешь их, - говорит он, его голос низкий, бархатный шепот, который омывает меня, оставляя мурашки на своем пути. – Ничто не должно их сдерживать. Мне нравится видеть их свободными.

Он кладет руки на мои щеки и наклоняет лицо так, что у меня нет иного выбора, кроме как посмотреть на него. Он изучает меня своими таинственными глазами, выражение его лица серьезное, все следы Шепа–шутника, Шепа-соблазнителя исчезли.