Но не успела она отъехать подальше, как вдруг услышала выстрел. Именно оттуда, где стоял Алекс. Честити развернула лошадь и поскакала назад. Алекс исчез. Приподнявшись в седле, она осмотрела местность. Алекса не было видно нигде. В полном недоумении Честити отправилась домой…

Алекс выбрался из своего укрытия. Он также внимательно оглядел все вокруг. Но его враг исчез, видимо, напуганный приближением Честити. Стрелял, без сомнения, привратник. И ты определенно заслужил это, подъехав к дому так близко, да еще днем, сказал себе Алекс.

Но почему? Ведь он не сделал ничего такого, за что его стоило бы убить.

Ему пора прекратить думать о Честити. Алекс знал, что она ехала за ним, и хотел подразнить ее, вызвать в ней ревность, разыгрывая любовные страдания по отношению к графине.

Но вместо этого он подверг опасности и себя, и Честити. С сегодняшнего дня он должен быть более осмотрительным.

На конюшенном дворе Честити встретил Хэйл, старший конюх.

— А где Джеймс? Неужели Джейн… — взволнованно начала Честити.

— Нет. Он сказал, что чувствует себя плохо, и я отослал его домой.

— Он болен? Надеюсь, ничего серьезного?

— Похоже, что нет, мисс, это просто нервы. Он последнее время очень дерганый.

Честити кивнула. Лицо ее помрачнело. Дела обстояли хуже, чем она предполагала. Она чувствовала, что здесь, возможно, были замешаны контрабандисты, но что она могла предпринять? Ничего. Рассказать обо всем лейтенанту Хэмфрису? Но ведь он сам пожимал руку Алексу. Даже с отцом она не могла посоветоваться, ведь он был главным заказчиком контрабандного товара.

Встревоженная и беспомощная, Честити отправилась в свою комнату и провела остаток дня, сидя у окна и наблюдая за конюшней.

За ужином, как обычно. Честити не произнесла ни слова. Как всегда, она играла на фортепьяно, пока джентльмены не присоединились к дамам. Затем Честити удалилась, нисколько не волнуясь о том, что может подумать или сказать ее мать.

Алекс перехватил ее в коридоре.

— Честити, можно вас на пару слов, пожалуйста, попросил он, одарив ее самой обезоруживающей улыбкой.

Честити провела его в маленькую гостиную.

— Мне нужно что-то показать вам, — сказал Алекс, подойдя к дивану и доставая пакет.

— Уверяю вас, у меня нет никакого желания это видеть. — Однако, узнав сверток, который Алекс получил от старого рыбака, Честити оказалась не в силах побороть своего любопытства.

— Это сеть, — произнес он гордо. — Боюсь, я тоже нарушил правила. Я дал старику денег и сказал, что он купит новую сеть в одной из лавок города. Он был так рад удачной сделке.

Глаза Честити наполнились слезами. Что же он делает с ней! Минуту назад она подозревала его в связях со шпионами, и вдруг он развлекается охотой за безделушками!

— Честити! Что-нибудь не так? — удивленно воскликнул Алекс.

Честити фыркнула, вытерла глаза и ответила грубым тоном:

— Конечно, нет! Просто мне что-то попало в глаз. — Она огляделась вокруг. — У меня всегда текут слезы, когда рядом висят ветки омелы, — солгала Честити. Алекс взял ее за руку, она резко выдернула ее, воскликнув:

— Нет! Не надо!

Алекс отвернулся, его глаза потемнели от возмущения.

— Вам не нужно так волноваться. Я только хотел отвести вас подальше от веток омелы. У меня и в мыслях не было целовать вас.

— Боже! — вырвалось у Честити. Она чувствовала себя совершеннейшей дурочкой, и во всем был виноват Алекс!

Он направился к дверям, затем обернулся и холодно бросил ей: — Может быть, нам следует показать гостям все, что мы нашли? Таким образом, мы сможем положить конец этому нелепому партнерству.

— Прекрасно! — Честити вызывающе подняла голову. — Я пойду и принесу все остальное.

Едва сдерживая гнев. Честити бросилась в свою комнату. Открыв сундук, она достала хлыст, куклу, табакерку, морскую раковину и перышко попугая, найденное ею на чердаке. Не в силах больше сдерживать слезы, Честити разрыдалась. Ничего, это только слезы гнева, успокаивала она себя.

Спустившись вниз, Честити буквально ворвалась в зал, вызвав справедливое негодование матери.

— Извини, мама, у меня заняты руки, — отрезала она.

Мать уставилась на нее, пораженная столь дерзким поведением дочери. Честити встретила ее взгляд с самым невозмутимым видом, что привело ее в совершенную ярость.

— Честити… — начала было леди Хартфорд.

— Ну, давайте посмотрим, что же им удалось отыскать, — сказал лорд Хартфорд, впервые в жизни шагнув между своей женой и дочерью. Он брал по очереди каждый предмет, комментировал его и поглядывал то на Алекса, который стоял неподвижно, словно каменная статуя, то на Честити, чьи глаза горели бешенством. Затем он повернулся к гостям и произнес:

— Неплохо. Они нашли целых пять предметов. Кому-нибудь удалось добыть столько же?

— Нет, — капризно воскликнула Синсирити.

— Но мы найдем! — хвастливо молвил лорд Рэйвенвуд.

— Я, конечно, не смогу победить их, — пожаловалась леди Костейн, — так как мой партнер счел необходимым покинуть нас столь внезапно.

— Вы все — просто сборище ленивцев, — заворчала старая леди Рэйвенвуд, вызывая волнение среди собравшихся. — В мое время мы бы достали все предметы еще неделю назад!

— Но, бабушка, — начал ее внук, его красивое лицо покрылось румянцем, — ты не должна…

— Не говори мне, чего я не должна! Мне почти восемьдесят лет; я делаю и говорю все, что пожелаю! — Она поднялась и схватила под локоть Честити. — Нечего тебе стоять здесь. Помоги мне подняться в мою комнату, девочка!

Честити с живостью поспешила исполнить ее приказание. Какая прекрасная возможность покинуть это сборище! Ее мать не сможет возразить старой мегере!

Однако, оставшись наедине с пожилой леди, Честити почувствовала себя гораздо менее счастливой.

— Ну как, удалось ли тебе зацепить его? Я заметила, вы двое ушли вместе. Маленький поцелуй под омелами? — жадно расспрашивала старуха.

Эта догадка была так далека от правды, что Честити громко рассмеялась. Даже ей самой показался неприятным собственный резкий смех.

— Нет, миледи. Боюсь, что на это нет никакой надежды. Мистер Фицсиммонс и я не подходим друг другу.

— Вздор и ерунда! Если когда-либо кто-нибудь и подходил друг другу, так это именно вы. Я видела, как ты смотришь на свою мать. Ты дерзкая крошка, а Фицсиммонсу это нравится. И он постоянно смотрит на тебя за обедом. Я наблюдаю за ним: он смотрит на тебя при каждом удобном случае!

Честити отрицательно покачала головой, едва сдерживая слезы.

— Нет, миледи, я думаю, вы ошибаетесь. Мистер Фицсиммонс и я даже не нравимся друг другу. — И хотя это было неправдой, по крайней мере с ее стороны, но Честити не чувствовала угрызений совести.

Леди Рэйвенвуд выслушала ее с недоверием, но, в конце концов, кивнула. Тыча в Честити своим костлявым пальцем, она прокудахтала:

— Я найду тебе кавалера! Весной ты приедешь в Лондон со своими жеманными сестрицами, и я подберу тебе настоящего мужчину! — С этими словами леди вошла в свои покои и приказала служанке закрыть за Честити дверь.

Честити отправилась в свою комнату, но и там она не нашла для себя покоя. В комнате ее ожидала мать.

— Честити, я не позволю тебе разговаривать со мной перед гостями в таком неуважительном тоне! Ты никогда не была прежде столь наглой. Что с тобой?

— Я давно заметила, мама — что бы я ни сделала, ты всегда придираешься ко мне. Поэтому с годами я усвоила, что наилучший выход для меня — это либо избегать твоего общества, либо подчиняться беспрекословно. Но сегодня у меня кончилось терпение!

— Да как ты смеешь! Я запру тебя в твоей комнате и посажу на хлеб и воду!

— Нет, мама, ты этого не сделаешь. Те дни прошли, и я сама скоро покину вас! — Честити смело посмотрела на мать, и та резко опустилась на кровать. — Скажи, мама, почему мне никогда не говорили, что я наследую Хартфорд Хауз?

— Но я… то есть, твой отец и я не хотели оказывать тебе предпочтения перед твоими сестрами.

Честити недоверчиво фыркнула.

— О, ты прекрасно справилась с этой задачей. Когда папа сообщил мне об этом на днях, я была просто поражена. Он думал, что я знаю.

— Но подобная осведомленность могла испортить тебя, сделать тебя самодовольной гордячкой.

— Вздор! — Воскликнула Честити. — Впрочем, я не виню только тебя. Папа мог бы сказать мне раньше, ему нужно было сказать! Но он тоже этого не сделал.

— Честити, — тихо молвила ее мать. — Очень трудно иметь дочь, так непохожую на меня, такую непредсказуемую.

Честити заметила, что в глазах матери не заметно слез, но голос ее звучал так, будто она просила извинения. Честити слушала.

— Я очень хотела, чтобы родился мальчик, и твой отец имел бы наследника. Но ты родилась девочкой. Физически — девочкой. Но ты никогда не была ангелочком, маленькой куколкой, которую я могла бы наряжать и любоваться ею. Даже когда я просила няню привести тебя, чтобы показать гостям, ты обычно появлялась в рваном фартуке и принималась бегать по комнатам босиком. — Даже спустя годы в голосе леди Хартфорд звучала обида на невинное дитя. — Ты никогда не соглашалась со мной. Когда я говорила тебе, что надеть, ты смотрела на меня упрямыми зелеными глазами и отвечала «нет».

— Мама, но ведь ты, конечно, не злишься на меня до сих пор за это, — промолвила Честити.

— Нет, нет, дело совсем не в этом. Ты росла и становилась похожей на мою свекровь, не на меня. Ты — высокая, грациозная. Тебе нравилось ездить на лошади и удить рыбу. К тому времени появились близнецы, две куколки, с которыми можно было играть. И они были так похожи на меня… — добавила она страстно и замолчала.

Честити глубоко вздохнула. Ее боль немного утихла.