Он, улыбаясь, покачал головой, но она чувствовала, что он огорчен.

– Ну что же, если ты не хочешь быть моей женой, ты будешь моей главной любовницей, как вы тут говорите.

– Но я уже твоя любовница. – Хотя идея замужества и привлекала ее, она знала, что не может так скоро снова связать себя после двадцати лет брака с Джонни. Последние четыре года были сущим адом, так что при мысли о замужестве ей иногда хотелось бежать без оглядки.

Пока Жан-Клод был в Лас-Вегасе, позвонил агент Катерин:

– Китти, у меня для тебя чудесные новости, – возбужденно доложил Хал. – Нами определенно интересуются на канале Эй-би-эй, хотят взять тебя в новый сериал, если ты вылетишь из «Скеффингтонов».

– Ты шутишь. Неужели ситуация меняется? Как это произошло?

– За это тебе надо благодарить своего дружка, радость моя.

– Жан-Клода? А что он сделал?

– Похоже, он пообедал с Кэролин Люпино, кто, как тебе известно, по существу, заправляет всей империей Луи. Не спрашивай меня, как это случилось, но Жан-Клод поговорил с Кэролин, та в свою очередь поговорила с Луи, Луи поговорил с руководством канала, и они решили запустить новый сериал специально для тебя, Китти, детка. Слушай, там у тебя мировой мужик завелся, держись за него покрепче.

– Я и собираюсь. Слушай, это невероятно. Но Жан-Клод умеет убеждать.

– Еще как, детка. Мне неприятно в этом признаваться, но он сделал то, что должно было сделать для тебя агентство.

– Я позвоню ему сейчас же и повторю твои слова, – улыбнулась она.

Но когда она позвонила Жан-Клоду в Вегас, ей ответили, что он уехал в Рино. Он собирался посмотреть строительную площадку, но не сказал, где остановится.

Он вернулся на следующий день с кучей хороших новостей насчет новой гостиницы.

– Гостиница будет – пальчики оближешь, cherie, – вдохновенно рассказывал он. – Совсем как отель «Прованс», только в центре пустыни.

– Звучит потрясающе, – заявила она, и они отпраздновали это событие бутылкой «Крюга», затем так долго занимались любовью, что Катерин забыла сообщить ему о новостях Хала.

В следующий вечер Катерин вернулась, как раз когда по телевизору шли титры последнего эпизода сериала. Жан-Клод и Томми уже съели пиццу и не отрывались от телевизора. Мария принесла Катерин жареную рыбу и брокколи; она опять сидела на проклятой диете. Эпизод закончился словами: «О Господи, они убили Джорджию Скеффингтон». Когда снова пошли титры, Катерин повернулась к Жан-Клоду.

– А ты мастер на все руки, дорогой.

– Догадываюсь, Хал тебе сообщил, – ухмыльнулся он.

– Верно. Но как, каким чудесным образом удалось тебе уговорить другой канал пригласить меня? После всех этих поганых статей в газетах и всяких гадких слухов в Голливуде я уже решила, что стала историей.

Он приложил ей палец к губам и многозначительно улыбнулся.

– Никогда не спрашивай как, cherie. Важен лишь конечный результат. Значит, мы теперь сидим и ждем, как будет принят этот конец?

– Ну да, а в воскресенье я отправляюсь в грандиозное турне. Господи, вот кошмар-то будет. Одиннадцать городов за две недели, все задают одни и те же дурацкие вопросы, репортеры суют мне в лицо камеры. – Она содрогнулась. – Жаль, что я не могу все бросить.

Он подошел и сел рядом.

– Бросай, Китти, – прошептал он. – Пожалуйста, бросай и выходи за меня замуж.

Она всмотрелась в его широко расставленные зеленые глаза и медленно покачала головой.

– Ох, дорогой мой, нет. Я тебя люблю, обожаю, но… я не могу, я недостаточно хорошо тебя знаю. Пожалуйста, дорогой, подожди, всего несколько месяцев, мы должны быть уверены друг в друге. Если я снова выйду замуж, я хочу, чтобы это было навсегда.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Катерин вернулась из двухнедельного рекламного турне совсем без сил, но в нетерпеливом предвкушении встречи с Жан-Клодом. Разлука, безусловно, подогревает любовь, подумала она, с удовольствием глядя на высокую, сильную фигуру в дверях гостиной. Она ожидала, что он обнимет ее, и была поражена его холодностью и даже некоторой жесткостью, которой она не замечала те два месяца, что они жили вместе.

– Как ты тут, дорогой? – обеспокоенно спросила она. – Скучал по мне? – Она попыталась прижаться к нему, но он держался отстраненно и смотрел на нее без всякого выражения.

– Гм. Немного.

– Немного? – Она была уязвлена, но с деланным смехом сбросила пальто, взяла его за руку и повела в гостиную.

Солнце в этот день светило особенно ярко, отражаясь от ослепляющей белизны диванов и многочисленных стеклянных и серебряных предметов. Вместо того чтобы сесть рядом с ней на мягкий диван, как обычно делал, он выбрал для себя кресло из позолоченного серебра. Четкие, ровные линии кресла, казалось, подчеркивали его настроение. Он положил руки на жесткие подлокотники и беспокойно пощелкал пальцами. Когда она взглянула на него, ей показалось, что его прозрачные зеленые глаза смотрят сквозь нее, как будто ее вовсе нет в комнате.

– Ты выглядишь усталой. – Сказано это было без всякого сочувствия.

– Я и в самом деле устала. Вымоталась до предела. – Она снова попыталась рассмеяться, но смех прозвучал неубедительно и фальшиво, поэтому она взяла сигарету, но он не сделал попытки поднести ей зажигалку.

– Не понимаю, зачем тебе себя так загонять, Катерин. – Он рассматривал ноготь, чем-то явно недовольный.

– Ну дорогой, не говори глупости. – На этот раз смех вообще застрял у нее в горле. – Ты же знаешь, я должна. Реклама есть реклама. Если мне повезет, они не вырежут мою роль. Я очень надеюсь.

Он почти презрительно пожал плечами, закурил сигарету и повернулся, чтобы полюбоваться видом, теперь почти скрытым густым смогом Лос-Анджелеса в конце дня.

Катерин загасила сигарету. На вкус она была как зола. Этот человек не тот, кого она любила. Что произошло за время ее отсутствия? По телефону они говорили мало, поскольку из-за своего жесткого расписания она так уставала, что к вечеру даже говорить не могла. Разумеется, сейчас она припомнила, что голос его звучал холоднее. Она относила это к помехам на линии и не придала значения.

– Выпьешь, дорогой? – Катерин соблазняюще взглянула на него и направилась к зеркальному с серебром бару, призывно сверкая в разрезе юбки ногами в прозрачных черных чулках и подвязками. Он обычно обожал подвязки, но сегодня даже не повернул в ее сторону головы.

Вместо этого он резко сказал:

– Я не хочу пить. И почему ты не поручишь это дело дворецкому?

– Но, дорогой, нам же надо отпраздновать мое возвращение. Мы две недели не виделись. Нам предстоит многое наверстать.

– Ты слишком много пьешь, – коротко бросил он, наблюдая, как дым от его сигареты поднимается к потолку.

Катерин налила себе добрую порцию «Чивас Регал» и почувствовала, что начинает краснеть. Заслышав звяканье льда, появился новый дворецкий.

– Добро пожаловать домой, мэм, – сказал он. – Надеюсь, поездка прошла хорошо.

– Да, спасибо, Вон. – Она отпила сразу полбокала.

– Мария приготовила ваш любимый ужин, мэм. Когда прикажете накрыть на стол?

– Ну не знаю, Вон. – Она взглянула на часы. – А ты как думаешь, дорогой? – обратилась она к затылку Жан-Клода. – Когда будем ужинать?

– Когда захочешь, – ответил он безучастным тоном, какого она еще от него не слышала. – Делай что хочешь, Катерин. Ты ведь и так всегда делаешь что хочешь.

Она залпом допила виски и жестом показала ожидающему Вону, чтобы он налил еще.

– Мы будем ужинать в семь. – Она постаралась, чтобы голос звучал ровно, хотя сердце билось так, что, казалось, выскочит из груди. – В… нет, в комнате для завтраков.

Жан-Клод медленно затягивался сигаретой, выпуская идеально ровные колечки дыма.

– Ну что же, наверное, мне надо пойти переодеться. – Она весело улыбнулась, хотя чувствовала, что грядет что-то ужасное. – Надену что-нибудь поудобнее, потом мы поужинаем и… поговорим. Мне многое надо тебе рассказать, дорогой.

Ее семь чемоданов шумно распаковывали в спальне Мария и новая горничная. Мария возбужденно рассказывала Катерин, как она рада ее возвращению.

– Мы скучать по вас, senora. Без вас здесь все не так.

– Спасибо, Мария. – Теплые слова едва не заставили Катерин расплакаться, и она быстро прошла в ванную комнату. Там она уставилась на мешки под глазами, на свое усталое лицо, каждый недостаток которого высвечивался еще четче ярким светом и увеличительным зеркалом. Жан-Клод прав. Она выглядела не просто уставшей, она выглядела замотанной до предела, похожей на пожухлый лист.

Вместо стен в ванной были зеркала от пола до потолка, так что, раздеваясь, она вынуждена была смотреть на себя во всех ракурсах. Зеркало никогда не лжет. Сейчас она ясно видела результат одиноких ночей в гостиничных номерах. Две недели поисков утешения у мини-бара в номере; один Бог знает, сколько маленьких бутылочек водки и виски она выпила, все это наложило свой отпечаток. Большинству женщин она все еще показалась бы очень стройной, но сама она видела, что набрала липший вес и стала рыхлой. Она ущипнула себя за складку вокруг талии. «Максимилиан меня убьет», – сказала она себе. Он ведь всегда говорил ей, что она и в мешке может выглядеть элегантно.

– Все, пора кончать, – пробормотала она, опускаясь в пенистую, приятную, душистую воду, наполнившую мраморную ванну. – А то завтра же весь город будет говорить, что я толстая.

После ужина, во время которого салат «Цезарь», горячая камбала и шербет из манго застревали у нее в горле, они с Жан-Клодом поддерживали вежливый разговор. Глаза у Катерин слипались, она с трудом держала их открытыми. Но как бы она ни устала, ей требовалось выяснить, чем он так явно недоволен.

– В чем дело, дорогой? Пожалуйста, скажи мне. Почему ты так расстроен?

– Расстроен? Я? – Казалось, ее вопрос его позабавил. – Со мной все в порядке, Китти, уверяю тебя. Абсолютно.