Кэти Летт - Чертовски сексуален

– С какой стати я ему что-то должна?

– У него есть причины не попадать в кадр. Особенно сейчас, когда ты снимаешь для мирового телеканала. Согласись, что это не оговорено контрактом.

– А мне какое дело?

– У него уйма проблем, и это не преувеличение. – Носик Габи наморщился – режиссерша явно учуяла очередную сенсацию.

– Что тут у вас происходит?

– Да так, – пожала плечами Шелли.

– Только не заставляй меня гадать, что стоит за этими твоими отговорками, Грин. Мы ведь обе девушки, у нас не должно быть друг от друга секретов. Разве я не шла тебе навстречу? Разве не я отговорила Тягача снимать тебя, когда ты валялась в дупель пьяная? Разве не я отгоняла от тебя мужиков? Потому что старые ошибки еще долго заставляют нас краснеть, Шелли, – особенно на видео.

– Ты о чем?

– Если ты не расскажешь мне, что тут у вас происходит, я могу не устоять перед соблазном и покажу все отснятые Тягачом кадры, в том числе и те, на которых ты блюешь, тонешь и танцуешь.

Страх, усталость и разочарование настолько притупили способность Шелли мыслить, что она решила честно во всем признаться.

– Ты должна пообещать мне, что никому не скажешь.

– Хорошо, обещаю. – Габи от возбуждения то и дело поправляла на длинном носу очки.

– Я, конеч но, не должна тебе говорить, но к тому времени, когда твоя передача выйдет в эфир, это уже не будет иметь ровно никакого значения. Видишь вон ту маленькую девочку? Это дочь Кита.

– Что-о-о?!

– Просто он пытается ее защитить. Именно по этой причине он выкрал ее у матери. Именно поэтому его нельзя снимать. Он скрывается от жены. – Шелли собрала порванный моментальный снимок Пандоры, что лежал вее сумочке. – Вот его настоящая, основная супруга. Я же – так себе, вспомогательная, – печально добавила она.

– Черт. Ты хочешь сказать, что ты у твоего мужа не одна? Что у него есть еще одна жена? – Габи сняла очки и принялась маниакально их протирать. – Вообще-то это называется двоеженством.

– Боюсь, он сам считает это моногамией, – вздохнула Шелли.

– Нет, давай уж выкладывай начистоту. Твой муженек двоеженец? – повторила вопрос Габи, переваривая новость. – И в придачу похититель детей?

– В некотором смысле, – подтвердила Шелли, и они обе посмотрели в сторону Матильды. – Я не оправдываю его поступков, Габи. С другой стороны, у меня в голове не укладывается, как можно отказать бывшему мужу в праве видеть собственного ребенка. Неудивительно, что Кит пошел на крайние меры. – Правда, она сама отцу была до лампочки, с грустью подумала Шелли. – Я не совсем уверена, имеет ли юридическую силу его первый брак. Это было что-то в духе Мика Джаггера и Джерри Холл. Но у Кита все равно есть родительские права. И когда мы улетим отсюда, я постараюсь его убедить в том, что британская юридическая система не так уж и плоха. Имея в кармане деньги за участие в вашем шоу, он попытается отсудить ребенка.

– Хм-м-м… – многозначительно произнесла Габи. – Хм-м-м…

Однако у Шелли от усталости слипались глаза, и она не удосужилась поразмыслить, что стоит за этим «хм-м-м…».

Циклон постоянно напоминал о своем присутствии, зависнув у самых берегов острова. Приходилось ждать, когда же обрушится настоящий ураган. За стенами бункера безумствовали шквальный ветер и ливень. Шелли коротала часы, наблюдая, как армия москитов на бреющем полете атакует спящих людей/ По стенам в погоне за мошкарой сновали гекконы. Где-то рядом редактор модного журнала то и дело восклицал, обращаясь к барону: «Как интересно! Как захватывающе!»

Все это время Кит сидел, обняв Матильду, с выражением неземного блаженства на лице глядя на дочь, когда, как ему казалось, никто не смотрел в их сторону. Он смотрел на нее час за часом, и на его губах играла задумчивая улыбка. Видя, с какой нежностью Кит прижимает к себе ребенка, Шелли почувствовала, как у нее внезапно защемило сердце, и ей тотчас захотелось сжаться в комок.

Когда Шелли наконец открыла глаза, тело ее затекло, а во рту ощущался неприятный привкус. Она с отвращением провела языком по нечищеным зубам. Ночью Матильда заползла ей под бочок и пригрелась, крепко вцепившись ей в руку.

Сквозь мутное, затянутое сеткой окошко в потолке виднелось сероватое, водянистое утреннее небо. Ветер завывал уже не столь надрывно, дождь тоже слегка подустал и умерил свой пыл. Шелли тотчас сделалось легче на душе. Значит, худшее позади.

В бункере стоял запах давно не стиранного нижнего белья. Пахло также чаем, печеньем и сигаретным дымом. То из одного угла, то из другого время от времени доносился храп.

– Скажи, сейчас завтра, вчера или сегодня? – спросила Матильда сонным голосом. – Буря кончилась?

– Вроде бы да. По крайней мере море больше не стонет. А ты как думаешь?

– Сейчас отлив – это потому, что губки втягивают в себя воду.

– Так вот, оказывается, в чем дело, – улыбнулась Шелли.

– Мне папа объяснил. Он рассказывает много интересных вещей.

– Каких, например?

– Например, что нельзя просить собаку, чтобы она постерегла твою еду, если тебе надо сходить пописать. И что моя мама по-своему меня любит, беда только, что она не знает, как это мне показать. Ну и все такое прочее. Взрослые обычно говорят детям, что нам надо немного подрасти, а мне кажется, что, наоборот, это взрослым нужно чуть-чуть подрасти вниз. Потому что вечно вы обо всем беспокоитесь и говорите злыми голосами.

– Ты так считаешь?

– Угу, – вставил отец девчушки, проснувшись. – Это точно, особенно в том, что касается тебя.

Матильда не знала, что и в какой степени беспокоит Шелли и почему она злится. Не знала она, что все эти тревоги должны были вот-вот разрастись до гигантских размеров.

Вскоре управляющий тоже проснулся и, оценив погоду, дал добро покинуть бункер. Обитатели тесного помещения начали подниматься с мест и потягиваться, в душе уже мечтая о том времени, когда смогут вернуться в цивилизованный мир и рассказывать о своих приключениях где-нибудь за обеденным столом в компании друзей. Спотыкаясь о чужие ноги, наступая друг другу на пятки, четыре десятка человек устремились к выходу. Казалось, в тесном пространстве убежища воцарилось ликование – вплоть до того самого момента, когда управляющий снял с двери железный засов и со всей силы толкнул наружу дверь. Та не подалась. Тогда ему на помощь пришли другие мужчины и все вместе навалились на дверь плечом.

– Похоже, заклинило, – произнес, стараясь отдышаться, управляющий и нахмурил брови.

– Или она заперта, – вынес свой вердикт редактор глянцевого журнала в кашемировом свитере лимонного цвета, глядя на небо сквозь окошко в потолке, откуда ему прямо в глаза смотрел ствол автомата «узи».

Снаружи вокруг окошка столпились парни в камуфляже, все как один вооруженные. Вскоре послышался звон разбитого стекла – один из них прикладом разбил окно. Штормовую сетку в следующий миг раскромсало на куски чье-то мачете.

Господи, подумала Шелли, она ведь дала согласие участвовать в телепрограмме, посвященной любви и браку, а не в фильме ужасов, который не рекомендуется к просмотру детям.

– Не двигаться! – произнес с креольским акцентом парень. – Вы наши заложники!

Шелли давно догадывалась, что вляпалась в кучу дерьма, но то, что она угодила в чавкающую жижу по самые уши, стало для нее очередным неприятным открытием.

Мы начинаем умирать, не успев появиться на свет, но стоит связать себя брачными узами, как этот процесс заметно ускоряется. «Пока вас не разлучит смерть» – эта фраза приобрела совершенно новый смысл. Собирая вещи, перед тем как отправиться в свадебное путешествие, Шелли Грин почему-то не учла, что автомат «узи» и связка ручных гранат являются неотъемлемой частью отдыха на тропическом острове.

Дверь, ведущая в бункер, распахнулась, и внутрь шагнула группа повстанцев. Их предводитель, парень лет девятнадцати, объяснил на ломаном английском, что они, бойцы Фронта освобождения, спасаются от полиции, которая преследует их от здания городской управы. Им, видите ли, нужны деньги, это раз, а во-вторых, они хотят заявить о себе всему миру. По их мнению, такое мероприятие, как взятие заложников, предоставляет им такую возможность, то есть является доходным делом и носит рекламный характер.

– Кристиана Аманпур, она идет сюда! – выкрикнул он ликующе.

Кит побледнел. До него дошло, что лучшие умы Парижа, Вашингтона и Лондона вскоре будут в задумчивости жевать дужки своих очков, изучая этот самый бункер. Он крепче прижал к себе Матти, словно снаружи стояла арктическая стужа, а не положенные согласно туристическому проспекту плюс тридцать градусов в тени.

Несмотря на тропическую температуру, зубы Шелли тоже вообразили себя кастаньетами и теперь отбивали ритм фламенко.

– Подростки… неужели они и есть повстанцы? Неужели это они перестреляли французских офицеров?

– Посмотри на их ботинки – кажется, на них налипли остатки внутренних органов. Вот тебе и ответ.

– Кит, скажи, туристическая страховка включает в себя «проникающее ранение в грудную клетку»? – Шелли хотя и попыталась шутить, но все равно в голосе ее прозвучали истеричные нотки. – Знаешь, наше путешествие как раз в моем вкусе. «Дорогие гости, в целях собственной безопасности не пытайтесь пользоваться предоставляемыми отелем удобствами без портативных огнеметов».

«Разве что-то другое светит дурочке, которая поддалась минутному порыву? – мысленно укорила себя Шелли. – Только свидетельство о смерти». – Без паники! Неужели нас могут взять в заложники увешанные фенечками сопляки в цветастых гавайских рубашках? – игриво отмахнулся Кит и выразительно посмотрел на Шелли. Та сразу поняла, что это скорее сказано не ей, а Матильде. – Посмотреть на них – одни молокососы. Небось наглотались виагры и думают, что теперь у них встанет на века. И вообще, – Кит понизил голос, – у меня при себе оружие. – С этими словами он извлек из кармана швейцарский перочинный нож. Правда, тот, по-видимому, давно не был в употреблении, и из него удалось извлечь лишь походную ложку.