А это означало потерю пятнадцати с чем-то миллионов долларов.

Это случилось в полдень. А потом... потом пришла беда совсем другого рода.

В эту пятницу, 31 марта, против него сошлось все – коммерческие неудачи и связанное с ними дурное настроение, могучая эрекция, заболевший парикмахер, отложенное деловое свидание и, наконец, выставка предметов ювелирного искусства.


К часу дня Роберт понял, что на сегодня с него хватит. Стало ясно: чем дольше он будет торчать у себя в кабинете, тем больше свалится на него дурных новостей. Лучше бы он сегодня утром вообще с постели не вставал.

Постель.

Вот это идея! От одного только этого слова он возбудился. Разве есть лучшее средство от всех неприятностей и забот?

Роберт схватил трубку и поспешно набрал номер Бэмби Паркер.

Правда, сегодня такой день, что ее вполне может не оказаться...

– Бэмби Паркер, – прочирикал знакомый девичий голосок.

– Слава тебе Господи! – выдохнул Роберт. – Ты («Ну не чудо ли?» – проговорил он про себя) дома!

– Ро-оберт! А где же мне еще быть? – прикинулась обиженной Бэмби. – Что-нибудь случилось?

– То случилось, – прорычал он, – что у меня стоит так, что в штанах вот-вот дырка будет. Надо что-то срочно предпринимать!

– Ясно. Вот почему ты беспокоишь рядовую служащую.

– Рядовую служащую! – Роберт с трудом удержался от смеха. Кому она морочит голову? Если верно то, что о ней говорят, то уж служит она меньше всего. – Ладно, надо увидеться.

– Когда?

– Прямо сейчас.

– М-м-м, – игриво промычала она. – Сейчас посмотрю свое расписание.

– К черту расписание! – прорычал Роберт. – Выхожу. Будь дома.

Через минуту он уже сидел в автомобиле, пробиваясь через пробку на Уолл-стрит.

Путь лежал в верхнюю часть Манхэттена.

Навстречу беде.


Событие для Книги рекордов Гиннесса. Готова к выходу, а идти некуда.

Дина уж и не припомнит, когда у нее в последний раз выдавалась свободная минута, и теперь чувствовала себя совершенно потерянной.

Все началось с того, что позвонил Сергей, ее парикмахер, и сказал, что заболел, встречу придется перенести. Или, если угодно, его кто-нибудь заменит.

Дина бросила взгляд в зеркало, тщательно изучила состояние ногтей и сказала, что время терпит, отложим до понедельника.

Затем, щедро надушившись, она уже направлялась к двери, когда на пороге появился Джулио.

– Вам звонят, мадам.

– После, – отмахнулась Дина, – я спешу.

В ресторане «Ле Сирк» у нее была назначена встреча со Сьюзи, сестрой Бекки.

– На проводе виконтесса де Сен-Малле, мадам.

– Сьюзи? Это меняет дело.

Как выяснилось, действительно меняет. Ее приятельница поскользнулась, сломала большой палец на ноге и попала в травматологический пункт.

Так у Дины образовались два свободных часа. Немедленно встала проблема, чем их занять. О «Ле Сирк» не может быть и речи – в одиночку туда не ходят.

Дина попыталась дозвониться до Зандры. Она оказалась в Париже.

Бекки! Эта обедает с кем-то еще.

Вот черт, выругала себя Дина. Давно надо было последовать совету Бекки, которая еще две недели назад уговаривала ее найти себе постоянного спутника.

Кого-нибудь посмазливее. Или поумнее. Но главное – чтобы в любой момент мог составить даме компанию.

В общем, спутника-холостяка, а еще лучше – того, кого в обществе считают гомосексуалистом, и, стало быть, ни ей, ни Роберту опасаться нечего.

Но из рукава такого не вытянешь. Надо побыстрее этим заняться, решила про себя Дина.

Но это завтра. А сейчас что ей делать?

Так, посмотрим, что можно придумать.

Может, съездить домой, посмотреть, как идет ремонт?

Нет. Там полно пыли.

Может, просто прилечь и отдохнуть?

Нет. Ей просто необходимо выйти на улицу.

Тут ей попал на глаза каталог ювелирной выставки, и она вспомнила, что завтра аукцион. И стало быть, сегодня последний день, когда сокровища открыты для осмотра. Она давно уже собиралась туда зайти, посмотреть, как идут продажи, да все не находилось времени.

Ну что ж, сейчас у нее время есть. К тому же «Бергли» совсем рядом, всего в квартале от выставки.

Что может быть лучше?


Кензи удивлялась самой себе. Вот уже несколько недель как они работают с Аннализой Барабино, а она все никак не может понять, что это за человек.

Нет, у Кензи к ней не было претензий. Напротив, такие трудолюбивые и знающие работники не встречались ей раньше. Аннализа первой приходила на работу и последней с нее уходила.

Словом, полностью отдавалась своему делу...

И тем не менее...

Кензи смущала какая-то безликость молодой женщины. Возникало ощущение, что, кроме работы, для нее в жизни больше ничего не существует. В ней не хватало живости, какой-то искорки.

А общаясь с людьми по делам, не имеющим отношения к работе, она неизменно замыкалась в себе.

– Привет, Аннализа. Как провела уик-энд?

– Спасибо, нормально.

– Чем занималась?

– Да так, ничего особенного. А теперь, если не возражаешь, я займусь...

Или:

– Привет, крошка! Может, перекусим вместе?

– Извините, Арнольд, не получится. Работы много. Приятного аппетита.

– С вами он был бы еще приятнее.

– Со мной? Да что вы! Совсем наоборот, я на вас только тоску нагоню.

Но когда Аннализа всматривалась в картину и рисунок, ее лицо совершенно преображалось, и она с живым интересом пускалась в рассуждения о сюжете и его авторе, обнаруживая при этом незаурядное знакомство с малоизвестными фактами и способность постигать самые сложные материи; но стоило ей спуститься с высот искусства на грешную землю, как она немедленно уползала в свою раковину.

Этого Кензи решительно не могла понять.

Аннализа вроде слабенькой, подбитой птицы, думала она. Наверное, когда-то ее сильно обидели, и она все никак не может прийти в себя. Недаром она всегда вспыхивает, когда с ней заговаривают, ходит с опущенной головой и неизменно прячет глаза.

Мысли об этой девушке, такой застенчивой, серьезной и погруженной в себя, преследовали Кензи постоянно.

– Ты хоть слышал, как она смеется? – спросила она как-то Арнольда.

– Никогда. Да что там смеется – подобия улыбки не видел.

– А может, – задумчиво сказала Кензи, – у нее и повода улыбаться нет.

– Возможно.

Тем не менее Кензи дала себе слово вытащить Аннализу из ее раковины. Она заявила Арнольду, что берет ее под свое крыло.

– Сочувствую, – вздохнул он, – работенка та еще. Видит Бог, я и сам пытался. И уж если я не взял даже первого барьера...

– Может, это потому, что ты мужчина. А она, допустим, не доверяет мужчинам. Как знать, вдруг у нее есть для этого основания.

– А если она просто синий чулок?

– Не думаю. – Кензи покачала головой. – Она страдала, Арнольд. Что-то такое случилось в ее жизни.

– Святая Кензи, покровительница одиноких и покинутых, принимается за дело! – добродушно усмехнулся Арнольд.

Кензи решила пригласить Аннализу на обед, хотя это было легче сказать, чем сделать. Тем не менее после четырех вежливых отказов подряд она твердо заявила:

– Все, больше никаких отговорок. За обедом будем говорить только о делах, так что вы просто должны пойти со мной. Это приказ.

– Ну что ж, Кензи, – робко молвила Аннализа, – надо так надо.

– Прекрасно. Китайцев любите?

Аннализа задумалась.

– Люблю фарфор, а вот живопись, на мой вкус, чересчур стилизована.

– Да я не о том. Китайскую кухню, спрашиваю, любите?

– А-а, – беспокойно заерзала Аннализа. – Честно говоря, даже не знаю.

Кензи повела ее в китайский ресторан, где, усевшись за столиком на двоих, они принялись изучать меню. Впрочем, Аннализа почти сразу отложила свою карту.

– Что, уже выбрали? – спросила Кензи.

– Нет, – покачала головой ее спутница, – просто я не привыкла обедать в ресторанах. Так что не знаю, что и заказать.

– Зато я знаю.

Себе она заказала пельмени и большую тарелку овощей в соусе чили, а Аннализе фаршированные блинчики и жареные креветки.

– И побольше риса, – велела она официанту.

В ожидании заказа они потягивали чай из пиал. Кензи не могла не заметить обкусанные ногти Аннализы.

При более пристальном изучении обнаружилось и еще кое-что. Блузка у нее измята, на плечах пиджака – густой слой перхоти.

«Скоро она снова сделается похожей на побирушку, – печально подумала Кензи. – Вот черт, как бы ей сказать, что за собой все-таки надо следить, не задевая при этом ее чувств? Сейчас, во всяком случае, время явно неподходящее».

Пытаясь начать разговор, Кензи приветливо улыбнулась:

– Я так мало о вас знаю и, честно говоря, надеялась воспользоваться этим случаем, чтобы познакомиться поближе.

– Я училась в Амброзиане, – послушно кивнула Аннализа, – под руководством профессора Фиорентино...

– ...а потом работала в Уффици, – не дала ей договорить Кензи. – Все это мне известно. Я имела в виду нечто совсем другое... Ну, скажем, более личное.

– Личное? – непонимающе посмотрела на нее Аннализа.

– Ну да. Откуда вы? Чем увлекаетесь? Есть ли у вас братья или сестры...

Аннализа побледнела и напряглась, словно в ожидании удара. Рот у нее открылся, глаза наполнились слезами. Она быстро отвернулась.

Такой реакции Кензи не ожидала.

– Извините, дорогая, – виновато сказала она, – не хотите – не говорите. Если угодно, можете вообще рта не открывать.

Аннализа кивнула и вытерла глаза тыльной стороной ладони. Выглядела она сейчас такой маленькой, хрупкой и покинутой...

– Ничего страшного. Просто... есть вещи, о которых я не могу...

– Понимаю.

Показался официант.

– Ну вот и еда подоспела, – бодро заметила Кензи.