Джудит Гулд - Чертовски богат

– Слава Богу. Впрочем, я и так была уверена, что ту мымру ты не возьмешь.

– Миз Тарна? – Голос в трубке был знаком по бесчисленным записям и множеству фильмов.

Кензи почувствовала, как кожа у нее покрывается пупырышками. Этот тягучий восточноевропейский выговор нельзя было спутать ни с каким другим. На мгновение она лишилась дара речи.

– Миз Тарна? – Голос зазвучал громче. – Вы меня слышите?

– Д-да, – выдавила Кензи и, прикрыв мембрану ладонью, поспешно откашлялась. – Да, да, прекрасно вас слышу, – уже более уверенно повторила она.

– Хорошо. А вас... вы меня узнает?

– Э-э, полагаю, да. Это мисс По...

– Стоп-стоп-стоп. Пошалуйста. Никода не назвайт меня по имени. Миз П. – вот и все. И никода не спрашивайт про мою карьер. Это есть ясно?

– Как скажете, мэм.

– Отлично. У меня есть несколько картин старый мастер, который надо оценить.

– И когда бы вы желали встретиться?

– Завтра, во второй половина дня. В три ровно.

Кензи потянулась было к органайзеру, но тут же одернула себя: какого черта, в конце концов Лила Понс – последняя великая легенда экрана. С такими не каждый день встречаешься.

– В три? Прекрасно.

– В таком случай жду вас.

– С нетерпением...

Но Лила Понс уже повесила трубку.

У этого острова-фантазии есть свое название – Мастик. Изумруд, покачивающийся в волнах бирюзового моря, он, образуя вместе с другими такими же островами целую гряду, расположен в ста двадцати двух милях к северу от Барбадоса и занимает площадь всего в 1350 акров.

Местечко – подлинный рай.

Есть здесь две небольшие гостиницы, бар да около шестидесяти частных домов. Туристов сюда не влечет – у этих берегов трудно бросить якорь. В это уединенное место наезжают для отдыха лишь люди знатные, богатые и знаменитые. Ибо уединение – последний оплот, редкая роскошь в стремительно сужающемся в размерах мире.

И более всего эта роскошь обнаруживает себя в архитектурных фантазиях, укрывающихся среди низких холмов и кедров, бугенвиллей и жасминов Мастика.

Все тут странно смешалось: английская крепость с бойницами, крохотная японская деревушка, индонезийские домики из тикового дерева, украшенные резьбой, мавританский дворец и даже собственный Тадж-Махал.

Названия этих причудливых архитектурных сооружений вполне соответствуют мистическому духу Мастика – «Океания», «Озарение», «Форт-Шенди», «Голубые воды».

Именно здесь, в этом Эдеме, и проводили свой медовый месяц наши новобрачные. Они заняли виллу «Нептун» – нечто вроде античного храма с колоннами, огибающего с трех сторон большой бассейн. Сплошь увитые жасмином стены за выступающими вперед глубокими тенистыми лоджиями выложены из кораллового песчаника и прорезаны множеством створчатых окон, так что комнат в обычном понимании здесь, по существу, нет – все на открытом воздухе.

Вокруг бассейна возвышаются мраморные статуи – Нептун, нимфы, дельфины, фавны, кентавры, сфинксы, морские божества. А за ними каскадом обрываются в аквамариновое море пышные сады.

Тут, в небольшой бухте, покачиваются на якоре белая моторная яхта и рядом остроносый, красного дерева, шлюп, напоминающий скорее лезвие ножа.

В этот мартовский полдень дом со всех сторон обтекал легкий пассат, небо синело лазурью. В неясной дымке виднелись соседние острова – издали они были похожи на китов, греющихся на солнце.

По крайней мере так казалось Зандре, нежившейся в шезлонге в тенистом полумраке лоджии.

– Что мне больше всего здесь нравится, – заметила она, – так это отсутствие окон. Они и не нужны. Тень... вентиляторы... пассат... Право, милый, здесь настоящий рай. Что? Мой ход? – Зандра перевела взгляд на шахматную доску, лежащую между ними на низком столике, и задумалась.

Карл Хайнц, раскачиваясь в шезлонге, с улыбкой смотрел на жену.

«Вот так бы всю жизнь глаз с нее не сводил», – думал он, прислушиваясь к ее беспрестанному щебетанию.

И в этом не было преувеличения. Одно лишь присутствие Зандры его опьяняло, наполняло удивительной радостью. Это живое, ликующее существо приводило его в такое состояние, что иногда казалось: еще чуть-чуть, и можно умереть от счастья. Только теперь Карл Хайнц понял наконец, что вдохновляет поэтов и почему только любовные песни, от которых раньше он отмахивался с таким пренебрежением, способны по-настоящему выразить его чувства.

– Слушай, Хайнц, – почти с отчаянием заговорила Зандра, – ну что это за игра, в которой надо непременно выигрывать? Дурацкие правила!

Зандра взяла ладьей ферзя противника и широко улыбнулась.

– Твой ход, – бодро проговорила она, протянула руку и, сорвав с соседнего куста жасмина целый пучок цветов, принялась лениво обрывать лепестки.

Но Карл Хайнц, казалось, вовсе забыл о шахматах. Он просто смотрел на жену, любуясь, с каким чисто физическим наслаждением она перебирает цветы.

«О Господи, ну когда же она поймет, что женитьба для меня – не просто сделка, я люблю ее, и только это имеет значение!»

– Ну, Хайнц, – нетерпеливо сказала Зандра, – о чем задумался?

– Смотри, пыльца попадет на нос, – негромко проговорил он.

– Так, наверное, уже попала. – Зандра наклонилась к нему и сморщила нос. – Ну как, есть?

– Да, и выглядит очень симпатично.

– В таком случае не буду стирать. Будем считать, что я просто чумазый мальчишка.

Зандра засмеялась и вскочила на ноги, нарочно опрокинув доску. Фигуры со стуком покатились по полу, Зандра схватила мужа за плечи и рывком подняла с шезлонга.

– Слушай, милый, ведь необязательно доигрывать, правда? Особенно в такой чудесный день. Давай искупаемся.

– Давай. – Он направился в дом. – Сейчас вернусь.

– Эй, куда ты? – Зандра удержала его за руку.

– За плавками.

– О Господи, да кому нужны твои плавки? Не будь таким ханжой. К тому же слугам все равно ничего не видно, а если не подходить к самому обрыву, то и с яхты тоже.

Она посмотрела ему прямо в глаза и добавила с легкой хрипотцой в голосе:

– А если ты меня стесняешься, то я твоя жена.

Зандра выпустила его руку, ловко стянула через голову майку и тряхнула волосами.

Карл Хайнц задохнулся. Под майкой у Зандры ничего не было. Малиновые соски дерзко выпячивались вперед.

– Ну что, разденешься ты наконец, или, может, помочь?

Не сводя с нее глаз, Карл Хайнц скинул рубашку и принялся расстегивать брюки.

– Слава Богу! – бросила Зандра и бегом кинулась к бассейну.

Карл Хайнц засмотрелся на жену, а полюбоваться было чем: Зандра сложила над головой руки, легко подпрыгнула и ласточкой ушла в воду, совершенно не потревожив поверхности.

Карл Хайнц восхищенно покачал головой. И как это у нее все так получается? За что ни возьмется – чистое совершенство. Ну не может быть, чтобы у нее вовсе не было недостатков.

Зандра вынырнула в противоположном конце бассейна, у статуи Нептуна, и, отбросив назад слипшиеся волосы, помахала мужу рукой.

– Ну, что же ты? Давай сюда! Вода замечательная!

Сбросив брюки и трусы, Карл Хайнц прыгнул в воду и вынырнул, яростно тряся головой и рассыпая вокруг себя тучи брызг, прямо рядом с Зандрой.

– Ну как? Здорово, правда?

Вода под лучами солнца ослепительно сверкала.

– Действительно, неплохо, – снисходительно кивнул Карл Хайнц.

– Неплохо? – Зандра брызнула на него водой. – Всего лишь неплохо?

Карл Хайнц широко ухмыльнулся и произвел ответный выстрел.

Зандра взвизгнула, набрала в грудь побольше воздуха и нырнула.

Карл Хайнц закрутился на месте, высматривая жену: что это она задумала?

Внезапно его резко потянули под водой за ноги. Карл Хайнц захлебнулся и, беспорядочно молотя руками, вынырнул на поверхность.

– Это еще что за фокусы?

– А что? – Зандра заразительно рассмеялась.

Карл Хайнц ринулся вперед.

Прикинувшись испуганной, Зандра быстро поплыла в сторону. Он погнался за ней, но силы были не равны, и догнать ее не удалось.

– Ага, боишься? – крикнул он.

– Чего именно?

– Не чего, а кого. Меня!

– И чего мне тебя бояться?

– Потому что знаешь, что будет, если догоню. – Глаза у него заблестели.

– И что же?

Трудно сказать, нарочно ли она сбросила скорость, но, во всяком случае, он схватил ее за лодыжку и притянул к себе.

– А вот это. – Притянув Зандру к себе, Карл Хайнц впился ей в губы.

Зандра почувствовала, что ее охватывает жар. Она обхватила его ногами, и, не разжимая объятий, жадно впиваясь друг другу в губы, они погрузились в аквамариновую глубину.

Даже в воде Зандра чувствовала, как сильно колотится сердце Карла Хайнца, и со всем пылом отвечала на его ласки. Они подпрыгивали, кувыркались, ныряли. Волосы у Зандры длинными прядями налипли на лицо, и она походила сейчас на речную фею. А дно бассейна, о которое ударялись солнечные лучи, напоминало подводный танцевальный зал.

Правой рукой Карл Хайнц прижимал к себе голову Зандры, левой ласкал ее грудь, мягко придавливая пальцами соски. Жар внутри ее разгорался все сильнее. Зандра негромко застонала.

Его руки поползли ниже.

Зандра задрожала всем телом. Дышать стало нечем, и они разом вынырнули на поверхность.

Зандра жадно, как рыба, выброшенная на берег, хватала воздух ртом. В ее глазах полыхал неукротимый огонь желания, а ведь никогда прежде она не считала себя особенно страстной, скорее, напротив, сдержанной.

– Пошли, – сказал Карл Хайнц, слегка подтолкнул жену и поплыл вслед к бортику бассейна.

Слова больше были не нужны. Едва ее плечи коснулись стенки, как она обернулась и отдалась ему, как нимфа отдается фавну.

– Еще, еще, – стонала Зандра со слезами на глазах.

Откинув голову назад, она мотала ею из стороны в сторону, выгибала спину, прижималась к нему бедрами. А его движения становились все быстрее, все яростнее, и вот вода вокруг них уже клокотала, вскипая пенящимися бурунами.