Джудит Гулд - Чертовски богат

Прошла еще одна томительная минута, и раздался стук молотка:

– Продано за восемнадцать тысяч долларов по телефонному звонку.

В четыре с половиной раза дороже расчетной стоимости!

Кензи глубоко вздохнула. Так, подумала она, пока неплохо. Если и дальше так пойдет...

Зеленорубашечники унесли проданное полотно и появились с новой картиной.

– Лот номер два.

Невозмутимо возвышаясь над кафедрой, Фейри излучал полную уверенность в себе.

– «Портрет итальянского вельможи», также из мастерской Ван Дейка. Стартовая цена – тысяча долларов.

Зандра и Кензи уже переговаривались с покупателями, находящимися в сотнях миль от них; Арнольд не сводил глаз с монитора, на котором возникали все новые цифры.

– Шесть тысяч... шесть пятьсот... семь... семь пятьсот...

Цифры прыгали, нули умножались.

– Пятнадцать тысяч... пятнадцать пятьсот... пятнадцать пятьсот раз... пятнадцать пятьсот два...

Удар молотка.

– Продано.

Почти в четыре раза дороже, чем предполагалось.

Кензи испытала необыкновенное чувство облегчения, словно на нее подействовало сильное успокоительное. Ближайшее будущее представало в розовом свете.

Радоваться, конечно, рано, однако же на такое начало даже она не рассчитывала.

«Кто знает, – с оптимизмом спрашивала себя Кензи, – кто знает, может, все и впрямь получится, как надо? Может, когда все закончится, все мы будем благоухать, как розы?»

Но тут везение кончилось.

На третий лот – распятие работы одного из учеников Ван Клеве, на четвертый – небольшой пейзаж работы Барента Граата, на пятый – «Портрет дамы в облике Венеры» Ван дер Хельста покупателей не нашлось. Каждая неудача сопровождалась бесстрастным ударом молотка: «Снимается с торгов».

Для Кензи эти удары были что нож в сердце. «Беда, – подумала она, и тут же себя одернула. – Надо называть вещи своими именами. Мы в дерьме. В куче дерьма».

Но фортуна, видно, решила сегодня поиграть с ней. Колесо завертелось в обратную сторону.

За шестой лот, «Поклонение волхвов» Яна Ван Скорела, дали двадцать одну тысячу, примерно на шесть тысяч больше, чем они рассчитывали.

Седьмой лот, «Мадонна с младенцем» кисти Рафаэлино дель Гарбо, ушел за тридцать шесть с половиной вместо двадцати.

Теперь Кензи уже не позволяла себе предаваться мечтам, и правильно делала. Следующие шесть лотов не дотянули до стартовой цены.

Чувствуя, как начинает раскалываться голова, Кензи изо всех сил прижала ладони к вискам. Она по опыту знала, что ждет ее впереди. И заранее страшилась этого.

Пойдут звонки и письма от акционеров, разгневанных тем, что они не сумели продать картины. А отвечать придется ей.

– Лот четырнадцатый, – послышался невозмутимый голос Фейри, – натюрморт Питера Клеха. Масло. 1630 год.

Оцененная предварительно в сумму от пятисот до семисот тысяч долларов, данная работа представляла собой первую по-настоящему значительную приманку на этих торгах.

– Стартовая цена – двести пятьдесят тысяч долларов.

Кензи затаила дыхание – она слишком хорошо понимала, что стоит на кону.

Непродолжительная, но яростная схватка между клиентами Зандры, с одной стороны, и Арнольда – с другой, привела к тому, что картина была продана за миллион двести пятьдесят тысяч.

Ну вот он и настал, миг триумфа! Услышав удар молотка, Кензи почувствовала такую слабость, что ее едва не стошнило.

Отныне все пошло как по маслу.

К десяти тридцати в зале появилось еще одиннадцать покупателей – они точно рассчитали, что интересующие их вещи будут выставлены как раз к этому времени.

Еще через полчаса эта цифра дошла до тридцати трех, включая и репортера из «Нью-Йорк таймс».

Хоть народу было все еще немного, атмосфера в зале накалилась, торговля пошла серьезная.

Примерно через два часа после открытия аукциона молоток в руках Фейри упал в последний раз.

– Дамы и господа, – объявил он, – торги окончены. Благодарю вас.

Кензи без сил осела в кресле. Аукцион высосал из нее все соки. Она лишь тупо смотрела, как Арнольд заканчивает свои операции с компьютером.

– Ничего себе, – негромко проговорил он, – ты только взгляни!

– Успеется, – слабо выдохнула Кензи и подумала: «Если отсутствие новостей – это плохие новости, то куда торопиться? Скоро все и так станет ясно. К тому же аукцион закончился, и все равно ничего поправить уже нельзя».

Зандра выглядела бодрее. Быстро прикинув в уме объем сделок, она впилась взглядом в монитор. Цифры примерно совпадали.

Из двухсот двадцати восьми выставленных на продажу лотов примерно две трети – для точности, сто тридцать девять – ушли. Общая выручка составила пятьдесят шесть миллионов шестьсот девять тысяч сто двенадцать долларов.

– Фантастика! – воскликнула Зандра. – И как это нам удалось? Нет, Кензи, ты все же взгляни.

– Уволь, – слабо возразила Кензи, – боюсь, мне этого не вынести.

– Ну что за чушь ты несешь?! В общем и целом мы заработали пятьдесят шесть с половиной миллионов. Представляешь? Пятьдесят шесть! Каково?

– Пятьдесят шесть... – прошептала Кензи.

– Да проснись же ты наконец! Положим, это не дотягивает до предпродажных расчетов, но признай, что в них мы изрядно зарвались. Ты меня слушаешь? В любом случае мы крепко побили и «Сотби», и «Кристи». Ты была абсолютно права, говоря, что матч должен состояться при любой погоде.

– Я... так говорила? – слабо пискнула Кензи.

– А кто же еще? Ты победила, и сумма приза – пятьдесят шесть миллионов! Арнольд, ты не думаешь, что по этому поводу стоит выпить?

– Непременно. – Он заговорил с китайским акцентом: – Пошли, дамы. Поработал – отдохни. Как насчет того, чтобы пообедать?

Кензи покачала головой:

– Идите вдвоем. Мне сейчас никакой кусок в горло не полезет.

– Ну и что с того? – упрямо гнула свое Зандра. – Выпьешь чего-нибудь. Знаешь, это как лекарство. Что-нибудь покрепче тебе явно не помешает.

Она взяла Кензи за руки и рывком подняла со стула.

– Все, пошли, никаких возражений слушать не желаю! Ну вот, умница.

Когда они вышли наружу, по Мэдисон-авеню ползли снегоочистители. Кензи подняла голову.

– Каково? Стоило аукциону закрыться, как и снег перестал.

Бекки Пятая отправилась за город в одиннадцать утра. Чтобы не привлекать к себе ненужного внимания, она надела большие темные очки, повязала голову косынкой и поехала на темно-сером огромном «крайслере» с крытым верхом. Розовощекий, с брюшком, как у мистера Пиквика, лорд Розенкранц устроился рядом с ней на заднем сиденье. Их сопровождал темно-синий «форд таурус» с охраной, за которым, в свою очередь, следовал черный «шевроле».

За рулем «крайслера» сидел шеф-повар Бекки, а кузов был набит коробками с трюфелями, белыми и черными, ящиками с красным вином с собственных виноградников Бекки в Испании, банками с черной икрой и свежей рыбой, купленной сегодня утром на рынке.

Кавалькада миновала туннель под Гудзоном и вскоре оказалась на знаменитых охотничьих угодьях в Нью-Джерси: девственные леса, колышущиеся нивы и пастбища. Извилистый проселок, хоть и хорошо укатанный, был небезопасен, и машины двигались медленно.

Через полчаса они свернули на неприметную дорогу, рассекающую огороженное, покрытое снегом пастбище.

Еще четверть мили, и показалось поместье Бекки.

Главный дом представлял собой красивый, в тридцать комнат, особняк, считающийся одним из лучших образцов псевдогреческой архитектуры в Америке. Вокруг были рассыпаны строения поменьше: дом для гостей – его хозяйка предоставила в распоряжение лорда Розенкранца; кирпичная конюшня, напротив – просторный гараж; кузня, застекленные оранжереи, сараи и амбары.

Имелись также бассейны – крытый и на воздухе. Теннисный корт. Крытый ипподром площадью в сорок тысяч квадратных футов.

Ну и, наконец, помещения для обслуги.

Едва оказавшись на месте, Бекки в сопровождении миссис Уитли, командовавшей всем этим хозяйством, обошла главный дом и дом для гостей. Затем к ним присоединился мистер Уитли, и они осмотрели сараи, гаражи, бассейн. Далее старший садовник показал Бекки оранжереи. Она полюбовалась растениями, пощупала влажную почву, поговорила об удобрениях и велела принести в дом свежих цветов.

Лошадей Бекки обожала и конюшни оставила напоследок. В сопровождении старшего конюха она неторопливо прошлась вдоль денников, щедро угощая сахаром всех пятнадцать чистокровных жеребцов.

Покончив с осмотром, Бекки решила, что неплохо бы и проехаться верхом. Она любила такие прогулки по заснеженным полям и холмам.

– Оседлайте Спарки, – велела она. – Я сейчас.

Убедившись, что все в поместье пребывает в идеальном порядке, Бекки вернулась в дом и быстро переоделась.

В конюшне ее уже дожидались двое охранников, успевших переодеться в джинсы и замшевые куртки.

– Неужели это так необходимо? – поморщилась она. – Я ведь совсем ненадолго.

– Боюсь, что да, мадам, – вежливо ответил старший, – таковы правила. Это ради вашей же безопасности.

Бекки кивнула и повернулась к конюху:

– Приведите Спарки. А для этих двух джентльменов оседлайте Лунный Свет и Искорку.

Конюх удивленно посмотрел на Бекки.

– А вы уверены, мадам?..

– Делайте, как сказано, – оборвала его Бекки.

Конюх кинулся выполнять приказание и через несколько минут вернулся со Спарки при полном параде. Это был роскошный конь – крупный, с черным лоснящимся крупом, нервно вздрагивающими мускулами, великолепной посадки головой, длинными крепкими ногами. Конюх передал Бекки поводья и подержал стремя.

Она подождала, пока оседлают и приведут двух других лошадей – норовистого жеребца и упрямую кобылу в годах.

Бекки насмешливо наблюдала, как охранники пытаются влезть в седло. В конце концов это им удалось.