Это место проклято, думал он. Он сомневался в том, что в этом зале когда-либо звучало слово Господне или будет звучать впредь. Окончив церемонию, он поспешно осенил крестным знамением новобрачных и кивнул графу.

— А теперь, — добродушно проговорил граф Бретани, словно устроил всем большой праздник, — пускай ваши слуги принесут вина, миледи, и мы выпьем за вашего нового мужа. Затем же вы с братом присягнете мне на верность.

Когда слуги раздали им кубки с вином, граф, поднимая свой кубок, воскликнул:

— Долгих лет жизни и большого потомства!

Симон де Бомон ухмыльнулся, показав удивительно белые зубы, кажущиеся еще более ослепительными на фоне загорелой кожи.

— Мы изо всех сил постараемся подарить вашей светлости преданных сыновей и дочерей, которые будут верно служить Бретани. — Он собственническим жестом обвил рукой узкую талию Вивианы, но в конце концов вынужден был отпустить свою невесту, чтобы она с братом могла принести графу присягу.

— Прежде чем я уеду, — сказал граф Ален, — не скажете ли вы, кто эта вторая дама, что была с вами?

— Это моя жена, — ответил Гай Бретонский.

— Она очень мила, — заметил граф. Повернувшись к Симону, он сказал:

— Вы получили все инструкции, де, Бомон, так что вам остается лишь бдительно охранять Ла-Ситадель. — И граф со своим маленьким отрядом покинул замок.

— Я прослежу за ними со стен, — сказал Хью, — и сообщу вам, миледи. — Он поклонился и поспешно вышел из зала.

— Ваши люди должны понять, что отныне я здесь хозяин, — строго произнес Симон де Бомон.

— Вы всего лишь муж моей сестры, де Бомон, — сказал Гай, — а Ла-Ситадель принадлежит Виви. Вы можете планировать ее оборону для вашего господина, но хозяйка здесь — ваша жена. Без ее позволения никто не станет подчиняться вашим приказам. Граф Ален уехал.

— Вы пойдете против воли правителя Бретани?! — воскликнул де Бомон.

— Мы вовсе не пытаемся бросить ему вызов, — возразил Гай. — Вы меня не поняли. Позвольте мне просветить вас, но прежде давайте расположимся со всеми удобствами, чтобы наша беседа была приятной. — Он вернулся к столу, сел, посадил Белли к себе на колени и принялся кормить ее хлебом и сыром. — Здесь, в Ла-Ситадель, мы живем под властью женщин. Этот замок всегда наследовала старшая дочь в семье, и это продолжалось с незапамятных времен. Никто уже и не вспомнит, как и когда зародилась эта традиция, де Бомон. Эти женщины порой брали себе мужей, а порой — нет; но как бы то ни было, они оставались главными и единственными владычицами Ла-Ситадель. Их мужья и любовники — не более чем приятное развлечение. Кстати, известно ли тебе, что моя сестра брала себе любовников, начиная с четырнадцати лет?

Надеюсь, ты не разочаруешь ее в постели, братец Симон. У Вивианы непомерные аппетиты. Теперь ты понимаешь, в чем дело, не так ли? Мы не станем препятствовать тебе исполнить твой долг перед графом Аденом, но вы не должны вмешиваться в нашу привычную жизнь.

Симон де Бомон был вне себя. Однако, оглянувшись и увидев толпу стражников, он понял, что если начнет возражать, то у него останется очень мало шансов сохранить свою жизнь. Возможно, они даже хотели, чтобы он возмутился: тогда у них появится повод убить его. Какого черта хозяин прислал его сюда? Его новый родственник широко улыбнулся ему, и Симон разозлился еще больше. Он не позволит этому человеку и его сестре издеваться над ним!

— А почему вы кормите вашу жену? — спросил он Гая, сменив тему.

— Белли ест и пьет только с моего позволения, — ответил Гай Бретонский. — Она очень послушная женушка. — Он погладил ее грудь под изящной туникой. — Я и купаю ее сам, не правда ли, сокровище мое? Она очень хрупкая женщина, не так ли, Белли?

— Если вы так считаете, то конечно, милорд, — весело ответила Изабелла.

Гай рассмеялся:

— Вот видишь, братец Симон! Она — настоящее сокровище!

Хью вернулся в зал.

— Войско графа спускается с холма, — сказал он. — Я послал за ними всадников, чтобы убедиться, что они действительно ушли и здесь нет никакой хитрости. — Он сел за стол рядом с Вивианой и потянулся за кувшином с вином.

Щедро наполнив свой кубок, Хью залпом опустошил его.

Принесли обед. За столом царила тишина. После того как слуги убрали со стола, Гай не без ехидства произнес:

— По-моему, сестрица, тебе пора вести своего жениха в постель. С виду похоже, что он совладал бы и с самой упрямой кобылицей. — Он повернулся к Симону. — Будь осторожен, хорошо? Не раздави ее своей тушей. Ты будешь в восторге от ее изящного сложения и белоснежной кожи.

— Ты говоришь так, будто тебе это известно, — проворчал Симон де Бомон.

Гай расхохотался:

— Конечно, известно. Как ты думаешь, кто был первым любовником моей сестры? Я!

Графский рыцарь побледнел от ужаса.

— Но это запрещено! — воскликнул он.

— Запрещено? — Гай снова рассмеялся. — Для нас нет запретов, братец Симон. Никаких запретов!

— О, Гай, — упрекнула брата Вивиана, — зачем ты выдаешь все наши тайны? — Она хихикнула. — Может быть, все не стоит?

— Миледи, — строго проговорил Симон де Бомон, — отныне вы должны вести себя, как подобает доброй христианской жене, иначе мне придется научить вас достойному поведению.

Вивиана засмеялась:

— Вы хотите, чтобы я была похожа на Белли, господин муж мой? Белли очень послушна. По просьбе моего брата она спала с ним и сэром Хью, чтобы доставить им удовольствие. Мы с вами позволим сэру Хью присоединиться к нам в постели, когда хорошо узнаем друг друга? — проворковала она над ухом Симона и облизнулась острым розовым язычком.

Симон де Бомон был потрясен и не знал, верить ли Вивиане, но голос ее звучал весьма волнующе. Она чрезвычайно возбуждала его. Он почувствовал, как растет в нем желание, и, поднявшись, потащил ее за собой.

— Отведи меня в свою спальню, Вивиана, — сказал он. — Я хочу познакомиться с тобой поближе. Но берегись: я неутомим в любви.

— Я тоже, — рассмеялась Вивиана и повела Симона в спальню.

Гай поднялся из-за стола.

— Последуем их примеру, — произнес он, уводя Белли из зала.

Хью остался за столом в одиночестве. В каком-то смысле ему даже было приятно, что он избавился от них. Сегодня впервые за много месяцев он уснет без помех. Поднявшись, он вышел из зала и направился на сеновал, где жили сокольничие.

— Вы имеете возможность общаться с лэнгстонцами? — спросил он их. — Что они вам говорят?

— Они говорят, что не уйдут отсюда без леди Изабеллы, — ответил Алан. — Чертовы дурни! Как будто мы собираемся бросить ее здесь!

— Она предлагала это, — сказал Хью, — но я ответил, что если мы уйдем, то только все вместе.

— Но как, милорд? И когда? — спросил Линд.

Хью покачал головой.

— Я чувствую себя полным болваном, — сознался он. — Я не знаю. Я чуть голову себе не сломал, но так ничего и не придумал. Я хотел было рассказать нашу историю графу Алену, но решил, что он все равно ничем не сможет помочь. Я приду утром, когда Белли обычно навещает Купе.

Мы побеседуем, и, возможно, она что-нибудь придумает. — Хью простился с сокольничими и отправился в свои новые апартаменты.

На рассвете Хью пришел к соколиным клеткам и застал там Белли.

— Я знаю, как выбраться из замка, не проходя через привратную башню и подъемный мост! — взволнованно сообщила она. — Я узнала об этом еще вчера, но за всей этой суматохой со свадьбой Вивианы так и не улучила минутки, чтобы рассказать тебе.

— Что это за путь? — нетерпеливо спросил Хью.

— Гай мне сегодня покажет. В самых глубоких подвалах замка есть лестница, которая идет под скалой и выходит на пляж. Мы должны как следует изучить смену приливов, поскольку иногда они заливают гроты, и если мы попадем на берег в такое время, то утонем, — сказала Изабелла. — Хью! Хью! Наконец-то у нас появился шанс!

— Да, — согласился он. — Кроме того, надо выяснить, как далеко вдоль побережья простирается этот пляж по направлению к Нормандии и проходим ли он. Ведь мы должны взять с собой лошадей и Купе!

— Возможно, лэнгстонцы смогут выехать через ворота с лошадьми. Я понесу Купе на перчатке. Впрочем, нет! Его возьмут Алан и Линд. Они поедут в поля заниматься с птицами. Никто не станет их ни о чем расспрашивать. Так мы и сделаем! — Немного подумав, она добавила:

— Но куда же мы отправимся, Хью? Ко двору герцога Роберта, в Руан?

Он наверняка поможет нам вернуться в Англию. Другого пути я не знаю, а ты?

Хью покачал головой:

— Нам остается лишь молиться, чтобы он не поссорился с королем Генрихом, Белли. Если братья затеяли войну, то мы снова угодим в ловушку. Подумать только, два простых человека, которые просто хотят, чтобы им дали жить спокойно… — Хью хихикнул, и Белли рассмеялась вслед за ним.

Глава 17

Случилось невозможное. За одну-единственную ночь Вивиана Бретонская разлюбила Хью Фоконье и безумно влюбилась в своего мужа, Симона де Бомона. Еще сама не в силах поверить в это, она, задыхаясь, рассказывала своему брату:

— Он великолепен. Гай! В нем есть все, чем должен обладать мужчина! Неутомимый любовник! И совершенно не боится нас, братец! Он бил меня, — шепотом добавила она.

— Что?! — Гай Бретонский вышел из себя. Должно быть, он ослышался. Ему нравилось порой подвергать женщин легким наказаниям, но он делал это с любовью, без всякой грубости. Только теперь он заметил синяки на белоснежной коже Вивианы. Гай Бретонский никогда не оставлял на женской коже подобных отметин. Никогда!

— Я была очень непослушной, — глупо захихикав, сказала Вивиана.

— Ты что, совсем спятила? — гневно обрушился на нее брат. — Ты — Вивиана Бретонская, а не глупая простолюдинка! Этот мужлан неровня тебе, у него даже нет своей земли! Как он осмелился поднять на тебя руку?

— Мне это понравилось, — тихо проговорила Вивиана. — Ты что, не понимаешь, брат? Этот мужчина сильнее меня. Всю свою жизнь я была великой Вивианой Бретонской, опасной колдуньей из колдовского рода. Все мои любовники боялись меня. Возможно, кроме Хью: потеряв память, Хью забыл и о том, что такое страх. Но я должна сказать тебе кое-что, о чем я не осмеливалась признаться даже самой себе, хотя и знала в глубине души. Хью в прошлом уже любил женщину. И кто бы она ни была, даже не помня о ней, он все еще любит ее. Он никогда не отдавался мне целиком, хотя и никогда не изменял. Я любила его, но не смела целиком довериться ему: я боялась, что однажды к нему вернется память и он будет презирать меня.