Линд кивнул, соглашаясь со своей госпожой.

Белли обдумывала, стоит ли подходить к Хью так рано.

В душе она неудержимо желала броситься к нему на шею и рассказать все о себе, но понимала, что в нынешнем его состоянии это было бы неразумно. Она заставила себя ждать: было очевидно, что Хью сейчас не интересует ни одна женщина, кроме Вивианы. Он почти не говорил с Изабеллой, почти не замечал ее присутствия.

Но однажды, в середине зимы, она пришла к соколиным клеткам и, к своему удивлению, застала там Хью.

— Доброе утро, милорд, — любезно произнесла она.

Хью учтиво кивнул.

— Я слышала, что вы обыкновенно навещаете птиц в более ранний час. Если я помешала вам, то могу уйти, — сказала она.

— В этом нет нужды, — хриплым голосом ответил Хью.

Изабелла поспешно подошла к Купе и посадила кречета к себе на перчатку.

— Доброе утро, дорогой мой, — весело приветствовала она птицу. — Сегодня ты особенно красив.

Кречет встопорщил перья при звуке ее голоса.

— Он тебя слушается, — проворчал Хью.

— Я начала воспитывать его, когда он был еще птенцом, — тихо сообщила ему Изабелла. — Его подарил мне мой муж.

— Он был сокольничим? — спросил Хью.

— Да, — ответила Изабелла. — Очень хорошим сокольничим. Однажды он показал мне, как обучают белого сокола охоте на журавлей.

— Весной ты покажешь это нам, — сказал Хью. — На окрестных болотах водятся журавли. Я не прочь поохотиться на них.

С этими словами он резко развернулся и ушел. Вечером, за ужином, он рассказал своей любовнице о том, что Белли говорила ему насчет охоты на журавлей.

— Мы поедем охотиться на них все вместе, не правда ли? — сказал он.

— Для кого обучали этого белого сокола? — спросил Гай.

— Для короля. — Белли отделалась полуправдой.

— Твой покойный муж обучал сокола для короля Генриха? — На Вивиану это произвело впечатление. — Должно быть, он был превосходным сокольничим.

— Да, — тихо ответила Белли.

Позднее, оставшись наедине с Белли в своих покоях, Гай не смог сдержать свою ревность.

— Ты говорила о нем так, будто любишь его, — обвинил он Белли.

— Кого люблю? — спросила Белли, не понимая, что именно он имеет в виду.

— Твоего мужа, сокольничего. Твоего косноязычного англичанина! — Глаза его потемнели от гнева.

— Ну конечно же, я любила его. Иначе я не была бы так несчастна, когда мой брат убил его, — ответила Изабелла.

— За что он его убил? — спросил Гай.

— Мой сводный брат хотел обладать мной, — ответила Изабелла, на ходу изобретая легенду. — Он попытался изнасиловать меня, но мой муж застал нас. Он избил моего брата. А бить знатного господина не очень-то разумно. Мой брат повесил моего мужа, а потом вместе со своей сестрой выгнал меня из поместья. Вот, теперь вы знаете всю мою историю. Это исцелило вас от ревности, милорд?

— Нет, — ответил он, но в голосе его уже не было гнева.

— Что же сможет исцелить вас? — кротко спросила Белли.

— Я перестану ревновать только тогда, когда ты скажешь, что любишь меня так же, как любила своего сокольничего. Когда ты скажешь это и не солжешь! — выпалил Гай Бретонский.

— Неужели ваше колдовство не может заставить меня полюбить вас? — тихо спросила Белли. Пылкость Гая удивила ее.

— Истинная любовь не приходит насильно! Ты смеешься надо мной! — гневно воскликнул Гай.

— Нет, вовсе нет! — испуганно ответила Белли, заметив угрозу во взгляде Гая.

— Да, — медленно возразил он, — смеешься, моя малышка. И ты будешь за это наказана. Пойдем! Ты поможешь мне подготовиться к этому наказанию.

Он потащил ее из спальни в комнатку, где составлял свои волшебные зелья. Шафран зловеще покосился на них, когда Гай зажег светильники. Его покой посмели потревожить! Мягко соскочив со стола, кот удалился.

— Подай мне серебряную чашу! — велел ей Гай.

Белли трясущимися руками передала ему чашу. Внезапно ей стало очень жутко в этой комнате. Огонь в светильниках и в камине отбрасывал на каменные стены уродливые тени. Она попыталась напомнить себе, сколько приятных часов она провела здесь. Гай научил ее готовить чудесные кремы и мази, которые усиливали наслаждение и повышали чувствительность кожи. Под его внимательным присмотром она смешивала зелья, над которыми Гай бормотал свои странные заклинания, но не сообщал Белли, для чего они предназначаются. В одно из них входили самые изысканные ингредиенты: розовая вода, миртовая вода, вода из цветов апельсина, дистиллированная мускусная настойка и щепотка похожего на воск вещества, которое называлось «серая амбра». Они разлили это зелье в хрустальные флаконы с серебряной филигранью.

Гай Бретонский взял чашу из рук Изабеллы. Он расставил на столе несколько бутылок, кувшинов и ларчиков. Белли с ужасом глядела, как он наливает в чашу чистую воду, добавляет щепотку какого-то незнакомого вещества и тщательно перемешивает. Потом он протянул чашу Белли.

— Выпей это! — свирепо проговорил он.

Изабелла отпрянула.

— Вы хотите убить меня? — прошептала она. — Не надо, умоляю вас! Я сделаю все, что вы прикажете, милорд!

— Я уже говорил тебе, что не намерен убивать тебя, Белли. Но ты совершила большой проступок и будешь за это наказана. Пей!

— Что это? — дрожа, спросила она. О Боже! Гай смотрел ей прямо в глаза, и она снова почувствовала, как ее охватывает знакомая слабость.

— Это называется канфардия, — спокойно сообщил Гай. — Этот напиток возбудит тебя так, как ты еще никогда не возбуждалась, но удовлетворения ты не получишь до тех пор, пока я этого не захочу. — Он подтолкнул чашу к се губам.

Вопреки своему желанию Белли выпила до дна. На вкус зелье оказалось очень кислым. Потом Гай протянул ей стебель травы, вызывающей любовный экстаз. Гай говорил ей когда-то, что в древности ее использовали для оргий. Белли со страхом и отвращением прожевала и проглотила травку, не в силах противиться воле своего мучителя.

Затем Гай отвел ее обратно в спальню и велел ей раздеться. Сам он тоже разделся донага. Потом он велел ей встать в середине комнаты. Очертив вокруг нее кольцо, он насыпал по кругу пурпурный порошок корня цикламена, все время шепча какие-то заклинания. Изабелла была перепугана до полусмерти. Вдобавок у нее начинала кружиться голова. Ей казалось, что кровь закипает у нее в жилах и всем ее существом овладевает непреодолимое вожделение.

Заметив выражение ее лица, Гай Бретонский зловеще улыбнулся:

— Ах, моя крошка, ты уже начинаешь понимать, в чем дело! Но прежде чем тебе полегчает, вначале будет гораздо хуже. Не сходи с этого места. Я должен принести еще кое-что. — Он поспешно вышел из комнаты и тут же вернулся. — Этот крем называется кифи, — сообщил он. — Кифи сделает твою кожу на редкость чувствительной, моя малышка, — пообещал он и без дальнейшего промедления натер этой мазью все ее тело, ничего не пропуская, даже между ног.

Затем, разбрызгав поверх корня цикламена масло можжевельника, он зажег его. Теперь Белли окружало кольцо пламени. Гай снова пробормотал какие-то непонятные слова, обойдя вокруг Белли.

Потом Гай Бретонский перешагнул через огонь и вступил в круг, крепко обняв свою жертву одной рукой. Другая рука его принялась поглаживать ее тело.

— Какая ты нежная, — тихо произнес он, целуя ее в мочку уха. Язык его стал ласкать розовый завиток ушной раковины.

Изабелла застонала. Прикосновения его пальцев и языка были осторожными, но причиняли ей немыслимую муку: так сильно в ней успело разгореться желание.

— Пожалуйста! — всхлипнула она. — Прошу вас!

— Видишь ли, дорогая моя, — произнес Гай, — я не захотел наказывать тебя плеткой. Это маленькое наказание причиняет куда более утонченную боль, не правда ли?

Раздвинь ноги! — велел он, и Белли торопливо повиновалась. — А теперь, — обманчиво ласковым тоном проговорил он, — раздвинь эти складочки своими пальцами и покажи мне свою маленькую жемчужину. — Белли снова повиновалась, и Гай продолжал:

— Если ты закроешься без моего позволения, то мучения, которые испытываешь ты сейчас, покажутся тебе сладкими по сравнению с чарами, которые я тогда наложу на тебя. Белли. Ты понимаешь, моя крошка?

Белли кивнула, с ужасом пытаясь угадать, какой новой пытке он собирается подвергнуть ее беспомощное тело. Она увидела, что Гай сел перед ней на пол, скрестив ноги, и достал откуда-то длинное перо с остро заточенным концом. Кончик пера он приложил прямо к самой ее жемчужине. Это доставило на редкость приятное, но вместе с тем и болезненное ощущение. Зрачки Белли расширились от ужаса. Гай неутомимо водил пером туда-сюда по ее раскрытым прелестям, лишь иногда давая ей короткую передышку, поглаживая ее нижние губы оперенной стороной.

— Вы хотите убить меня! — выдохнула Белли.

Гай зловеще улыбнулся.

— Ты держишься неплохо, — заметил он.

Протянув другую руку, он взял кубок, который она прежде не замечала, и поднес к своим губам. Белли показалось, что он достает все эти предметы прямо из воздуха.

— Напиток, который я пью, называется сатириком, — сказал он. — Благодаря ему мое орудие не подведет меня этой ночью.

Осушив кубок, он отбросил его в сторону, но Белли не услышала удара о каменный пол.

Только теперь Гай Бретонский отложил перо, которым мучил ее все это время. Огненное кольцо угасло.

— Можешь ненадолго закрыться, — сказал он и, взяв ее за руку, вывел из волшебного круга и подвел к козьей шкуре, лежащей на полу перед камином. — Встань на колени, — велел он. — Сначала я возьму тебя, как жеребец берет кобылу в поле. — И, пристроившись у нее за спиной, он вонзил свое необычно увеличившееся орудие в ее горящую плоть.

Изабелла вскрикнула: отчасти от облегчения, отчасти от боли, ибо этой ночью он был просто огромен и вошел в нее еще глубже, чем обычно. И это было только начало. В последующие несколько часов Гай использовал Белли во множестве разнообразных поз; он велел ей умастить его жезл козьим жиром, умножавшим мужскую силу, и стал поистине неутомим. Когда он наконец решил, что с нее хватит, Белли уже была наполовину без сознания.