У Белли перехватило дыхание, когда Хью впился губами в нежные бедра, но он продолжал опускаться дальше, покрыв поцелуями ее ноги до самых стоп. Белли нервно засмеялась.

Но следующее действие Хью заставило ее испугаться.

Его язык очень медленно стал возвращаться вверх по тому же пути: от пальцев ног до бедер. Раздвинув ей ноги, Хью зарылся головой в рыжие завитки волос, вдыхая аромат ее страсти. Потрясенная Изабелла вскрикнула, голова ее бешено кружилась, но это было еще не все. Она почувствовала, что Хью раздвигает складки плоти между ее ног, а язык его что-то ищет. Ищет — что?

— О-о-о, Матерь Божья! — вздохнула Белли, когда он нашел то, что искал, и язык его стал неутомимо поглаживать жемчужину ее наслаждения, пробуждая мириады неповторимых ощущений, от которых Белли готова была потерять сознание, но продолжала жадно впивать восхитительное безумие, овладевшее всем ее телом и душой. Она извивалась под его ласками, ей казалось, что она парит в воздухе на недосягаемой высоте; когда же страсть ее достигла вершины, на мгновение ей показалось, что все ее существо распахнулось изнутри, неведомое прежде блаженство затопило ее, и Белли расплакалась.

В то же мгновение Хью вошел в нее, заполнив ее лоно живым и трепещущим теплом. Он осушал нежными поцелуями слезы на ее щеках. Он брал ее неистово и страстно, ощущая, с какой плавностью она отвечает на его мощные толчки.

Потом ему показалось, что вот-вот ее тело поглотит его целиком. Хью чувствовал, как ногти ее вонзаются в кожу его ягодиц, а ее стройные ноги обвиваются вокруг его поясницы.

— Белли! Белли! — простонал он. — Ты меня убиваешь.

И он почувствовал, как плоть его набухает в ее лоне, словно спелый плод, а за этим последовало блаженное облегчение. К своему большому удивлению, Хью тоже заплакал.

Белли обвила руками его шею и принялась покрывать лицо торопливыми поцелуями.

— Что еще ты от меня скрываешь, милорд? — удалось проговорить ей. Хью тихо рассмеялся и перекатился на бок.

— Ты просто чудо, моя сладкая Белли. Я тебя обожаю?

Белли вместо ответа притянула его к себе, прижав его голову к своей груди. Хью почувствовал, как она целует его волосы, шею, руки. Потом она замерла, и под ее мерное дыхание Хью погрузился в глубокий сон.

Проснувшись перед рассветом, он обнаружил, что все еще в ее объятиях. Он понял, что за всю свою жизнь никогда не чувствовал себя так тепло, уютно и безопасно.

— Я тебя люблю. Белли, — негромко произнес он.

К его удивлению (Хью считал, что она еще спит). Белли ответила:

— Я тоже тебя люблю, Хью.

— Ты давно проснулась? — спросил он.

— Секунду-другую назад, — сказала Белли, — не раньше.

Подняв голову, Хью заглянул ей в глаза:

— Чем ты хочешь сегодня заняться, Белли? Не желаешь ли посмотреть на птицу, которую я выбрал для тебя?

Это чудный маленький кречет.

Белли улыбнулась, перекатилась на бок и кивнула.

— А каких еще птиц ты привез, милорд? — спросила она. — Рольф объяснил, что у тебя есть и длиннокрылые, и короткокрылые соколы, но сказал, что ты сам расскажешь мне о том, какие разновидности их существуют.

— Я привез по две племенные пары белых соколов, сапсанов и кречетов. Это длиннокрылые птицы. Они охотятся на мелкую и среднюю дичь, а также на всех водяных птиц. Кречеты — самые маленькие из них, они охотятся на мелкую дичь, как крылатую, так и четвероногую. — Белли уже приподнялась и села, опершись о подушки. — У меня есть две разновидности короткокрылых птиц — ястребов-тетеревятников и ястребов-перепелятников.

Кроме того, я привез много молодых птиц, которых еще предстоит обучить.

— Я хочу посмотреть на моего кречета, — сказала Белли, вылезая из-под покрывала. — Как он выглядит? Он хорош в охоте?

Хью рассмеялся при виде такого энтузиазма.

— Я тебе ничего не стану рассказывать. Белли. Ты сама все увидишь. Вначале ты должна придумать для него имя: у каждой птицы есть свое имя, на которое она откликается.

Они поспешили в ванную комнату, чтобы смыть следы бурной ночи, затем оделись и на скорую руку перекусили хлебом и сыром. Подойдя к птичьим клеткам, они увидели, что трое сокольничих уже приступили к работе. Несколько птиц, нахохлившись, сидели на каменных тумбах. Увидев хозяина и хозяйку, сокольничие учтиво поклонились.

— Я привел миледи, чтобы показать ей кречета, — сказал Хью.

— О, это превосходная птица, — одобрительно произнес Алан.

Хью провел Белли внутрь помещения к низкому насесту, на котором сидели две небольшие птицы без колпаков. Протянув руку, Хью взял ту, что была покрупнее, и произнес:

— Вот он. Белли.

— У него такие редкие перья, — разочарованно заметила Белли.

Хью тихо рассмеялся, стараясь не испугать сидевшую у него на руке птицу.

— Он родился этой весной, дорогая. У него великолепные родители, а он обещает стать еще лучше.

— А почему ты не выбрал для меня взрослую птицу? — удивилась Белли.

— Потому что хочу, чтобы ты приняла участие в ее обучении, — сказал Хью. — Это значит, что ты должна придумать особый свист, на который будет откликаться лишь твой кречет. Он должен привыкнуть и стать только твоим. А для этого ты должна присутствовать при его обучении. Ну, как ты его назовешь? Ты сама должна выбрать имя, Белли.

Внезапно маленький кречет вытянул шею и слегка ущипнул Изабеллу за рукав. В испуге она отпрянула, но тут же рассмеялась.

— Вот он сам себя и назвал, милорд. Его зовут Купе.

Думаю, имя вполне подходящее.

Хью посадил птицу обратно на насест. Купе, » укус» по-французски. Хью усмехнулся:

— Да, имя неплохое.

— А как я должна его обучать? — спросила Белли. — Я ничего не знаю о соколах. У моего отца когда-то был сапсан, но мне не позволяли даже подходить к нему.

— Купе, — ответил Хью, — уже готов к обучению. Ему подрезали перья. Некоторые сокольничие временно зашивают птицам глаза. Я так не делаю. Я предпочитаю колпаки. — Он показал Белли кожаную шапочку по размеру головы кречета. — Он уже привык к этому, — сказал Хью. — Видишь эти полоски кожи с медными кольцами у него на лапах? Они называются «путы». К лапам сокола привязывают колокольчики, чтобы сокольничий мог следить за всеми его движениями. — Хью ласково погладил молодого кречета. — Купе научился стоять на руке. А теперь, Белли, насвисти какую-нибудь мелодию. Потом подставь своему кречету руку, чтобы он на нее встал. Ты должна всегда свистеть одинаково, дорогая. Это будет вашим опознавательным сигналом. Тогда никто не сможет украсть у тебя птицу: ведь Купе важна не сама музыка, а твоя интонация, которую никто не сможет повторить.

Белли на мгновение задумалась, а потом просвистела четыре коротких чистых ноты, подставив кречету руку. Птица стояла в нерешительности, но Белли повторила свист, не убирая ладонь. Наконец Купе переступил с насеста ей на руку, и Белли затаила дыхание от восторга, протянув вторую руку, чтобы приласкать кречета. У птицы было темно-коричневое оперение; хвост был еще темнее, но с двумя белыми полосками. От прикосновения Белли кречет слегка занервничал.

— Пройдись с ним немного, — велел Хью, — и поговори с ним. Ему нужно успокоиться.

— О, Купе, — ласково произнесла Белли, — ты такой красавец, а когда полностью оперишься, станешь совсем неотразимым. Я уже полюбила тебя. Мы с тобой станем большими друзьями, верно, малыш? Мы будем учиться вместе: ведь у меня никогда не было сокола, а у тебя — хозяйки. Хью говорит, что твои родители — прекрасные птицы, так что ты тоже вырастешь молодцом. Ты ведь будешь достоин своей родословной, правда?

Хью наблюдал, как Белли прохаживается взад-вперед, беседуя с юным кречетом. Время от времени она поглаживала птицу, которая быстро привыкла к легким, нежным прикосновениям хозяйки. Наконец через несколько минут Хью сказал:

— Неси Купе сюда. Белли. Его надо покормить. Линд! — окликнул он молодого сокольничего. — Принеси бадью.

Изабелла в удивлении обернулась: прежде она не замечала, что в клетках еще кто-то есть, но теперь увидела Линда и Фэра. Она покраснела, радуясь, что не проявила нежности к Хью при посторонних.

— Что в этой бадье? — спросила она мужа, стараясь скрыть свое смущение от Линда и Фэра.

— Мясо цыплят, — ответил Хью. — Возьми кусочек и покорми Купе.

Линд протянул ей бадью. Белли достала кусок сырого мяса и предложила его Купе, который жадно схватил пищу из руки хозяйки, подцепив мясо клювом и когтем. Потом он принялся рвать на части свой завтрак, стоя на одной ноге. Изабелла тихо рассмеялась.

— Ты слишком жаден, малыш, — сказала она. — Похоже, у тебя неплохой вкус к жизни.

Кречет продолжал сидеть у нее на руке, глотая пищу.

Когда Купе доел. Изабелла осторожно пересадила его обратно на насест, не забыв еще раз похвалить.

Хью одобрительно кивнул ей, переглянувшись с сокольничими, которые с улыбкой одобрили первый урок.

— Видишь, Белли, к насесту прикреплен поводок, — сказал Хью. — Привяжи его покрепче к одному из колец. Так Купе не сможет вылететь из клеток, но поводок достаточно длинный, чтобы позволить ему летать, всегда возвращаясь на свой насест.

Изабелла повиновалась, после чего они с Хью покинули клетки и вернулись в зал.

— Купе просто чудесен! — восхищалась она. — Я уже полюбила его, милорд. Спасибо тебе!

— Ты прекрасно справилась с первым уроком, Белли, но предупреждаю: следующие уроки будут сложнее. Я убежден, что ты должна сама обучить Купе. Так ты узнаешь ценность птиц и поймешь, как о них надо заботиться.

Многие, — продолжал объяснять он, — берут диких птенцов из гнезд. Но это чересчур просто и сокращает численность птиц. Куда сложнее самостоятельно вырастить и воспитать сокола. Птицы, выращенные и обученные Мерлинсонами, ценятся и в Англии, и в Нормандии за прекрасное воспитание. У них отличное здоровье. С этого дня ты будешь ежедневно обучать Купе с помощью Линда.