— Ты шутишь, правда? — подозрительно поинтересовалась Даша.

— Нисколько. Я как раз размышляла над тем, чем бы заняться. А, как всем известно, труд горничной ничем не хуже любого другого. А ты, что, уже на попятный решила пойти?

— Да ну, конечно, так я и поверила! Ты че, меня за лоха держишь? Такая краля, и уборщицей?! Трепло ты белобрысое.

Ставр сделал шаг вперед, и уже приоткрыл, было, рот, чтобы заткнуть девчонку, но Люба его опередила:

— А мы можем вместе работать. Чтоб все по-честному… Или ты просто боишься не справиться? Ой, а может, это отговорки все про трудовой кодекс? Может, тебе нравится именно красть?

— Пошла ты!

— Ничего нового, Даша. Выходит, это ты — трепло.

Даша злобно зыркнула на Любу, перевела взгляд на Ставра. Сузила глаза:

— В котором часу начинаете?

— В восемь.

— Я буду там. И только посмей меня продинамить, — бросила напоследок детдомовка, смерив Любу презрительным взглядом. А потом, не встретив препятствий, вышла за дверь и скрылась в густом лесу.

Люба выдохнула. Посмотрела на Ставра. Тот кивком головы отпустил охранника, уселся на стул, усадив женщину на колени.

— Зря я поддалась на ее провокацию, да?

— Зря.

— Думаешь, она не исправится?

— Думаю, что тебе меньше всего стоит работать горничной.

— Из-за болезни, да?

— Нет. Из-за того, что с твоими мозгами и уровнем образования — это совершенно неподходящая работа.

— Спасибо… — прошептала Люба.

— За что?

— За то, что такого хорошего мнения обо мне. Мне кажется, даже родители всерьез не воспринимали мое занятие. Ну, знаешь, считали это блажью… А я люблю кинематограф… Вот и в университете изучала не экономику, или юриспруденцию, а историю кино.

— Скучаешь за работой?

— Нет. Уже нет. Сейчас я бы не хотела этой суеты. Мне хорошо здесь. С тобой.

Ставр не мог не задаваться вопросом, надолго ли? Надолго ли привыкшая к роскошной жизни Люба задержится на его базе? И что будет, если она вдруг захочет уйти? Сумеет ли он отпустить?

— Ты уверена? — Вырвался глупый, обнажающий все его страхи вопрос.

— Как никогда. Я хочу состариться здесь. С тобой. И плевать на все остальное. Плевать. Ты, я, рыбалка, наше озеро…

— И чертов Либман-Сакс.

— И он. Куда же без него? — криво улыбнулась Любовь. — Только знаешь, я уже не так сильно его ненавижу. Если бы не он — не было бы нас. А я уже и не знаю, как когда-то жила без тебя. Странно, да?

— Нет. Наверное, так и бывает, когда по-настоящему. Просто понимание, что вот оно… И не важно уже ничего.

— А ведь нас не поймут… Но знаешь, мне абсолютно все равно, что подумают другие. Все-таки в смертельных хворях есть свой большой плюс. Они расширяют сознание. Расставляют приоритеты. Все напускное слетает, испаряется… То, что было важным раньше — теряет весь смысл. Ты мыслишь совершенно иными категориями. Мне кажется, несмотря ни на что, ты даже становишься счастливее. Или просто начинаешь ценить… каждую мелочь. И счастьем становится все: дождливое утро, вкусный чай, цветущий луг, покрытые дымкой горы…

Она сидела на коленях мужчины и делилась самым сокровенным. Тем, что ни с кем никогда не обсуждала. И не думала, что сможет обсудить… Ну, кому интересно, что там у тебя в глубине? Что болит, надрывается, лишает сна? Не было такого человека в ее жизни до Ставра. И как же хорошо, что он все-таки случился! Пусть так, через боль, страдание и горькие слезы. Если это цена… Пусть.

— Я люблю тебя, Ставр. Мне кажется, на Земле так еще не любили.

Он сглотнул. Обхватил ее щеки ладонями.

— Никогда тебя не отпущу. И не отдам никому. Ни Богу, ни черту, ни Либману-Саксу…

— Не отдавай. Только ты можешь сберечь. Чувствую это. Вот здесь… — Люба своей рукой сдвигает его ладонь к груди. Туда, где часто-часто бьется сердце. Ставр ощущает ладонью это биение… Опускает голову, утыкается лицом в грудь, трется о нее носом и колючими щеками. А Люба гладит его по голове, завороженно наблюдая за собственными движениями. В приоткрытую дверь залетает яркая бабочка. Кружит по комнате, садится на стол, видимо, приняв вышитые на скатерти цветы за живые. Ее крылья трепещут и переливаются всеми оттенками охры. Такие бабочки ей по душе…

— Ставр, тебе надо работать, — шепчет Люба в светлую макушку.

— Надо, — подтверждает он.

— Тогда иди. А я тут пока разберусь с вещами.

— Я испугался за тебя, когда увидел эту…

— На камерах увидел, да?

— Угу. Пацаны сказали. Я как раз подписывал счета…

— Она не могла мне навредить. Даша ведь ребенок совсем.

— Люб, они там такие… Звереныши.

— Ставр!

— Ты просто не знаешь. Да и не нужно оно тебе. Просто, не думай, что все так просто. Она давно уже не ребенок в общепринятом понимании этого слова. Для них нет ничего святого. Своя философия, озлобленность, неверие.

— Она захотела воспользоваться шансом…

— Ага, или получить возможность обокрасть кого-то из постояльцев.

Люба широко распахнула глаза и уставилась на мужчину. Черт! Она как-то не подумала об этом. Работая горничной, Даша и правда получит доступ к ценным вещам гостей. Ведь далеко не все пользуются сейфами! Ее бредовая идея может подорвать репутацию Ставра!

— Прости…

— Глупости какие.

— Я завтра все отменю, скажу, что ничего не получится… — затараторила Люба.

— И че, продинамишь девчонку? — скупо улыбнулся Ставр, пародируя Дашу Иванову.

— Не знаю! Не знаю, что теперь делать…

— А ничего не делать. В любом случае ее надолго не хватит. Эти дети не привыкли усложнять себе жизнь. И она не станет. Поиграется, доказывая собственную крутость, и свинтит, как только убедится, что воровать проще.

— Если бы только воровать… — печально заметила Любовь, вставая с коленей мужчины.

— А вот этим вообще себе голову не забивай.

— Не могу, как представлю ее с кем-то…

— А ты не представляй. — Ставр поцеловал Любу в лоб и повернулся к выходу, напоследок заметив: — Как соберешь чемодан, позвони мне. Я помогу все перенести. А потом, если не передумаешь, старшая смены на примере этого дома покажет тебе, как убирается номер по стандартам.

— Я не передумаю.

— Тогда я пришлю к тебе Анну Ивановну. Береги себя.

Оставшись одна, Любовь не спешила со сборами. Уселась на диванчик, погрузившись в собственные мысли. За всеми произошедшими событиями она совсем забыла о разговоре с матерью. А ведь это был очень важный разговор. Она впервые прямо заявила о планах развестись. Отец будет рвать и метать… Он возлагал на их брак с Александром большие надежды. Не имея больше наследников, и не получив в лице Любы достойную смену себе самому, отец нашел такового в лице ее мужа. С Сашкой они познакомились в Лондоне. На какой-то страшно пафосной кинопремьере. Люба тогда только окончила университет, и была такой дурочкой… Бауману даже трудиться особо не пришлось, чтобы заполучить ее в жены. Он просто ослепил ее своей харизмой, обаянием, умом… Любовь не замечала тогда его беспринципности, расчетливости или жестокости. Да разве, влюбившись, мы видим хоть что-то плохое? Никогда.

Об изменах мужа Люба узнала года чрез три после свадьбы. Закатила скандал, ушла… Больно было очень, казалось, что мир перевернулся, и уже никогда не вернется на привычную орбиту. Она действительно верила, что все отлучки мужа — результат напряженной работы. Люба доверяла ему! А потом сидела и плакала, уткнувшись лицом в мамины колени, ведь ни с кем другим поделиться своей болью не могла. Почему-то было жутко стыдно кому-то признаться, что твой муж загулял. Как будто это ты во всем виновата! Тогда Любовь впервые заикнулась о разводе. И наткнулась на решительный отпор. Самого Александра, отца, матери… Ее никто не понимал. Словно измена была чем-то, само собой разумеющимся. Как будто и не предательство вовсе, а так… Никем не понятая, Люба вернулась к мужу, но забыть ничего не смогла. Как и простить своей поруганной, растоптанной любви. Сейчас она была уверена, что в этом и крылась причина ее болезни. В том, что тогда она затаила обиду. Сегодня, умудренная опытом, соприкоснувшаяся со смертью, Любовь считала, что, заболев, человеку первым делом следует поискать того, кого ему следует простить. Болезнь была квинтэссенцией непрощения.

В кармане завибрировал телефон. Отец или Бауман?

— Ты спятила, Люба! Я долго терпел, делая скидку на твое состояние, но теперь…

— Саша! Подожди… Все это я уже слышала. Послушай и ты меня. Хоть раз. Нас ничего не удерживает вместе. Ты никогда не любил меня, и никогда не хотел по-настоящему. Я знаю, что у тебя есть девочка… Саш, сделай ее счастливой, а? Не цепляйся за меня ради денег или выгод. Не стоит оно того, поверь. Остановись, осмотрись, задумайся, на что ты растрачиваешь свою жизнь… На что растрачиваешь себя!

— Ты несешь чушь!

— Нет, Саша… Нет. Подумай, пожалуйста. Никто же тебя не просит портить отношения с моим отцом. Сотрудничайте и дальше. Я никак не стану этому препятствовать. Ты ведь знаешь, что я не лезу в его бизнес…

— Исключено. Развода не будет.

Глава 11

После безрезультатного разговора с мужем Люба все-таки собрала свои вещи. Ей помогала горничная, которую прислал Ставр.

— Как убирать номер, показывать? Ставр Яныч сказал, что вам интересно посмотреть.

— А… Так вы Анна Ивановна?

— Да. Старшая смены, — улыбнулась женщина.

— Показывайте, — вздохнула Люба. — Похоже, что я ваша новая подчиненная.

— Ставр Яныч все объяснил. Значит, так: начинаем мы всегда с постельного и полотенец…

Чем дальше длилась лекция, сопровождаемая наглядной демонстрацией уборки, тем больше удивлялась Люба. Вот, казалось бы, что тут такого — убраться в небольшом домике? А тем более — номере. Но нет… Это было целое искусство! К середине лекции Анны Ивановны Любовь схватилась за блокнот и стала записывать. Речь как раз зашла о средствах уборки, которых было столько… Она смотрела на батарею всяческих баночек, разложенных на специальной тележке, едва ли не со священным ужасом.