Ольга Резниченко - Черта

Так что… не провороньте.

Хорошо?

— Да, конечно…

— Спасибо.

* * *

(Света)

— Солнышко, ты как?

— Пить хочу…

— А так? Как животик?

— Врач сказал: жить будем.

— Ну, и слава Богу, а то ты меня… до смерти напугала…

— Спасибо тебе, Юр…

— За что?

— За то, что не ненавидишь меня… за мое упрямство.

(пристыжено улыбнулся)

— Иногда мне кажется, Светлана, что именно за него я тебя и полюбил…

— Папенька, так ты нам принесешь водички? Или маменьке самой сбегать по нее?

— Вот…. вот а за наглость я бы тебя шлепал по попе день и ночь.

(наигранный вздох усталости)

… несет папенька уже водичку, несет…

* * *

(Юля)

Прижимаюсь, прячу свой нос ему в грудь, а слова, слова заостряют в горле…

… не достойна я прощения, не достойна…

Но всё равно молю…

— Стах…

— Да, милая моя? -

(жадно, крепко сжал в своих объятиях;

ласковый поцелуй в макушку)

— Прости меня… молю, прости, если когда-нибудь сможешь… прости за всё.

— Юленька, я давно уже простил. Давно…

… мне достаточно того, что ты снова со мной. И больше ничего не нужно. Гори синим пламенем прошлое. Как там Ким говорил? С чистого листа?

… вот и мы начнем так. Уедем далеко-подальше, и начнем новую жизнь… без обид, без зла, и без боли…

— Спасибо тебе…

— Тебе… спасибо. Тебе…

* * *

(Шаен)

…

— Ариночка, доченька, познакомься…

… это — твой…

папа.

— Пливет.

— Привет, моя девочка, — жадно обнял, прижал к себе (тихо всхлипывая от счастья)…

Черт. И снова эти предательские слезы на моих глазах…

… сотни раз представляла этот момент, мечтала…

Но… почему-то сейчас вместе с радостью в сердце моем слишком много боли и обиды…

Знаю, пройдет. И не Тим виноват во всем том, что произошло…

… но… проще же кого-то винить, чем себя? Правильно?

Спешно присела рядом.

Обняла, крепко обняла родных моих, самых дорогих два человечка, на всём белом свете…

…

… едва сдерживаю стон боли… (облегчения) в горле;

едва давлю истерику в груди…

эй, Шаен, и когда ты успела стать такой ранимой, слабовольной

… плаксой??

* * *

(Лера)

Ким ничего мне не сказал. Не предлагал, не спрашивал…

Как и прежде… холоден и бесстрастен, даже дружеский запал пропал. Будто не он меня доселе так жадно целовал, отрыв из развалин. Будто не он…

Черт, да что тут перечислять?! Знаю, глупо надеяться, что все те вмешательства Жуков в жизнь "Ириса" были сделаны исключительно ради меня, Кимом, но…

… я уже ничего не понимаю. Почему он молчит? Почему… ОТПУСКАЕТ???

Документы и на меня готовятся, а значит — я уеду.

Новая история, новая жизнь…

Черт, но не хочу! Ничего этого не хочу! Мне не надо!!!

… я устала быть одинокой, устала убегать от действительности, от сегодняшнего дня, от нынешнего, реального счастья,

гнаться за какой-то непонятной, безрассудной мечтой…. за призрачным, неясным, до конца неосознанным мною… будущим.

Я хочу остаться с Кимом,

КИМОМ!

Но, а ему… я… нужна?

Не знаю.

Семнадцатилетняя дуреха, которая боится едва ли не собственной тени… Отличная партия для главнокомандующего Жуков.

Да?

Черт. А его молчание, его равнодушие жалит.

Ничего не понимаю. Сначала предлагает остаться с ним, здесь…

Затем, мир переворачивает с ног на голову, спасая меня…

… а потом, потом — просто вот так… отпускает?

Одно слово, один намек — и я сама брошусь ему на шею (в ноги?), не в силах… уже сомневаться и сопротивляться.

Но молчит. Упорно молчит.

А навязываться…?

… уж проще сразу умереть.

…

Иду, бреду по коридору, снуюсь… в полном одиночестве. Друзья…? У них теперь своя жизнь.

… и мне пора взрослеть. Строить свою…

Да и хочу! Хочу!!!

Но… не в одиночестве же? В нем — увы, только глупеешь, черствеешь… и высыхаешь. Дохнешь!… а не живешь.

Черт, сколько бы не кружляла по этому зданию — всё снова и снова, невольно, оказываюсь у его двери.

… Однажды я здесь уже была, в его комнате, в его постели…

Ааааааа, леший! И снова… эти глупые намеки, зацепки, заблуждения. Не каждому же он будет уступать свою кровать, пусть даже как бы человека изрядно не потрепали?

Да?

… или это была лишь жалость?

И снова за. И снова факт за его… чувства ко мне.

… и тут же отличное "против", рубящее все эти тоненькие "ниточки" на корню.

Не знаю уже…

Ни-че-го не понимаю!

Рыкнула дверь.

(невольно передернуло от неожиданности;

сердце бешено заколотилось в груди)

Испуганно уставилась ему в лицо.

— Ким…

— Лера?

Ты ко мне?

…

Что-то хотела?

(тяжело сглотнула;

а страх и волнение жидкой ртутью по венам гоняет безумие;

едва дышу)

— Я… я? Нет… то так,

гуляю…

(радушно хмыкнул, улыбнулся)

— Ясно.

Вдруг дернулся, вернулся на мгновение к себе в комнату, — и тут же уже застыл рядом со мной с огромной, черной сумкой в руках.

(секунды на изучение этой странной картины —

и вмиг испуганно уставилась ему в глаза)

— Ты… ты уезжаешь?

— Да.

… ненадолго. Кое-какое дело есть.

(защемило, заболело в душе;

молчу, растерянная)

— Но, я… надеюсь, что успею, прежде чем вы улетите, — (быстро добавил)

Короткий взгляд на меня, робкая улыбка и тут же, нехотя, шаг вперед. Еще движение.

— Ну…. я пошел? А то… меня вертолет ждет.

(едва осознано закачала я головой)

— Д-да, конечно.

(проглотить ком боли… и сдержать болезненный стон в груди)

Удачи.

— Спасибо, — милая, прощальная улыбка. Короткий взгляд в глаза — и пошагал прочь…

* * *

Ждала. Ждала всю ночь…

… расселась на диванчике у его комнаты — … и так и уснула.

Утро… утро ничего доброго не принесло.

Время убегало, а нашего… откровенного разговора так и не состоялось.

Я, как больная, молилась на настенные часы в холе… да толку?

Все равно это — ничего не изменит.

Обед, полдник…

Три, четыре часа дня, пять…

… солнце начало склонять свою голову к горизонту, дружески жмурясь, подмигивая мне шаловливыми лучами… а Кима все не было, нет его,

не прилетел.

В шесть утра прибудет за нами вертолет.

Меньше суток осталось…-

не успеет, не успеем,

… и больше никогда не будет этого… "мы".

* * *

— Шаен, а почему их так долго нет?

— Лера… если честно, не знаю. Ким говорил, что дело плевое, потому и мне не дал с ними рвануть. Хотя бы на прощание…

Но ты не переживай так.

Успеет…

* * *

Шесть, сем, восемь вечера…

… жизнь будто играла со мной в злую шутку: на спидометре своем пытаясь выжать максимум, и затем, в короткий миг — неожиданно, раздавить всех нас в развеселый блин.

Девять, десять, одиннадцать…

… и снова я сижу на диванчике у его двери. Снова жду.

… двенадцать, час ночи… два.

Пять часов осталось до отлета. Пять…

… ненавижу себя за свою трусость!!! НЕНАВИЖУ!!!!!!

И что теперь? Что? Улечу, так и не поговорив с ним, не объяснившись…?

…

Три ночи…

… глаза невольно слипаются, время от времени… проваливаюсь у беспамятство. Засыпаю.

Но едва прихожу в себя, тут же прислушиваюсь — вокруг тихо, а на часах — прошло только пять минут, десять… или максимум — двадцать.

Нет Кима. Не приехал…

* * *

— Лера. Лерочка…. проснись.

— А?

(глаза едва могут навести фокус; голова раскалывается от боли и желания вновь отключиться, уснуть)

Ким?

Ты?

(нервно дернулась, заерзала на месте)

— Тише, тише… успокойся. Не волнуйся так.

Ты хотела со мной поговорить? Что-то случилось?

Мысли… мысли роем взорвались, закружились в моей голове, толпясь в желании вырваться звуками наружу.

Но… всё не то, не так, не это…

… не могу найти правильные слова, чтобы начать, чтобы высказаться….

— Лерочка…. если хочешь, давай пройдем ко мне в кабинет…

— Ким.

— Да?

— Не отпускай меня…

(замер, застыл, пристально изучая мое лицо, впиваясь взглядом в глаза)