Т. Смит - Черный

Понаблюдав за мной, она наклоняется и помогает мне встать. Я благодарна ей, так как понимаю, что без ее помощи далеко бы не ушла. Она ведет меня туда, куда он водил меня в туалет. Но заводит в одноместную душевую кабинку. Дотянувшись рукой до смесителей, она включает воду, затем отходит от меня и перекладывает мою руку на столик мойки, чтобы я не упала.

— Я приготовила для тебя одежду. Прими душ и смой с себя эту вонь, — она морщит нос. Я не чувствую своего запаха, хотя уверена, что воняю, как сточная канава, а может даже и хуже.

Ноги кажутся тяжелыми, тело словно свинцом налилось. У меня нет никакого желания отходить от раковины, на которую я опираюсь, и идти к душу. Я спала все дни напролет и не видела себя в зеркале уже очень-очень давно, поэтому поворачиваю голову и бросаю взгляд в зеркало. Но я не узнаю лицо, которое вижу в отражении. Женщина в зеркале ничем не напоминает меня. Щеки ввалились, и я вижу, да и чувствую тоже, как по телу проходит дрожь. Мне нужно придумать какое-то решение и избавиться от этой боли; я хочу снова поймать кайф, который может обеспечить только метамфетамин[2] и которого столь сильно жаждет мое тело. Но еще я голодна как волк, а во рту все пересохло. Даже десна болят. Я быстро отворачиваюсь от зеркала, не желая дальше смотреть на себя.

Снимая платье, я слышу приближающиеся шаги. Платье кажется мне громоздким, руки не подчиняются мне. Я роняю его на пол и слышу голос брюнетки. Она не смотрит на меня, стоит спиной к двери. Она слабо улыбается, и я понимаю это только по тому, как подрагивают ее губы, а ее взгляд прикован к тому, с кем она там разговаривает.

— Да, я купаю ее, — говорит она и смотрит на меня. Закатив глаза, она снова едва заметно улыбается. Я захожу в душевую кабину, ноги подкашиваются, и я чуть не падаю на пол, но несколько секунд мне удается простоять и теплая вода омывает меня, затем я не выдерживаю и все же оседаю на пол. Голова девицы появляется в дверях кабинки, чтобы проверить меня, а увидев, что ничего страшного не произошло, опять исчезает, и я снова слышу ее голос. Я не слышу с кем она общается, да и не вижу тоже.

В кабинке стоит гель для душа с ароматом арбуза, и я выдавливаю немного себе на ладонь. Намыливая подмышки, я чувствую там волосы. Должно быть, я не брилась не одну неделю. Где я провела эти недели? Чем занималась все это время? Я почти ничего не помню. Просто помню, что это был период блаженства, блаженства, когда нет никаких забот.

Опускаю руку и намыливаю самые чувствительные участки тела. Там тоже волосы. Качаю головой. Мне не нужно беспокоиться об этом, кому какое дело до того, есть там у меня волосы или нет? Уверена, что никому дела нет.

Голова болит, ноги покалывает. Разворачиваюсь, чтобы понять, где источник боли. На одной ноге у меня глубокий порез, перевязанный бинтом. Он уже начинает подживать, но пока только затянулся. Повязка падает, пока я продолжаю мыться. На ощупь кожа просто ужасна. Не помню, чтобы она когда-либо была в таком состоянии. Провожу руками по бокам, по сухой шероховатой коже. Вся мягкость испарилась, и теперь моя кожа напоминает наждачную бумагу. Открываю рот так, чтобы в него попадали струи воды, и полощу его, а затем глотаю воду, снова и снова.

Брюнетка просовывает голову в кабинку и швыряет мне бутылку, но ни слова не говорит по поводу того, что я жадно пью воду, льющуюся мне в рот. Мне тяжело дышать. Я истощила запас сил, хотя вроде бы ничего и не делала.

— Быстрее, иначе твоя еда остынет, — звучит ее голос у меня в ушах.

При мысли о еде желудок урчит и его сводит голодными спазмами. Подобрав упавшую на пол бутылку, я зажимаю ее между ног и вижу, что это шампунь с кондиционером. Из той дешевой серии, которую покупают детям. Но я не могу позволить себе такую роскошь как жалобы, поэтому поднимаю руку с бутылкой и выдавливаю половину себе на голову. Приятно снова быть чистой, если отбросить то, что волосы везде отросли.

Остатки сил я трачу, чтобы встать, но стою, сгорбившись, не в состоянии полностью выпрямиться. Брюнетка протягивает мне полотенце. Она сидит на крышке унитаза и изучает свои ногти. Я хватаю полотенце, вытираюсь и вижу чистую одежду на мойке. Я надеваю чистое нижнее белье и платье, которое висит на мне, как на вешалке.

— Еда? — спрашиваю я, и желудок снова сводит от голода.

Брюнетка указывает на дверь, и я направляюсь… ладно, иду, шатаясь, на запах еды. Еда лежит на кровати, на которой я спала. Точнее была привязана. Простыни на кровати теперь чистые, неприятный запах пропал. Я сажусь, беру в руки бургер и начинаю жадно есть. Брюнетка выходит из ванной, останавливается передо мной и оценивающе смотрит на меня.

— Почему он помогает тебе? — спрашивает она.

Я обсасываю пальцы, слизывая с них соус.

— Кто? — спрашиваю я в ответ, не понимая, что она имеет в виду. — Где я? — снова спрашиваю я, гадая, где нахожусь. Порой я прихожу в себя в очень необычных местах и это не самое худшее из них.

— В логове дьявола, — отвечает она и улыбается.

Один.

Два.

Три.

Именно сколько шагов я делаю, чтобы дойти до двери в ее комнату. В ней темно и тихо — ни единого звука не доносится изнутри. Сначала я думаю, может быть, ей удалось найти способ сбежать.

Затем голос Стеллы нарушает тишину. Я смотрю на дверь. Она закрыта, свет не пробивается из-под нее.

Я слышу, как Стелла беседует с Роуз, и понимаю, что она пытается выведать информацию. Я велел ей не вмешиваться и просто делать то, что я велю, но они никогда не слушаются — женщины всегда поступают по-своему.

Стучу в дверь; один раз, но сильно. Слышу шаги. Я не заглядываю в комнату, так как пока не хочу видеть Роуз. Стелла улыбается мне, демонстрируя свои кривоватые зубы. Она симпатичная, но назвать ее сногсшибательно красивой все же нельзя. Она выходит, закрывает за собой дверь и запирает ее на ключ, после чего приближается ко мне. Положив ладонь мне на грудь, она начинает поглаживать ее, но я отступаю и оказываюсь вне пределов ее досягаемости. Обольстительно улыбаясь, она начинает подниматься по лестнице, по пути раздеваясь. А я стою внизу и, не двигаясь, наблюдаю.

Она манит меня пальцем. Стелла уже совершенно голая и хочет то, что только я могу ей дать. Я поднимаюсь по лестнице, перескакивая через две ступеньки, и подхватываю ее на руки. Она верещит, но я чувствую, что она уже влажная. Я чувствую ее запах, и она пахнет приятно.

Я прижимаю ее к окну так, что сиськи расплющиваются о стекло. Она поднимает руки и прижимает их к стеклу, чтобы удержаться на месте. Схватив презерватив, я достаю член и немного приседаю.

— Черт! — кричит она, когда я врываюсь в нее; ее руки не двигаются. Она больше не дергается, ни к чему не прикасается и не вынюхивает ничего. Я грубо трахаю ее, каждый мой толчок сильнее предыдущего. Наклонившись вперед, кусаю ее за плечо. Она вздрагивает и кончает, но я пока еще не готов. Я оттягиваю Стеллу назад, и она еле-еле успевает опереться руками на стекло, иначе бы упала головой вниз прямо на пол.

Теперь единственная часть тела, которая касается окна — ее руки. Она выпрямляется — Стелла сообразительная. Я хватаю ее за волосы и сильно дергаю. Каждый раз, когда я с женщиной, мне нужно все больше и больше времени, чтобы кончить. Было даже пару раз, когда мне не удалось это. Но сегодня вечером я собираюсь кончить, планирую избавиться от напряжения, сковывающего меня.

Ее голова запрокидывается всякий раз, как мой член снова и снова врезается в нее. Я, наконец-то, кончаю и сразу же отталкиваю ее от себя. Ей снова удается не упасть. Стелла научилась предугадывать мои действия, а ведь она здесь только три дня. Она нашла меня, выспросив у Джейка, где я живу, и теперь торчит у меня. Я трахаю ее каждый день, но с каждым разом мне все труднее убеждать себя, что она не та голубоглазая девушка, которая занимает все мои мысли.

Лучше бы у меня была другая жизнь. Я слишком молод, чтобы быть никуда не годным в этом плане.

Но при мысли о светлых волосах Роуз и ее голубых глазах, мой член снова поднимается.

Мне хочется обругать себя последними словами, донести до своего чокнутого мозга, что привязанная к кровати женщина — а я ужасно ее хочу — не та Роуз, которую я знал когда-то. Нет, эта новая Роуз — шлюха и наркоманка. А я не связываюсь с наркоманами.

— Что в ней такого особенного? — спрашивает меня Стелла. Я уже успел забыть, что она здесь. Такое впечатление, что она постоянно где-то неподалеку, но понятия не имею почему, ведь я не очень красиво с ней обращаюсь. Черт, да я даже в своей постели ей спать не разрешаю.

— Нет в ней ничего особенного, — отвечаю я, стягивая презерватив и надевая штаны. Снова разболелась голова. Стресс — слишком много стресса, черт возьми.

— Тогда почему она лежит там привязанная к кровати? — спрашивает она. Стелла абсолютно голая стоит рядом со мной и допрашивает меня в моем же собственном доме. Да она просто чокнутая.

— Исчезни, — рявкаю я, и она, кажется, шокирована. Она отрицательно качает головой. — Пошла вон, — повторяю я свое требование, не повышая голоса, но сложно не понять, чего я хочу от нее.

Она зло пинает что-то на полу, но я не обращаю внимания на ее вспышку гнева. Я никогда ничего не предлагал ей, не давал никаких обещаний. Мой член побывал в ней, я трахал ее и между нами только это и возможно. Она решила остаться… остаться, чтобы я оттрахал ее.

Уходя, она хлопает дверью, после чего наступает тишина. Сначала я решаю, что она просто спустилась вниз, но затем слышу, как заводится мотор моей машины и на дороге раздается визг шин, когда она разворачивается.