Т. Смит - Черный

У нас было немого вещей. Мы жили в двухкомнатной квартире. Гостиная служила мне спальней, но я не жаловался, мне было этого достаточно. С мамой у меня не было поводов для жалоб.

В тот день, когда я вернулся домой со школы, в доме было тихо. Обычно дома у нас шумно, всегда какие-нибудь звуки — готовка, песенки, еще что-то. Мама всегда чем-нибудь занята.

Я попытался открыть двери, но что-то изнутри мешало мне сделать это. Я стал звать маму, но она не откликнулась. Тогда я пнул дверь, и она распахнулась. Свет в доме был выключен, окна зашторены. В квартире ощущался какой-то жуткий запах, который тревожил меня.

Сначала я включил свет на кухне. Там все было разгромлено. Все, что украшало стены — мои ежегодные школьные фотографии — было сметено на пол. Я прошел в ее комнату, даже не потрудившись заглянуть в другие места. Там никого не оказалось, только на кровати виднелась кровь. Сердце пустилось вскачь и меня начало трясти. Тогда я побежал в последнюю комнату, которую не проверил. Туда, где спал я — в мою спальню.

Я рухнул на колени, дыхание сперло и мне пришлось приложить усилия, чтобы сделать следующий глоток воздуха. Мама лежала на моей кровати. Вокруг ее шеи было намотано одеяло, а вся кровать была в засохшей крови. Меня вырвало, а затем я пополз к ней. Прикоснувшись к ней, я почувствовал холодную кожу, потому попытался согреть ее. Но у меня ничего не вышло. Она так закоченела, что я не смог переместить ее.

Когда поднял подушку, я заметил в ее руке визитку. Мне это показалось странным: одна единственная визитка, лежащая там. И тогда я прочел надпись. «Смерть призывает смерть».

Я уже видел это высказывание раньше. Эти слова были вытатуированы на одном человеке, очень могущественном человеке, человеке, которого мне хотелось убить и заставить его заплатить за то, что он сделал.

Теперь я известен всем как Блэк[4]. Черный, как ночное небо, черный, как засохшая кровь моей матери. Я отомщу за нее, а затем медленно… уничтожу его.

Решение принято. Ее дочери не придется пройти через то, через что прошел я. В какой-то момент воспоминания о матери померкли, и я забыл, зачем вообще занимаюсь тем, чем занимаюсь. Но теперь я вспомнил и не допущу, чтобы подобное случилось еще раз.

* * *

Я видел, что коп вошел, но мне все равно. Ему придется уйти, так как нам с ней надо поговорить. Роуз пора узнать правду.

Я громко стучу в дверь. До меня доносится шарканье, а затем дверь распахивается, и на пороге показывается Роуз в коротенькой ночнушке. Во мне вспыхивает желание сорвать ее с нее. Обвожу ее взглядом с головы до ног, изучая каждый миллиметр. Когда я, наконец-то, поднимаю голову и смотрю ей в глаза, они пылают, словно расплавленное серебро. Привычная голубизна исчезла. Она злится, злится на меня. Судя по тому, как она впилась в меня взглядом и как мечет смертоносные стрелы, она, кажется, готова кастрировать меня. На мгновенье меня одолевает страх за мой член, но вместе с тем мне хочется поделиться им с ней.

— Ты не вовремя, — гневно выпаливает она и пытается захлопнуть дверь у меня перед носом. Я успеваю просунуть ногу в щель, и в этот момент из комнаты выходит полицейский. Он без рубашки, все лицо перепачкано красной помадой Роуз. Кровь начинает закипать, и я крепко сжимаю руки в кулаки. Парень смотрит на меня с удивлением, которое быстро сменяется яростью. Он хватает Роуз за бедра и заталкивает себе за спину, вставая между нами. Роуз кажется удивленной.

— Уходи, — враждебно велит он.

— Роуз, — зову я ее, заглядывая ему за спину. Игнорируя его. — Помнишь, как я сделал кое-что для тебя? Так вот, теперь ты должна кое-что сделать для меня, — она закрывает глаза, а этот придурок переводит взгляд на нее, а затем обратно на меня. — Вели ему уйти, — требую я, наблюдая за ней.

— Не думаю. Это ты уйдешь.

Он собирается захлопнуть дверь у меня перед носом, но Роуз останавливает его.

— Прости, но мне, правда, нужно поговорить с ним, — извиняется она перед этим мудаком.

— Я не уйду, и ты ему ничего не должна, — коп скрещивает руки на груди: кулаки плотно сжаты, лицо напряженное, зубы стиснуты.

Я протискиваюсь мимо них и осматриваюсь. Я слышу злость в его голосе, когда она снова просит его уйти. Затем слышу, как дверь за ним захлопывается с таким грохотом, словно сейчас с петель слетит.

По всему дому расставлены букеты цветов, на столике у дивана стоят два бокала с шампанским, а на полу валяется ее халатик. Теперь я понимаю, почему он так разозлился; он решил, что ему наконец-то повезло, и я, не сдержавшись, смеюсь. Тупой козел.

— Поверить не могу, что ты так поступил! — в ее голосе отчетливо слышится раздражение. Она подхватывает халатик и натягивает его, скрывая свое тело от меня.

— А что такого? У него все равно бы не вышло трахнуть тебя так, как я могу, — Роуз открывает рот, затем снова его закрывает, даже не удосужившись ответить мне. — Скучаешь по мне, Роуз? Скучаешь по тому, как я заставляю тебя кричать?

Она стоит, не двигаясь и не отвечая мне. Я делаю шаг к ней. Зачем? Сам не знаю. В моих мыслях только она, и я забыл, зачем пришел сюда.

— Ты хотел поговорить, Блэк, а не трахнуть меня, — она сверлит меня взглядом, но ее желание очевидно, и мой член становится еще тверже.

— Я передумал. Сотри это дерьмо с губ и возвращайся, чтобы я мог взять тебя.

— Отвали, — зло выплевывает она, но напряженные соски проглядывают сквозь тонкую ткань халата.

Я делаю шаг вперед и щипаю ее за один сосок. Она взвизгивает и отскакивает назад.

— Просто сними одежду, тогда мне будет проще проникнуть в тебя, — говорю я и начинаю расстегивать брюки, затем вытаскиваю ремень и снимаю рубашку.

Роуз стоит и наблюдает за мной, но не двигается. Я сбрасываю рубашку на пол, а Роуз начинает мяться на одном месте. Я сбрасываю туфли, затем брюки. И вот я стою перед ней полностью обнаженный и твердый, как скала.

— Я не могу сделать это, — отказывается она и выпускает полы халата, открывая вид на декольте. Роуз качает головой из стороны в сторону, но ее глаза говорят обратное. — Если мне будет можно коснуться тебя. Если я смогу касаться тебя, где пожелаю, я разрешу тебе взять меня, — заявляет она, на сей раз глядя на меня.

Разум вопит мне «нет», но телу плевать. Оно хочет ее. Все, что угодно, лишь бы взять ее.

— Только аккуратно, — в итоге сдаюсь я.

Роуз расплывается в улыбке и спускает бретельки ночнушки с плеч. Та соскальзывает на пол, и передо мной стоит Роуз — нагая и испытывающая желание. Я делаю шаг вперед и тянусь к ней, но она вскидывает руку, останавливая меня. Наклонившись вперед, она целует меня в грудь, затем прокладывает дорожку поцелуев вниз. Роуз целует меня в центр груди, потом в живот, и опускается ниже и ниже, пока не оказывается на коленях передо мной. Она целует мой член, и мое дыхание становится более тяжелым, нежели от ее прикосновений. Она поднимает руки и обхватывает меня за зад. Затем берет меня в рот, принимает всю длину члена, и с моих губ срывается громкий стон.

Блядь.

Ее руки лежат на моей заднице, она сжимает ее, губами обхватывая мой член, удовлетворяя меня. Я пришел, чтобы защитить Роуз, а теперь собираюсь поиметь ее. В моей жизни все так чертовски запутано.

Он позволил мне касаться руками его тела: гладить, целовать, трогать. Его лицо казалось напряженным, как будто мои руки и рот могли причинить ему боль, он постоянно впивался пальцами себе в бедра.

Лиам так сломлен, так не уверен в себе. Хотя теперь, когда мы лежим рядышком на полу моей гостиной и моя рука покоится на его груди, а ногу я закинула на его ногу, он напряжен уже не так сильно, он расслаблен. И смотрит на меня с таким выражением на лице, какого я никогда еще не видела у него. Я легонько дергаю его за бороду, а он ухмыляется и притягивает меня поближе к себе.

И вот, после многочисленных оргазмов, испытывая полнейшее блаженство, я лежу и думаю о том, насколько я плохой человек. Я только что была с Робби и мне казалось, что я могу перейти к следующему этапу наших отношений, но у меня не вышло.

Целуя его, я постоянно думала о том, насколько это неправильно. Ведь я не испытывала ничего, его поцелуи даже отдаленно не напоминали поцелуи Лиама. Даже если он до сих пор не осознал этого. То, что происходит между нами — реально. Это не похоже ни на что из того, что я когда-либо испытывала.

Я касаюсь своих губ, которых еще совсем недавно касались пальцы Лиама. Он стирал остатки помады, уничтожал следы другого мужчины. А затем, когда его губы коснулись моих и поглотили меня, он заставил меня забыть о другом мужчине.

— Как понять, что ты любишь кого-то? Любовь — это чувство? Как это понять? — Лиам удивляет меня этим вопросом. Мне требуется некоторое время, чтобы подобрать для ответа нужные слова. Для него.

— Когда ты не с этим человеком, как будто чего-то не хватает. Внутри тебя как будто кто-то плачет. Сложно описать словами. Ты просто чувствуешь это: будто кто-то пробрался тебе под кожу, овладел тобой и захватил какую-то частичку тебя, которую никто другой не в силах заменить.

Я поворачиваюсь посмотреть на него. Его глаза закрыты, выражение лица смягчилось, словно слова, которые я только что произнесла, остались в его памяти.