– Какой внимательный человек, – наконец проговорил Ральф, – он намеренно оставил нас одних.

Эдуард поднял глаза. На лице Ральфа появилось смущенное выражение, как у пса, который не знает, чего ждать – удара или ласки.

– Откуда ты узнал, что я здесь?

– Кит рассказал мне о твоем назначении – после этого найти тебя было нетрудно. Все графство только и говорит, что о новом комиссаре. Прежнему было больше пятидесяти лет, и он страдал несварением, – Ральф улыбнулся своему замечанию.

– Как видишь, для комиссара здесь ничего не жалеют, – заметил Эдуард. – Лучший кларет, лучшие бокалы, огонь в камине. На постоялых дворах мне не нужно платить за выпитый эль... Зачем ты приехал?

Ральф полностью повернулся к нему, и отсвет пламени образовал нимб вокруг его головы, превращая его почти белые волосы в золотисто-розовые. Большие серые глаза наполнились надеждой.

– Чтобы вернуть дружбу, – просто ответил он. – Я скучаю по тебе, Нед. Когда ты уехал, мне было так тяжело. Ведь тогда я говорил в раздраженном состоянии. Если бы ты дождался следующего утра, я никогда не позволил бы тебе уехать.

– Ты приехал извиняться передо мной? – изумился Эдуард.

– Надеюсь, ты не в обиде. Ты всегда был незлопамятным, – Эдуард вопросительно поднял бровь, и Ральф сделал нетерпеливый жест рукой. Несколько капель кларета пролилось на пол, и обе собаки бросились вперед, чтобы слизать их. – Нед, какая теперь разница? Все в прошлом, зачем вспоминать это вновь? Я скучаю по тебе, я вновь хочу иметь друга. Неужели ты оттолкнешь меня?

Эдуард молча смотрел на Ральфа, не зная, что сказать. Его задело великодушие Ральфа, который, будучи уязвленным, все же нашел в себе силы просить прощения. Мэри несправедлива к нему, подумал Эдуард, по крайней мере, я буду молчать о ее поступке.

Он все еще стоял молча, и Ральф встревожен но смотрел ему в лицо. Любой другой был бы оскорблен таким принятием своего великодушного поступка, но не Ральф. Он улыбнулся и протянул руку.

– Я люблю тебя, Нед. Я не могу жить без твоей дружбы.

В этих словах уже не было необходимости, ибо Эдуард шагнул вперед, схватив протянутую руку. Ладонь Ральфа была теплой и твердой по сравнению с его собственной, длинные сильные пальцы радостно сжали ее, и на глазах у Эдуарда выступили слезы. Ральф облегченно рассмеялся.

– Слава Богу, – проговорил он, – я думал, что ты откажешься. Это было бы...

– Чудовищно, ведь мы столько пережили вместе с тобой, – закончил за него Эдуард. Они молча подняли бокалы и выпили, затем Эдуард спросил: – Как поживает Мэри?

– Неважно, – ответил Ральф и нахмурился. – Она снова ждет ребенка, и беременность проходит тяжело. Она стала очень худой и бледной. Я решил отвезти ее домой, в Нортумберленд, на пару месяцев, но врач считает, что ей повредит такая поездка, поэтому мы отложили ее до следующего месяца. Мэри говорит, что тоскует по дому.

– А что говорит врач? Ральф пожал плечами.

– Он считает, что она слишком мало ест. Теперь она должна уже начать полнеть. Но как только Мэри поест, ее начинает тошнить, и я не знаю, что делать. Лия готовит ей бульон, жидкую кашу и студень, ничего другого Мэри не может есть. Знаешь, меня это очень тревожит.

Эдуард кивнул.

– А как остальная семья? – спросил он спустя минуту.

– С остальными все хорошо. Аннунсиата уехала в Лондон – ты не знал этого? Ричард и Люси хотят представить ее ко двору.

– Боже милостивый! – воскликнул Эдуард. Оба заулыбались. – Она сведет с ума весь двор!

– Она пустит в ход все свое обаяние и вернется домой графиней – это ясно как день, – добавил Ральф. – Руфь отлично сделала, что отправила ее. Не каждая мать решится отпустить дочь так далеко от себя.

– Но ведь Руфь не обычная мать, и Аннунсиата – не обычная дочь, – заметил Эдуард, подумав, что сможет увидеть девушку, отправившись в Лондон с докладами. В это время в гостиную вошел ректор и улыбнулся, поняв, что за время его отсутствия родственники пришли к полному согласию.

– Надеюсь, вам не пришлось ждать меня слишком долго, – произнес он, вновь поднимая бутылку. – Позвольте наполнить ваши бокалы. Что вы думаете об этом кларете, сэр? Прекрасное, выдержанное вино! Ужин уже готов, слуги накрывают на стол. Ужин весьма простой, сэр, но надеюсь, он придется вам по вкусу, хотя мы не претендуем на что-то особенное здесь, в провинции.

– Что бы ни приготовили на ужин, я уверен, он мне понравится, – заверил его Ральф.

Ректор был явно польщен.

– Я тоже так думаю, сэр. Могу предложить вам великолепную форель, выловленную из ручья прямо здесь, в деревне. Мэри испекла свой изумительно вкусный пирог – о, под его корочкой скрываются такие сокровища! Оленина, ветчина, фарш, рубленые яйца, устрицы, и я даже не знаю, что еще! А затем перейдем к холодной птице, закускам и копченым угрям, достойным, скажу не стесняясь, королевского стола! Еще вина, джентльмены? Позвольте наполнить ваши бокалы.


Ральф вернулся домой на следующий день, проведя утро в верховой прогулке с Ральфом и пообедав с ректором. Ему долго пришлось отказываться от приглашений и на ужин, ибо гостеприимный старый священник искренне огорчился, услышав об отъезде нежданного гостя. В доме Морлэндов грум вышел во двор подержать Лиса, и пока Ральф спускался с седла, из парадной двери дома показался Клемент.

– Вы видели мастера Эдуарда, сэр? – спросил Клемент, принимая шляпу хозяина и с отсутствующим видом обмахивая ее поля собственным рукавом. Его руки тряслись – Клементу было уже за шестьдесят, и он страдал тиком, но не бросал своих обязанностей, хотя его сын Клем уже выполнял большинство из них без ведома отца.

– Да, с ним все хорошо. На этой неделе он приедет сюда, – ответил Ральф.

– О, какая хорошая весть, хозяин! – улыбнулся Клемент.

– Да, и мы устроим праздничный обед, так что пусть Джейкс переберет все свои лучшие рецепты и составит список того, что ему нужно. А где хозяйка?

– В своей комнате, сэр. У нее врач.

– А, я и забыл, что он должен был сегодня приехать. Приведи его ко мне в буфетную, когда он освободится.

– Да, хозяин.

Ральф провел время до прихода врача за чисткой своего охотничьего ружья, но как только врач показался на пороге, Ральф отложил ружье и сказал:

– Проходите, сэр. Извините, не могу подать вам руку – я весь перепачкан маслом. Ну, как дела у моей жены?

Брокльхерст, прикрыв за собой дверь, вышел на середину комнаты, встал, аккуратно сложив руки на набалдашнике своей длинной, инкрустированной золотом трости, и заявил:

– Мастер Морлэнд, не стану скрывать, что ваша жена тяжело больна.

Ральф побледнел.

– Вы хотите сказать, у нее может быть выкидыш?

– Мисс Морлэнд не беременна, – ответил Брокльхерст.

– Не беременна? Что вы говорите? Она уже на шестом месяце. Почему вы...

– Она убеждена, что беременна, сэр, и я тоже этому верил, пока не обследовал ее сегодня, удивленный ее состоянием. Внутри нее не ребенок, а опухоль.

Ральф уставился на врача, не в силах понять смысл его слов. Наконец он проговорил:

– А как же... явные симптомы беременности?

– Все симптомы, которые, как она считала, были признаком беременности, вызвала опухоль – тошнота и неспособность принимать пищу возникла из-за давления растущей опухоли на желудок.

– Но она поправится? – спросил Ральф. Во рту у него пересохло, он едва мог выговорить эти слова. Прежде, чем врач заговорил, он уже знал его ответ.

– По моему мнению, опухоль перекрывает доступ пищи в желудок; пациентка и так уже ослабла от недоедания, а скоро станет еще слабее. Другими словами, она умрет от голода.

– Вы должны что-нибудь сделать! – крикнул Ральф. – Нельзя допустить, чтобы она умерла. Боже милостивый, неужели у вас каменное сердце?

– Мастер Морлэнд, я хотел бы помочь ей, но это невозможно, – врач помедлил минуту, пока Ральф дико озирался, как будто ища выход из положения. – Сейчас ей не больно, просто немного неудобно. Позднее, когда боль усилится, я дам ей лекарство, чтобы облегчить страдания. Не думаю, что ей придется долго мучиться. Это случится так, как будто она заснет.

– О Боже! – Ральф в отчаянии схватился за голову, а бесстрастный голос продолжал:

– Сейчас она ни о чем не знает, и я думаю, вам необходимо все объяснить ей. Она принимала пилюли от несварения, и я назначил ей продолжать прием. Пилюли не повредят и на время успокоят ее. Вы должны решить, как и когда рассказать правду своей жене.

– Как долго она?..

– Не очень долго, – мягко ответил Брокльхерст. – Около месяца.

Ральф выпрямился, отчаянно пытаясь успокоиться.

– Вы говорите, она ничего не знает?

– Она уверена, что беременна.

– Благодарю вас, – ответил Ральф.

Его глаза затуманились, он задумался и не заметил, как Брокльхерст вышел из комнаты. В конце концов Ральфу удалось вернуть своему лицу привычное добродушное выражение, и он направился к лестнице, ведущей в спальни. Мэри лежала на постели, закрыв глаза. Мгновение Ральф смотрел на нее, пока она не пришла в себя. Мэри так похудела, что было видно, как под ее кожей пульсируют жилки. Она побледнела еще сильнее, под глазами появились темно-синие тени, веки слегка подрагивали в такт дыханию. Безо всякой причины Ральфу вдруг вспомнились маленькие голубые бабочки, которые встречаются на сухих известковых равнинах. Мэри открыла глаза – они казались ярче, чем обычно.

Она смущенно посмотрела на мужа, и ее лицо выглядело совсем юным и беззащитным. Ральф вспомнил, что Мэри всего двадцать четыре года.

– Ральф, я хочу спать.

– Я сейчас уйду. Как ты себя чувствуешь, Мэри?

– Лучше, сегодня гораздо лучше. Что сказал врач?

– Что ты скоро поправишься.

– Ты виделся с Эдуардом?

– Да. Я пригласил его к нам в гости. Он приедет на этой неделе. Ты не возражаешь? Если тебе не хочется встречаться с ним, я...

– Нет, нет, все в порядке. Я не хочу мешать вам, – Мэри с усилием приподнялась. – Надо устроить хороший обед.