– Не дури! – громко закричал он. – Тебе некуда бежать!

Человек остановился, отчаянно поглядел вглубь коридора, ведущего к спальням слуг, а затем внезапно повернул налево. С той стороны находилось только слуховое окно, выходящее на крышу дома, Эдуард отлично помнил это. Что же собирался делать беглец? Неужели им овладел панический ужас? Эдуард мгновенно понял, что беглец надеется пересечь крышу и по водосточной трубе спуститься на крышу конюшни – так или иначе, он хотел убежать. Значит, он боялся наказания, чувствуя, что Ральф не сжалится над ним. Осмотр комнат для слуг сразу выявит отсутствующего.

Эдуард поспешно обогнул угол ниши, в которой находилось слуховое окно. Оно уже было открыто, через него в дом лился прохладный ночной воздух. Человек был довольно высок, он просто вскарабкался на подоконник и спрыгнул на крышу, а Эдуарду потребовались значительные усилия, чтобы последовать его примеру. Он оказался на крыше, покрытой серыми гладкими плитами; над ним нависало темное, усыпанное звездами небо. Оглядевшись по сторонам, Эдуард увидел, как темная фигура заслонила звезды, поспешно направляясь к парапету крыши. Беглец выбрал другую дорогу, надеясь спуститься на крышу старой псарни.

– Стой! – закричал Эдуард. – Тебе все равно не уйти! Не дури, парень!

Темная фигура впереди замерла; беглец, вероятно, оглянулся, чтобы посмотреть, где находится его преследователь, но в этот момент потерял равновесие. Эдуард видел, как беглец пошатнулся, услышал, как его ноги скользят по плитам. Долгую, ужасную минуту слышалось только шуршание тела по скользкой серой поверхности крыши.

– Нет! – коротко завопил беглец, очевидно, боясь выдать себя. Он наполовину проскользил, наполовину скатился по крыше, ударился о парапет и кувыркнулся в темную пропасть. Эдуард затаил дыхание. Послышался длинный отчаянный крик, а затем страшный глухой звук удара человеческого тела о булыжник двора.

Мгновение после этого стояла тишина; онемев от ужаса, Эдуард слышал, как его собственное дыхание с хрипом рвется из гортани, затем вдруг залаяли собаки. У Эдуарда подкосились ноги. Пытаясь сдержать себя, он вернулся к слуховому окну. Он отошел от него всего на ярд, но возвращение показалось таким долгим и мучительным, как будто пришлось пройти сотню ярдов, прежде чем он оказался в безопасности. Спрыгнув с подоконника в коридор, Эдуард бессильно упал на пол.

Мэри стояла там, где он оставил ее, глядя в сторону лестницы. Ральф ушел – вероятно, спустился вниз. Когда подошел Эдуард, она только взглянула на него – молча, безумными глазами. Эдуард остановился.

– Что вы сказали ему? – она молчала, не понимая вопроса. Эдуард схватил ее за руку и нетерпеливо потряс. – Что вы сказали ему?

– Ничего! – закричала она. – Ничего! Я...

– Ничего не говорите, понятно? Ради Бога, идите за священником – человек погиб.

Схватив Мэри за плечи, Эдуард еще раз встряхнул ее, чувствуя, что она не в силах двинуться с места от страха, а сам побежал вниз по лестнице. Во дворе уже собралось несколько слуг с фонарем.

Ральф в ночной рубашке склонился над телом беглеца. Заметив, что Эдуард подошел к нему, он спросил:

– В чем дело?

– Это шпион Макторпа. Он подскользнулся, так как был босиком. Он мертв?

– Думаю, да, – проговорил Ральф, все еще не оправившийся от потрясения. Мертвый лежал лицом вниз, распростершись на булыжниках. Одна его рука была вытянута вперед, ладонь раскрыта в немом призыве.

– Кто это? – спросил Эдуард.

Ральф не двинулся с места, и Эдуард, опустившись на колени, обхватил мертвого за плечи и перевернул его тяжелое тело. Половина головы представляла собой сплошное кровавое месиво. Эдуард почувствовал приступ тошноты. Неподвижное лицо мертвеца уставилось в небо, невидящие глаза тупо застыли. С разбитой половины головы на землю стекала кровь.

– Это Варнава, – прошептал Ральф. Он протянул руку, как бы желая убедиться в собственной догадке, но замер, не коснувшись щеки мертвеца. – Варнава? – переспросил он и изумленно взглянул на Эдуарда. – Но это же мой камердинер. Я знал его еще ребенком. Не могу поверить... – Медленно осознавая случившееся, Ральф побагровел от ярости. – Я всегда был добр к нему, я взял его из конюшни в дом... Как мог он поступить так со мной?

Эдуарду было нечего ответить, нечем утешить Ральфа. Он сам знал Варнаву уже много лет. Варнава родился в ближайшей деревушке, был сыном одного из конюхов, немного погодя сам стал присматривать за лошадьми Морлэндов, гордился тем, что ему доверили уход за жеребятами... Ральф полюбил мальчика за живость ума и бережное обращение с лошадьми. Варнаву отправили в школу Святого Эдуарда, которая содержалась главным образом на средства Морлэндов, после школы он стал старшим конюхом, а вскоре Ральф повысил его в должности, сделав собственным камердинером.

И вот теперь Варнава лежал в свете звезд с раздробленной головой и холодными глазами предателя, устремленными в небо, как будто он не желал встречаться взглядом с хозяевами. Эдуард больше не мог видеть все это. Протянув дрожащую руку, он закрыл мертвецу глаза.

– Не знаю, Ральф, – проговорил он. При звуке его голоса Ральф, кажется, очнулся от мыслей. Его лицо напряглось.

– А ты, – внезапно спросил он, – каким образом ты связан со всем этим?

Эдуард промолчал, опираясь рукой о булыжник и медленно поднимаясь. Ральф тоже встал, не сводя глаз с лица Эдуарда. В этот момент послышались шаги и голоса, из дома вышли Мэри и Ламберт. Лицо Мэри было таким же белым, как и ее рубашка, а глаза округлились от страха. Эдуард решил любым способом увести ее подальше от трупа, прежде чем она успеет что-нибудь сказать.

Взяв Мэри за локоть, Эдуард проговорил, глядя Ральфу прямо в глаза:

– Пойдемте в дом. Ламберт сам управится здесь вместе со слугами.

Увлекая за собой Мэри, чтобы не оставить ей выхода, Эдуард пошел к дому, а Ральф быстро встал с другой стороны.

– Хорошо, мы пойдем в дом. Я хочу поговорить с вами – с тобой и Мэри.

Кто-то из слуг уже зажег светильники, и зал показался слишком светлым после темноты двора. Брен и Ферн лежали у камина и, зевая, поднялись при виде хозяина, потянувшись во всю длину своих тел. Ральф с Мэри подошли к камину и повернулись лицом к Эдуарду, как судьи к своему подсудимому. Они стояли бок о бок, между ним и камином; пламя светильника, стоящего позади них, освещало лицо Эдуарда. Брен протиснулся между Мэри и Ральфом, лизнув по очереди им руки, а Ферн вновь легла на пол, стуча хвостом и поднимая вихри пепла в камине.

– Ну, что же ты хочешь сказать? – спросил Ральф. Он смотрел на Эдуарда, однако его вопрос был обращен и к Мэри. Эдуард видел, как Мэри приоткрыла рот, но промолчала, как бы стараясь принудить себя рассказать что-то. Он понял, что Мэри скажет всю правду – только потому, что она не стыдится своей веры, не любит Эдуарда и не желает, чтобы он счел ее молчание признаком беспокойства о нем. Однако переведя глаза на хмурое лицо Ральфа, Эдуард понял, что эта правда уязвит его сильнее, чем может предположить Мэри. Ральф любил Мэри, и ее предательство могло ранить его в самое сердце, если уже не ранило. Эдуард немедленно принял решение. То, что собирался сказать он, должно было причинить Ральфу вдвое меньшую боль – конечно, он разозлится, но когда-нибудь простит его, а Мэри не смог бы простить никогда.

– Это была моя вина. Тебе не в чем упрекнуть жену, Ральф. Уже несколько недель я преследовал ее – ведь так, Мэри? – и я думал, что она согласилась встретиться со мной, чтобы окончательно меня отвергнуть. Ничего не случилось, могу заверить тебя.

– Я видел, вы обнимались, – нерешительно произнес Ральф.

Эдуард криво усмехнулся.

– Я думал, ты заметил, как она отбивалась. Если бы ты не вышел, мне пришлось бы вытерпеть несколько недурных пощечин. Мэри – сильная женщина.

– Неужели ты пытался... отбить ее у меня? – спросил Ральф, ясно показывая, как ему трудно поверить в это.

Эдуард вынудил себя улыбнуться еще раз.

– Ну, я никогда не думал, что у меня это получится. Но я полагал, что это будет забавно. Ты ведь знаешь меня, Ральф, – я люблю развлечения.

Ральф медленно повернулся к Мэри. Он был изумлен не меньше, чем человек, увидевший, как дождь идет с земли в облака.

– Это правда? – спросил он у жены.

Она смутилась, нервно переступая на месте, ее глаза перебегали с Ральфа на Эдуарда, и последний ответил ей угрожающим взглядом. «Если ты скажешь ему, – думал Эдуард, – я убью тебя». Наконец Мэри удалось выговорить:

– Я... я даже не предполагала, Ральф... – она запнулась.

– Так почему ты не рассказала мне, что он преследует тебя? – почти ласково спросил Ральф и сам ответил на свой вопрос: – Конечно, ты не хотела нас поссорить, – он холодно взглянул на Эдуарда, и тот почувствовал, как этот холод пробирает его до глубины души. – Она была более снисходительна к тебе, чем ты того заслуживаешь.

Эдуард заставил себя выдержать этот взгляд, хотя невыносимо страдал оттого, что вызвал гнев Ральфа. Наконец Ральф устало покачал головой:

– Сейчас я не могу думать. Мы поговорим с тобой завтра утром. Не понимаю, как ты мог... Думаю, я не смогу больше терпеть твое присутствие в доме. А теперь иди, мы поговорим завтра. Ты тоже иди, Мэри.

– Ральф, я... – начала Мэри, но Ральф повелительным жестом остановил ее – на пороге зала появился слуга.

– Хозяин, не могли бы вы выйти? Мистер Ламберт хочет вас видеть.

Ральф кивнул и, бросив на Эдуарда последний уничтожающий взгляд, вышел вслед за слугой. Мэри смотрела ему вслед, нервно теребя пальцами рукав рубашки. Затем она обратилась к Эдуарду, изумленная и исполненная страха.

– Почему? – едва смогла выговорить она.

– Потому что я люблю его, – укоризненно ответил Эдуард. – Идите лучше спать, сегодня вы уже натворили достаточно беды.

– А вы? – вызывающе спросила Мэри.

– Мне надо уложить вещи. Я не хочу причинять ему боль и заставлять прогонять меня из дома. Когда Ральф проснется, меня уже здесь не будет.