Марли яростно пнула копья, расшвыряв их по траве. Ровена была слишком захвачена рассказом, чтобы почувствовать удар одного из них по щиколотке.

Голос Марли стал тише.

— Эта благодать на деле обернулась для нас ядом. Гарет еще едва вступал в расцвет отрочества, а она уже обратила внимание на его гладкую кожу, его невинность. Когда моего отца призвали на помощь королю Эдуарду в борьбе с валлийцами, она попросила его не отсылать Гарета к отцу Блэйна для воспитания, как было всегда. Вместо этого она устроила так, что Блэйна послали в Карлеон. Она сама занялась их воспитанием, обучая как пажей. — Марли смотрела прямо в глаза Ровене с непреклонной прямотой. — Она обучала Блэйна манерам. Гарета же — всему остальному.

Ровена протянула руку, чтобы остановить стремительный поток слов, готовый сорваться с губ Марли, но было уже поздно.

— Так, в возрасте четырнадцати лет мой брат начал страдать от чувства вины, полюбив собственную мачеху. Когда отец Блэйна принес весть о смерти нашего отца от ранения отравленной стрелой, Гарет пошел к ней и сказал, что просил священника молиться о прощении душ их обоих. Он нашел ее в покоях в объятиях одного из рыцарей моего отца. Отец лежал на грязном поле боя. Его тело еще не остыло. — Марли схватила копье и порывисто ходила по турнирному полю, как волк в клетке.

Ровена опустилась на траву.

— Что же сделал Гарет? — спросила она тихо. Марли повернулась к ней. Отблеск ее глаза жутко и победно сверкал сквозь путаницу волос.

— В этом-то и вопрос. Видишь ли… Никто этого не знает. На следующее утро ее нашли с мечом Гарета в сердце. Пальцы Илэйн лежали в луже крови, которой она написала имя Гарета на покрывале рядом с собой.

В сознании Ровены всплыли слова печальной песенки:

Илэйн наша прекрасная

Заколота напрасно.

Ее рукой нетвердой

Убийца выдан гордый.

Илэйн… Ровена оперлась лбом на ладонь. Лоб был холодным и влажным. Пальцы ее нервно теребили бархат юбки. Она подняла голову.

— Ты одела меня в ее платье? — спросила она спокойно.

Марли стояла в пятне лунного света, опершись на копье, как на посох.

— Я не хотела…

— Ты одела меня в ее платье, — повторила Ровена этот раз уже уверенно. Одним быстрым движением она встала на ноги, зажав в ладони копье. — Ро, я бы не…

— Теперь он смотрит на меня и видит ее. Как же должен ненавидеть меня…

Боль, которую она чувствовала, поражала ее саму гнев обуял ее. Марли едва успела защититься, когда Ровена бросилась на нее. Твердый удар дерева о дерево разнесся эхом по пустынной арене турнирных боев. Марли отшатнулась, чудом удержавшись на ногах. Ровена не остановилась. Непохожая на саму себя, с ревом ярости, более животным, нежели человеческим, она вновь ринулась вперед, бросив в атаку весь свой вес. Копье Марли с оглушительным треском раскололось пополам. Марли упала на спину, оказавшись прижатой к земле телом Ровены. Копье Ровены оказалось поперек горла Марли. Волосы Марли откинулись назад при падении, открыв ее лицо безжалостно яркому лунному свету.

Ровену всегда удивляло то, что Марли так старательно скрывала свое лицо. В ее воображении возникало множество романтических историй, объясняющих это и рисующих то страшные ожоги, то уродующие шрамы. Истина оказалась намного хуже.

Марли была прекрасна.

Резкие черты лица Гарета у его сестры оказались сглаженными и утонченными, с прямым подбородком и высокими скулами. Марли свирепо глядела на Ровену своими темными глазами, сверкающими в лунном свете, как обсидиан. Широкие, полные губы были сжаты в гордой усмешке. Спутанные космы волос скрывали женщину, по сравнению с которой леди Алиса казалась бесцветным подражанием того, какой бог хотел видеть женщину. Голубые глаза Ровены раскрылись в изумлении, и давление копья ослабло.

— Почему? — прошептала она, сама не зная, о чем хочет спросить.

Марли оттолкнула ее, и Ровена откатилась вбок, не сопротивляясь. Марли села, повернувшись спиной к Ровене. Ее волосы снова висели над лицом. Когда Марли наконец обрела голос, справившись с дыханием, Ровена уже исчезла.

Ровена на бегу срывала с себя наряд давно умершей женщины, сбрасывая слой за слоем бархатные одеяния, запятнанные позором предательства Марли. Она яростно рвала расшитый лиф платья, пока он не затрещал под ее ногтями. Куст согнулся под весом отброшенной камлотовой нижней туники. Она швырнула в сторону золотой пояс. Оставшись в тонкой льняной рубашке, Ровена летела по лесу, огибая стволы деревьев с безупречной грацией, которую давали ей обретенные крылья свободы. Она была свободна. Так же свободна, как до прихода Гарета в Ревелвуд. Ничто не могло остановить ее теперь. Ни Гарет, ни даже папа. Никакие угрозы. Никакие обещания.

Не обращая внимания на ветви, бьющие по лицу, она мчалась все глубже в лес, оставив позади умирающую листву и вступив под высокие сосны. Игольчатые ветви пропускали лунный свет, пятнами падавший на землю. Она остановилась, впервые ощутив пропаду ноябрьского воздуха, касающегося ее разгоряченной кожи. Зловещий скрип ветвей вдруг показался ей страшным. Ветер, шептавший в ветвях деревьев, раскачивал их тонкие стволы в жутком, потустороннем свете луны.

Ровена скинула атласные туфли и бросилась дальше.

Под ее босыми ногами чуть потрескивали сухие иглы. Лишь достигнув края леса, она остановилась, обхватив руками ствол сосны с грубой корой. Ропот, более громкий, чем шум ветра, подсказал ей, что близко бежит вода. Она увидела чистый поток, вырывающийся из-под земли и впадающий в посеребренную луной заводь.

Без колебания Ровена сбежала с холма и бросилась в прохладную воду. Она глубоко нырнула, затем выскочила на поверхность, стряхивая воду с волос сверкающими брызгами, как будто совершая новое крещение, освобождающее ее от порочности Карлеона.

Марли наблюдала, как Гарет приближается к ней, глядя сквозь вуаль своих волос, погружающую мир в привычную ей полутьму. Он медленно шел но турнирному полю, двигаясь с такой преувеличенной точностью и старательной грацией, что она поняла, как много он выпил. Она легла в траву, опершись на локоть, всунула пустой стебелек травинки между зубами и тихо дунула. В ночи пронесся жутковатый свист. Гарет остановился перед нею, твердо расставив ноги.

— Ты видела ее? — спросил он, с безупречной четкостью произнося слова.

Марли издала короткий звук на своей импровизированной свирели.

— Она ушла.

Марли выплюнула травинку к его ногам.

— Куда? На кухне ее нет. И в моей спальне тоже нет.

— Ты, кажется, не очень-то ее удерживал, если не сказать большего?

Гарет глядел на Марли в упор.

— Ты знаешь, где она?

— Я сказала тебе. Она ушла.

Гарет присел на корточки перед нею. Он запустил свои пальцы в ее волосы и осторожно убрал их с лица. Уже второй раз в эту ночь лунный свет пролился на поверхность ее щек.

— Ушла куда? — тихо спросил он.

Их темные глаза скрестились. Коротко мотнув головой, Марли указала на лес.

— Она ушла навсегда. Почему ты не оставишь ее в покое? Как ты не можешь понять своей тупой головой, что ее отец не придет к тебе? Или тебя заботит теперь уже не это?

Нахмурившись, Гарет встал, оставив Марли пребывать в ее любимой темноте.

— Она не знает этого леса. Она может заблудиться. На нее могут напасть волки или медведи.

— И съесть ее? — добавила Марли с кривой улыбкой.

Гарет нахмурился еще больше. Он резко повернулся и направился к конюшне, отрезвев окончательно.

Марли наблюдала за ним, удобно устроившись в траве. Ее глаза зло сузились, когда из темноты выступил Блэйн и взял Гарета за руку.

— Гарет, я все слышал. Позволь мне собрать рыцарей и организовать поиски.

Гарет резко выдернул руку.

— Ровена и так беспомощна против нападения кабанов. Я не хочу, чтобы ей угрожал еще и такой кабан, как ты.

Он скрылся в конюшне и вышел оттуда, ведя на поводу Фолио. Когда Гарет вскочил в седло, Блэйну пришлось резво отпрыгнуть в сторону, чтобы не попасть под копыта.

— Гарет, ты выиграл ее на пари. Давай заключим новое. Дай мне шанс выиграть ее.

Гарет намотал поводья на руку, укрощая танцующую в нетерпении лошадь. Уголок его рта приподнялся в холодной улыбке.

— И что ты предпочитаешь? Хазард? Шахматы? Состязание на турнире?

Блэйн отступил назад, подняв руки в знак капитуляции. Гарет пустил Фолио вскачь. Грохот копыт прокатился, затихая в ночи.

Блэйн обернулся, глядя на турнирное поле. Лунный свет освещал траву на месте, где еще недавно лежала Марли. Камешек скатился по стене, возвышающейся над ним. Когда он взглянул вверх, через крышу конюшни пронеслась фигура в шлеме, держащая в руке расколотое копье. С победоносным визгом она бросилась ему на плечи.

Замок, с его огнями и смехом, казался Гарету иным, бесконечно далеким миром, когда он пробирался сквозь первобытную тишину леса. Его окружали ночные звуки и шорохи: трепыхание невидимых крыльев в ветвях над ним; негодующее кваканье лягушки; шепот листа, срывающегося с ветки и плавно опускающегося вниз. Там, где листва все еще держалась на деревьях, не пропуская лунного света, он направлял лошадь вперед, подчиняясь скорее инстинкту, поскольку перед его невидящими глазами была лишь пустота и то внутреннее сияние, которое бывает в глазах слепого, не обжигаемых более солнечным светом.

Заехав уже довольно далеко в лес, он остановился и выкрикнул ее имя. Голос, прокатясь по лесу, вернулся к нему пустым, безжизненным эхом, неприятно поразившим его своей резкой хрипотой. Гладкая кожа Фолио под его коленями задрожала. В тишине прозвучал одинокий крик козодоя. Он направил лошадь вперед сквозь путаницу ветвей. Фолио упирался и дергал головой. Крапива жалила ноги коня,

Гарет спешился. Вынув меч, он стал рубить поросль под деревьями, расчищая путь для Фолио. Лошадь тихо ржала, влажно дыша ему в затылок. Внезапно он остановился. На ветке висел, зацепившись, бархатный лоскуток. Гарет долго глядел на него, затем прижал к своей щеке, ощущая кожей мягкое прикосновение. Он поднял глаза к свету, который прорывался сквозь кусты впереди него, затем раздвинул мешавшие видеть ветви. Лунный свет выбелил серебром иглы сосен перед ним.