Виктория Холт - Черный принц

Простой народ всегда рад поводу повеселиться. Люди слушали, как заливаются церковные колокола, и упивались этим звуком. Многие расхваливали короля Джона, спасшего страну от французских захватчиков. На холмах графства Кент горели костры, вокруг них веселились и пели крестьяне.

Однако те, кто поверил пророчеству Питера из Понтефракта, утверждали, что отшельник не солгал. Ко дню Вознесения Джон и в самом деле лишился своей короны. Другие возражали, что пророчество этим не исчерпывалось: корона должна была достаться государю, который угоден Господу более, чем Джон. Однако находился аргумент и на это: раз Джон стал вассалом его святейшества, значит, он ныне стал угоден Господу. Ведь король теперь находится под покровительством самого римского папы!

Казалось, страна забыла и о грабительских податях, и о бесчинствах короля. Всем хотелось только веселиться, верить в то, что завтрашний день будет лучше сегодняшнего.

Но Джон не простил Питера из Понтефракта. Отшельник попортил королю немало крови. Джон трясся от ярости, вспоминая, как бесстрашно стоял перед ним этот фанатик, словно его послал на землю сам Господь.

Самое досадное то, что народ уверен в непогрешимости Питера. Как же, ведь его пророчество сбылось! Выходит, король Джон был неугоден Господу?

Нельзя допускать, чтобы подданные так дерзко разговаривали со своим государем. Больше никаких пророчеств! Еще неизвестно, что взбредет Питеру из Понтефракта в голову в следующий раз. Его слово имеет слишком большой вес.

И король приказал, чтобы Питера вывели из темницы и повесили. Но сначала, в назидание другим «пророкам» и недоброжелателям короля, отшельника должны привязать к лошадиному хвосту и проволочь по земле к месту казни. А уж потом повесить на самой высокой виселице, дабы каждый мог извлечь для себя полезный урок.

Приказ короля был выполнен, а чернь, еще недавно прославлявшая Питера и называвшая его великим пророком, кричала и улюлюкала, чтобы угодить королю.

На противоположной стороне Ла-Манша Пандульф вел переговоры с Филиппом Французским.

— Вы должны распустить флот и армию, сир. О вторжении в Англию теперь не может быть и речи. Ныне это королевство — владение его святейшества, и, напав на Англию, вы совершите агрессию против святого престола.

Филипп был в ярости. Англия сама давалась ему в руки: слабый король, мятежные бароны, которые после первой же неудачи наверняка перебежали бы во вражеский лагерь. И вот одним-единственным ходом Джон, превратившись из самодержца в вассала, обрел несокрушимую силу и мощь.

— Я потратил столько времени и денег на приготовления! — вскричал Филипп. — Неужто все впустую?

— Вам все равно не добиться победы, если вы выступите против Рима, — ответил легат.

Филипп понимал, что это правда. Итак, его великой мечте осуществиться не дано. Какая досада! Всю жизнь Филипп бредил славой Карла Великого. Он хотел остаться в истории государем, который привел Францию к величию. Если б ему удалось покорить Англию, он превзошел бы всех своих прославленных предков. До цели оставался всего один шаг!

Но Филипп был реалистом. Он смирился с тем, что добыча ускользнула. Быть может, шанс еще представится. На этот случай Филипп не стал распускать флот и решил, что еще более укрепит свое войско. Завоевание Англии откладывается, но не отменяется вовсе.

Пандульф, успокоенный исходом переговоров, отправился в Рим и доложил папе, что миссия успешно выполнена.

Филипп же оказался в непростой ситуации, из которой нужно было как-то выбираться. Дело в том, что воины его армии засиделись без дела. Они рвались в бой, мечтая о богатой добыче. Каждый знал, что после завоевания Вильгельмом Англии многие нормандцы, даже самые бедные и безродные, стали в завоеванной стране богатыми землевладельцами. Теперь все могло повториться. Отказ от похода должен был подействовать на войско деморализующе.

Нужно убедить солдат, что речь идет всего лишь об отсрочке. А пока, чтобы они не томились от безделья, нужно их чем-нибудь занять. Любой военачальник знает, как опасно, когда солдаты предаются праздности. Это ведет к сварам, мятежу, кровопролитию.

Король созвал своих помощников и объявил им, что вторжение в Англию временно откладывается. Пока же армия отправится войной против давнего врага Франции — Фландрии, которая в последнее время ведет себя вызывающе.

Военачальники поняли короля без слов. Поход нужен, чтобы занять солдат делом.

Оставив флот в гавани, Филипп со всем своим войском двинулся на Гент.

Джон решил, что удача сама идет ему в руки. Поистине это судьба! Сначала удалось заключить мир с Римом и тем самым сорвать французское вторжение, а заодно приструнить баронов — теперь они десять раз подумают, прежде чем ссориться со слугой самого папы.

Мало того, теперь у Джона появились новые союзники: фламандцы, устрашенные французским нашествием, обратились к Англии за помощью.

Джон созвал на совет своих ближайших помощников во главе с Вильямом Маршалом. Кажется, представился прекрасный случай нанести удар по французам. Маршал тоже считал, что, раз уж армия все равно мобилизована, вполне можно помочь фламандцам в войне с французами.

Английский флот покинул гавань, и фортуна поднесла Джону поистине королевский подарок: оказалось, что французские корабли, нагруженные оружием и припасами, стоят на якоре безо всякой охраны. Есть там и сокровища, и драгоценные камни — одним словом, все, что понадобилось бы Филиппу в его новом королевстве.

Убедившись, что французский флот оставлен почти без охраны, англичане восторжествовали. Экспедиция во Фландрию была забыта — тут подвернулось дельце повыгодней.

Без труда справившись с матросами, англичане перегрузили на свои корабли добычу, а флот Филиппа подожгли.

То был настоящий триумф для Джона. Он ликовал, уверенный, что теперь все пойдет иначе. Зловредный Филипп будет посрамлен.

Без флота французский король не мог надеяться на вторжение в Англию, даже если бы решился пойти на конфликт с папой. Однако Джон не остановился на достигнутом — он решил помочь фламандцам на суше.

Увы, военное счастье очень скоро ему изменило. Узнав о катастрофе, постигшей французский флот, Филипп повернул армию обратно и нанес Джону поражение во встречном бою. Англичане поспешно попятились обратно к побережью, сели на корабли и уплыли восвояси.

И все же экспедицию можно было считать удачной: французский флот уничтожен, иноземного вторжения можно больше не бояться.

Стивен Лэнгтон прибыл в Англию в июле, в самую жаркую пору. Король выехал навстречу примасу, и их историческая встреча состоялась в Порчестере.

Одежда короля была усыпана драгоценными каменьями, атласная мантия сияла жемчугами и рубинами, пояс был усыпан сапфирами и бриллиантами, перчатки сплошь вышиты жемчугом. Утратив самостоятельность, Джон считал необходимым одеваться еще пышнее, чем прежде, дабы никому не пришло в голову усомниться в его величии. Придворные короля были одеты нарядно, но не так пышно, как король — Джон не потерпел бы соперничества.

Когда обе кавалькады встретились, Джон спустился с покрытого драгоценным чепраком коня, приблизился к архиепископу и преклонил колено. Затем король и примас поцеловались.

— Добро пожаловать, отче, — сказал Джон.

Лэнгтон был человеком незлопамятным, он обрадовался, что король оказывает ему такую честь. Пусть прошлые обиды будут забыты, Церковь и государство должны сосуществовать в гармонии.

Бок о бок король и примас въехали в Винчестер, приветствуемые ликующей толпой.

Наконец-то между короной и Церковью заключен мир! Народ давно хотел этого. С интердиктом покончено, король возвращен в лоно Церкви, теперь начнется нормальная жизнь.

В Винчестерском кафедральном соборе архиепископ Кентерберийский дал Джону отпущение грехов и отслужил мессу в его присутствии.

Затем на виду у всех архиепископ и король вновь обнялись и поцеловались.

Безбожный и нечестивый Джон, заклятый противник Церкви, вновь стал любезным другом папы римского и архиепископа Кентерберийского.

Многие, и прежде всего Вильям Маршал, понимали парадоксальность ситуации и втайне спрашивали себя, долго ли продлится эта идиллия.

Изабелла влюбилась. Ее избранник был молод и красив. Часто королева сравнивала его с Джоном и не уставала поражаться, насколько возлюбленный во всех отношениях превосходит мужа. Юноша был похож на Юга де Лузиньяна. Часто, лежа с ним в постели, Изабелла думала, что, сложись ее судьба иначе, она жила бы с Югом именно так.

Сначала королева называла возлюбленного Югом лишь мысленно, но потом объявила ему:

— Ты так похож на Юга де Лузиньяна. Отныне я буду звать тебя его именем.

Изабелла очень боялась за своего возлюбленного, хотя в прежние времена она любила дразнить своих любовников, пугая их картинами страшной мести, которой подвергнет их разгневанный король. Изабелле нравилось видеть, как мужчины бледнеют от страха, это распаляло в ней страсть.

Тайные свидания казались королеве увлекательной, захватывающей игрой, но иногда у нее появлялось подозрение, что Джон осведомлен о ее неверности и лишь выжидает удобный момент, чтобы расставить ловушку. Перехитрить короля — что может быть приятней! Изабелла чувствовала, что ненавидит своего мужа. Возможно, ненависть к нему возникла еще в самом начале их отношений, но тогда Изабелла еще не умела разбираться в своих чувствах. Ей льстило, что король забрасывал государственные дела, не в силах покинуть ее опочивальню. Приятно было сознавать, что весь мир знает и судачит о прекрасной Изабелле, из-за которой Джон едва не потерял корону.