Джорджетт Хейер - Черный мотылек

– Да-а. Полагаю, что мне придется и за это рассчитаться с Трэйси… как-нибудь однажды.

Майлз промолчал.

– Но как же Дик справляется, не трогая моих денег?

– Не знаю, – по тону О'Хара было ясно, что ему все равно.

– Надеюсь, он сам не залез в долги, – рассуждал вслух Карстерз, – похоже, что он влип. Как бы убедить его пользоваться доходами имения, – он нахмурился и забарабанил пальцами по столу.

О'Хара взорвался.

– Ну, конечно, очень в твоем духе поступить именно так. Оставь его в покое, Христа ради, и не забивай себе голову заботами о жалком негодяе, который причинил тебе больше вреда, чем…

– Майлз, я не разрешаю тебе говорить так о. Дике! Ты не все понимаешь.

– Я все хорошо понимаю. Очень уж это у тебя по-христиански. Давай положим конец этому твоему фарсу! Я так же хорошо, как и ты, знаю, что Дик сжульничал в карты, и считаю противоестественным твое желание отдать ему еще и свои деньги, после того как он отнял у тебя честь и все остальное!

Карстерз молча потягивал вино, ожидая, пока гнев Майлза выдохнется. Вскоре так и случилось. Он смолк, яростно сверкая глазами, и Карстерз засмеялся.

– Ах, Майлз, дай мне идти своей дорогой. Знаю, я для тебя тяжкое испытание, – и, внезапно став серьезным, продолжал: – Но я не хочу, чтобы ты так думал о Дике. Ты достаточно хорошо его знаешь, чтобы понять, как это получилось. Ты знаешь, он был расточителен, часто оказывался в долгах… неужели ты не можешь простить ему мгновенного порыва безумия?

– Могу. Чего я простить не могу, так это… неописуемой низости, когда он позволил тебе взять вину на себя.

– О'Хара, он был влюблен в Лавинию…

– Как и ты.

– Я не так глубоко. Для меня это было мальчишеским увлечением, а для него – серьезно.

О'Хара молчал, сурово сжав губы.

– Поставь себя на его место, – молил Джон. – Если бы ты…

– Спасибо! – О'Хара неприятно засмеялся. – Нет, Джек, здесь мы никогда не придем к согласию, так что лучше оставим этот разговор. Я не думаю, что тебе стоит беспокоиться. По-моему, он не в долгах.

– А везет ли ему на скачках и в…

О'Хара сумрачно улыбнулся.

– Дик очень изменился, Джон. Это совсем другой человек. Он не держит скаковых лошадей и не играет в карты, разве что для компании.

– Дик не играет? А что же он делает?

– Управляет твоими имениями и сопровождает жену на рауты. Когда она в городе, – с горечью добавил Майлз, – то живет в твоем доме.

– Что ж, больше там жить некому. Но я не могу себе представить, чтобы Дик стал рассудительным!

– Легко стать добропорядочным после того, как зло совершено! Я так полагаю.

– Ей-богу, Майлз, как забавно! Я был раньше рассудительным членом семьи, и на тебе!.. Теперь я повеса: играю в кости, карты, граблю на дорогах. А беспутный Дик стал святошей. Он… э-э… ведет праведную жизнь и… э-э… его грабят родственники жены. Знаешь, в конце концов, я ему не слишком завидую.

– По крайней мере, ты от жизни получаешь больше удовольствия, – ухмыльнулся О'Хара. – Потому еще, что тебя не мучают угрызения совести.

Лицо Карстерза осталось непроницаемо. Он промокнул губы салфеткой и улыбнулся.

– Как ты говоришь, я получаю больше удовольствия… но что касается совести… не думаю, что это так.

О'Хара поглядел на него: Джек в полоборота сидел на стуле, небрежно закинув одну руку за спинку.

– Ты не оскорбишься, если я задам тебе один вопрос?

– Разумеется, нет.

– Тогда… ты собираешься вернуться на большую дорогу грабить?

– Не собираюсь.

– А что ты будешь делать?

Сумрачное лицо милорда прояснилось, и он засмеялся.

– Сказать по правде, Майлз, я еще не решил, как поступить. Пусть решает судьба, а не я.

Последнее время мистер Беттисон не мог понять Диану. Ее обращение, поначалу такое очаровательное и жизнерадостное, стало беспокойным и даже, пожалуй, холодным. Казалось, она почти не слушает его лучшие истории, и пару раз просто забыла посмеяться в ответ на несомненно остроумнейшие замечания. Его поразил ее недоброжелательный взгляд, она как будто бы возражала против его присутствия в усадьбе Хортон и явно не хотела, чтобы за ней ухаживали. Однако мистер Беттисон был слишком самоуверен, чтобы допустить подобное и сразу же отмахнулся от этого подозрения, решив, что вся эта холодность только лишь следствие приличествующей молодой девушке робости. Он продолжал свои визиты, пока они не стали настолько регулярными, что не проходило и дня без того, чтобы не послышалось его торжественных шагов и голоса, осведомлявшегося об обеих мисс Боули. Мистер Боули, втайне мечтавший видеть мистера Беттисона зятем, не позволял дамам уклониться от приема и, более того, настоятельно посоветовал мисс Бетти по прошествии нескольких минут оставлять молодую пару наедине. Таким образом Диане пришлось постоянно принимать сквайра и выслушивать его нескончаемые монологи. Она неутомимо осаживала его, надеясь уклониться от неминуемого предложения, но либо ее холодные манеры были недостаточно суровы, либо шкура мистера Беттисона была слишком толстой, чтобы это почувствовать. Не прошло и двух недель после отъезда милорда, как мистер Беттисон попросил ее руки. Ему было отказано с величайшей твердостью, но, принимая ее отказ за кокетство, он продолжал настаивать с еще большим любовным пылом и такой» самоуверенностью, что мисс Ди просто вознегодовала.

– Сэр, – воскликнула она, – мне кажется, что вы неправильно поняли мое отношение к вам.

Мистер Беттисон онемел от изумления. Ему и в голову не приходило, что Диана действительно может не принять его предложения. Он едва мог поверить своим ушам, услышав в ее голосе несомненный отказ, и оше-ломленно разинул рот.

– Я должна просить вас, – продолжала Диана, – прекратить свои чересчур частые визиты. Пожалуйста, не считайте меня злой, но ваши домогательства… не могу сказать иначе… утомительны… и, вы простите мне это слово… несносны. Признаюсь, я удивлена, что вы не заметили, насколько ваше внимание мне неприятно.

– Неприятно! – вскричал мистер Беттисон, приходя в себя после нескольких тщетных попыток обрести дар речи. – Вы именно это хотите сказать, мисс Диана? Что вы не выйдете за меня замуж?

Она кивнула.

– Да, мистер Беттисон, именно это.

– И что мое внимание вам неприятно! Как же так, мисс Диана! Как же так!

Диана слегка смягчилась.

– Мне, право, очень жаль, что вы не так поняли…

– Я все понял так, сударыня! – отрезал сквайр, утративший вдруг самообладание. – Вы осмеливаетесь заявить, что не поощряли меня навещать вас?

– Твердо настаиваю, что не поощряла!

– О, я знаю в чем дело! Вам меня не провести! Все было иначе, пока не появился этот тип!

– Мистер Беттисон, решительно не понимаю вас, но хочу, чтобы вы покинули эту комнату, до того, как скажете то, о чем впоследствии можете пожалеть.

Он не слушал ее.

– Вы увлечены этим расфуфыренным вертопрахом… этим невыносимым Карром, который, как я наслышан, весьма темная личность и который…

Одним движением Диана поднялась и, приблизившись к шнуру колокольчика, дернула его с такой силой, что отчаянный его звон раскатился по всему дому.

Она стояла совершенно неподвижно, как статуя Презрения, высокая, прекрасная и разъяренная, с поднятой головой и крепко сжатыми губами. Мистер Беттисон замолчал и, вытирая лоб, уставился на нее.

В дверях появился изумленный Томас:

– Вы звонили, мадам?

– Проводи мистера Беттисона до дверей, – последовал гордый ответ.

Сквайр неловко поднялся.

– Я, конечно, извиняюсь, если не так что сказал, – пробормотал он. – Надеюсь, вы не поймете мои слова в том смысле…

– Я постараюсь забыть ваши оскорбления, сэр, – ответила она. – Покажи, где дверь, Томас!

Мистер Беттисон вышел, причем его походка порядком потеряла свою самоуверенную раскачку.

Целую минуту, после того как большая входная дверь закрылась за ним, Диана оставалась на том же месте. Затем лицо ее внезапно вспыхнуло, и она, повернувшись, выбежала из комнаты. Взбежав по лестнице в свою комнату, она разразилась рыданиями. Она рыдала от души, пока это достойное занятие не было прервано стуком в дверь: мисс Бетти желала знать, у себя ли Диана.

Встрепенувшись, та торопливыми пальцами пригладила растрепавшиеся локоны.

– Прошу, входите! – отозвалась она, стараясь отвечать живо и, чтобы поддержать иллюзию, замурлыкала какую-то мелодию. Вошла тетушка.

– Я пришла посмотреть, не у тебя ли мое вышивание. Не могу найти, хотя уверена, что утром ты захватила его из сада в дом.

– Да… о, да… я очень сожалею! Оно там, по-моему, в углу на стуле, – ответила Диана, не поворачивая головы.

Мисс Бетти бросила на нее проницательный взгляд и присела на диван с видом человека, не собирающегося уходить.

– В чем дело, любовь моя? – требовательно спросила она.

Диана притворилась, что ищет что-то в шкафу.

– Ничего, тетя! Что может быть такого?

– Не знаю. И хочу знать, – невозмутимо ответила мисс Бетти.

– Ничего не случилось, уверяю вас! – чтобы доказать правдивость этого утверждения, Диана принужденно засмеялась. Жалкая попытка! Дрожащий смешок перешел в рыдание.

– Деточка моя, не говори так! Ты же плачешь!

– Я, н-нет! – попыталась еще возражать Диана, отчаянно шаря в поисках платка. – Просто в последние дни у меня насморк.

– Неужели, любовь моя? Боюсь, дольше этого.

– Да… пожалуй… я… Что вы хотите сказать?

– Я не уверена, но, по-моему, ты подхватила насморк в тот день, когда мистер Карр нас оставил.

Диана вздрогнула.

– П-прошу вас, тетечка, это же нелепо!

– Нет, дорогая моя. Иди, сядь рядом со мной и расскажи мне все, – уговаривала ее мисс Бетти.

Диана поколебалась, шмыгнула носом и послушалась.

Мисс Бетти притянула к себе на плечо ее головку и успокаивающе промолвила: