– Это вы извините нас за невежливость, леди Амисия! – воскликнул Ранулф. – Ужин подадут сюда, и вы просто обязаны поесть вместе с нами.

– Вы не ужинаете вместе со слугами?

– У них свои дома. Я привык к холостяцкой жизни и придерживаюсь старых обычаев.

Светлые глаза женщины не отрываясь смотрели на него.

– Значит, вы недавно женаты, милорд?

– Да, всего…

– Полгода, – подсказала Лайонин.

Ранулф лукаво улыбнулся. Лайонин смотрела в окно.

– А вот и Ходдер с едой. Леди Амисия, вы присоединитесь к нам?

– Ну… раз меня так мило просят…

Лайонин заметила презрительную усмешку Ходдера. Она редко соглашалась с напыщенным коротышкой, но, похоже, оба придерживались одного мнения об этой особе. Их понимающие взгляды встретились.

Амисия не умолкала: хвалила Мальвуазен, умоляла Ранулфа рассказать о приключениях в Святой земле, превозносила его таланты в создании столь необыкновенного замка. Брент завороженно слушал истории Ранулфа, временами бросая на Амисию неприязненные взгляды. Даже шестилетний ребенок видел насквозь эту женщину!

Наутро Ранулф в бешенстве ворвался в дом.

– Ходдер! – прогремел он. – Где этот человек? Ходдер, немедленно спустись вниз, если ценишь свою жизнь!

– Что случилось? Почему ты так сердит? – всполошилась Лайонин.

Он принялся бросать одежду в кожаную седельную сумку. В дверях возник Ходдер и нерешительно посмотрел на хозяина.

– Приготовь доспехи и кольчугу, да поспеши! – коротко велел Ранулф. – Только не серебряную. Я еду на войну, а не развлекаться!

Лайонин почувствовала, как подкосились ноги.

– Какая война?

– Этот чертов негодяй! Угроз Уильяма оказалось недостаточно! Теперь он послал сервов пахать мою землю.

– Какую землю? О чем ты?

– Замок Гетен, твой замок! Мой управитель, твой управитель, черт побери! Мне плевать, кто владеет этой землей! Кровь Христова, я прикончу подлеца! Он посмел оспорить границы моей земли!

Лайонин зябко повела плечами, удивляясь спокойному виду Ходдера. С упавшим сердцем она наблюдала, как тот снимает со стен булаву, боевой топор, боевой молот и чекан.

– Ранулф, ты не можешь сам потолковать с этим человеком?

– Поговорить? Время для бесед уже прошло! Повезет ему, если его замок будет снабжен всем необходимым, поскольку я собираюсь устроить осаду. Посмотрим, сколько этот ничтожный барон продержится против Черного Льва! Оставляю Мальвуа-зен на твое попечение. Я беру с собой стражу и сотню рыцарей гарнизона. Если понадобится больше воинов, я пришлю гонца, и ты отдашь приказ. Надеюсь, ты сознаешь свой долг?

– Вполне, – ледяным тоном ответила она.

Он бросил на нее быстрый взгляд, но не умерил гнева.

– Брент отправляется со мной. А теперь подойди и поцелуй меня, чтобы твой поцелуй остался гореть на губах и не дал мне тревожиться за тебя. Я защищаю твой замок!

Она не высказала свои мысли. Не объяснила, что не отдала бы даже одного дня в его обществе за какой-то неведомый замок. Сдержала слезы и протесты, и он яростно поцеловал ее, до боли сминая губы.

– Буду присылать весточки, – бросил он, сбегая по ступенькам.

Лайонин поспешила следом:

– Подожди! Подожди!

Она торопливо поднялась наверх и нашла вышитую ленту, точную копию львиного пояса. Ранулф уже подошел к ожидавшим его воинам. Она обняла мужа и продела ленту сквозь его кожаный пояс. То, что она сделала с лентой, заставило его охнуть и оттолкнуть жену.

– Ты забываешься! – прошипел он, но его глаза сияли.

– Это тебе на память, – прошептала она, смаргивая слезы.

– Я не смогу думать ни о чем другом, – серьезно ответил он.

Отъезжавших всадников провожали не только рыдания Лайонин, но и плач женщин, стоявших в дверях зала «черной стражи». Лайонин повернулась к ним. Все молчали, однако в этот момент между женщинами, обреченными ждать и молиться за мужчин, ушедших воевать, протянулась ниточка дружбы.

Лайонин и Амисия провели день в соларе. Графиня шила, француженка, по обыкновению, бездельничала.

– Я завидую вам, леди Лайонин, вашей безмятежности и спокойствию. Вряд ли я вела бы себя так в подобном положении.

– Боюсь, я не совсем вас понимаю.

– Насколько мне известно, вы носите дитя лорда Ранул-фа. То есть предполагаю, что это его дитя. Ведь никогда ни в чем нельзя быть уверенной.

Лайонин ответила коротким холодным взглядом.

– О, я не хотела вас оскорбить. Просто лорд Ранулф такой красивый мужчина. Должно быть, он пользуется огромным успехом у женщин. Я нахожу его абсолютно неотразимым.

– Я не позволю обсуждать моего мужа в подобном тоне.

– Прошу меня простить. Собственно, я хотела говорить не о вашем муже. Поверьте, я просто вам удивляюсь. Если бы мне предстояло вскоре отяжелеть ребенком, а муж-красавец находился бы за много миль отсюда, с мужчинами, которые приводят в лагерь женщин, пусть самого низкого пошиба, но тем не менее женщин… На вашем месте…

– Леди Амисия, если вы в самом деле леди, ваши намеки вполне недвусмысленны и крайне мне не нравятся. Я требую, чтобы вы держали подобные мысли при себе.

– Я согласна с вами. Мне тоже не хочется слышать напоминания о моем несчастье.

Лайонин пожала плечами.

Амисия улыбнулась и провела пальцем по шпалере.

–Даже при самом коротком знакомстве я нахожу, что лорд Ранулф… человек крайне романтичный, не считаете? Расскажите, как он ухаживал за вами? Трудно было покорить его, или это дело нескольких дней? Долго ли вы знали друг друга до помолвки?

Лайонин от возмущения потеряла дар речи.

– Думаю, на весь ваш роман ушло несколько дней, – продолжала Амисия, но тут же поспешно прикрыла рот рукой. – Правда, лорд Ранулф не из тех мужчин, кто легко влюбляется: для этого он слишком серьезен. О, простите, вы, кажется, упомянули, что он не признавался вам в любви. Мм… интересно, что приготовили нам на обед? Я немного ослабела и удалюсь к себе. Доброго дня, миледи. Надеюсь, я ничем вас не оскорбила.

После ее ухода ошеломленная Лайонин долго не могла пошевелиться. Наконец она встала и покачала головой. Ей всегда было известно, что француженка – воплощение зла. Стоит ли удивляться, что она это доказала? Но что, если Ранулф в разлуке затоскует и возьмет себе женщину? Так поступают большинство мужчин. Это вполне естественно, и ей стоит смириться с женской долей.

Она вновь принялась за шитье, но так задумалась, что уколола иглой палец и, сразу опомнившись, принялась за работу с новой энергией. Нет! Нет! И нет! Она не позволит другой коснуться ее Ранулфа!

Через четыре дня прибыл первый гонец. Лайонин увидела его из окна-солара и заметила на плаще герб Мальвуазенов.

Лайонин сбежала вниз с такой быстротой, что споткнулась и едва не упала. Она не заметила следовавшую по пятам Амисию.

Парень держал два пергаментных свитка со львами Уорб-руков на печатях. Лайонин почти вырвала их у него и хотела уже сломать печати, но гонец остановил ее:

– Вы леди Лайонин?

– Это я.

– А кто леди Амисия?

– Я.

Лайонин потрясенно наблюдала, как парень берет у нее из рук один свиток и передает бледной женщине.

– Иди… иди на кухню и возьми, что хочешь, – пробормотала она. Радость снова была отравлена этой дрянью. Как мог Ранулф писать Амисии?!

Женщина поспешно вскрыла письмо.

– Он здоров и бодр, – пробормотала она, прижимая к груди письмо, после чего взглянула на Лайонин и осведомилась:

– Вы не спешите прочитать свое послание?

Лайонин, словно не слыша, прошла мимо нее и поднялась в спальню. Первым порывом было сжечь письмо на огне свечи, но она просто не смогла этого сделать.

«Боюсь, осада займет несколько месяцев. Я послал людей в Мальвуазен за плотниками, которым придется изготовить осадные орудия. И несколько раз предлагал этому человеку сдаться. Но он и слушать не желает. Мне ужасно все это надоело. Сейчас я жажду только домашнего уюта.

Брент жив и здоров и постоянно говорит о тебе. Твоя лента всегда со мной.

Твой любящий муж и утомленный рыцарь Ранулф».

Лайонин упала на кровать и разрыдалась. Письмо было таким нежным. Никакого следа его обычной надменности. До чего же он одинок! Она прокляла себя теми немногими ругательствами, которые успела узнать, за то, что на минуту усомнилась в муже.

Наконец ей стало легче настолько, что она улыбнулась, впервые за несколько дней. Она долго писала ответ Ранулфу. Заверила, что и она, и ребенок здоровы, рассказала, что случилось в замке за это время. И только в конце высказала все, что чувствовала:

«Кейт тревожится, что я становлюсь похожей на тебя прежнего, ибо ничто не может вызвать улыбки на моем лице.

Твоя Львица».

К тому времени, когда она отправилась на обед, настроение немного улучшилась. Но тут в соларе опять появилась Амисия.

– Надеюсь, ваше письмо содержало только приятные новости? – спросила она.

– Не слишком. Боюсь, предстоит долгая осада, и Ранулфу придется задержаться.

– О да, после четырех встреч с бароном они ни к чему не пришли и теперь роют подземные ходы, и… впрочем, простите, я уверена, что он уже все изложил вам.

– Но мне не известно так много, как вам. Возможно, человек, написавший вам, более красноречив.

– Да, лорд Ранулф прислал весьма подробное послание.

– Ранулф? О чем вы? – взорвалась Лайонин.

– Как, миледи? Я предполагала, что вы знаете! Вы заверили меня, что мои намеки были вполне недвусмысленны.

– Мой муж шлет вам письма?

– Нельзя же осуждать мужчину, которого влечет к другой женщине!

Лайонин медленно поднялась:

– Думаю, вы должны показать мне письмо.

– Леди Лайонин… понимаю, это, должно быть, первая… неверность вашего мужа, и я не хочу платить неблагодарностью за гостеприимство, показав то, что, несомненно, вас расстроит.