Джуд Деверо - Черный Лев

Хотя на ней были мягкие кожаные туфельки, она все же изо всех сил пнула его ногой. От удивления он отпустил ее, и она метнулась к Ранулфу.

– Только не говори, что устала от внимания бесчисленных гостей, поддавшихся твоим чарам.

Лайонин круто развернулась, яростно прищурилась и, тихо зарычав, ушла. Пробралась к двери и вышла в студеный зимний сад. Но даже морозный воздух не мог охладить кипевшего в ней бешенства.

День ее свадьбы! День, который должен был стать самым счастливым, оказался кошмарным сном! Муж, превратившийся в угрюмого чужака, друг детства, обернувшийся пьяным безумцем. Она всем сердцем желала умчаться и бросить всех и вся.

– Значит, не можешь вынести его присутствия хотя бы день! Высокую цену ты заплатила за шелка и бархат!

– Не смей приближаться ко мне, Джайлз! Твои бессмысленные разглагольствования ни к чему не приведут. Я никогда тебя не любила и не собиралась становиться твоей женой. Я вышла за Ранулфа, потому что он добрый и хороший человек. И богатство тут ни при чем.

– И ты утверждаешь, что Лев добрый, когда вся Англия знает о его характере! Еще скажи, что он веселый малый и любит тебя без памяти!

– Я больше не пророню ни слова о муже, – бросила она, направляясь к замку. Но он снова схватил ее за руку. От полученной пощечины у него зазвенело в ушах. Лайонин подняла юбки и бросилась было бежать, но услышала сдавленные рыдания и остановилась. Джайлз когда-то был ее другом… Лайонин повернула обратно.

– Джайлз, не стоит так страдать. Я не знала о твоих чувствах ко мне. Ты был мне просто другом.

Он схватил ее за руки и положил голову на плечо.

– Я всегда любил тебя, всегда.

Она легонько погладила его по руке и отодвинулась.

– Какая трогательная сцена!

Они обернулись. В нескольких шагах стоял Ранулф, и от ненависти, прозвучавшей в его голосе, кровь Лайонин превратилась в лед.

Джайлз разразился омерзительным хохотом:

– А вот и муж! Великолепный граф, который может купить себе любую невесту! Можешь воображать, что завоевал ее, но она навсегда останется моей! Дошли до тебя мои слова? Она моя!

Лайонин не увидела, когда Ранулф взмахнул рукой, но Джайлз пролетел по воздуху несколько футов и с глухим звуком приземлился в кустах. И больше не издал ни звука. Выражение лица мужа так ужаснуло Лайонин, что она боялась шевельнуться.

– Вот они где! – завопила какая-то женщина. – Все не могут друг от друга оторваться! Мы вовремя пришли.

Она громко рассмеялась, и вскоре двор заполнился хохочущими женщинами, которые окружили Лайонин.

– Она и без того скоро будет вашей, лорд Ранулф!

Только Мелита разглядела лицо Ранулфа и положила ладонь ему на руку. Но он будто ничего не заметил. Поэтому она последовала за дочерью.

Лайонин стояла неподвижно, как кукла, пока Люси и Мелита снимали с нее подвенечный наряд. Оставшись в одной камизе, она легла на широкую кровать. И не произнесла ни слова, когда они подтянули наверх тонкие полотняные простыни, подложили под голову несколько пуховых подушек и тщательно прикрыли рыжеватыми локонами грудь и плечи.

– Как она прекрасна, девочка моя! Слезы градом полились по щекам.

– О, миледи, страшно подумать, что мы оставляем ее, как ягненка, к которому вот-вот подойдет мясник!

– Молчи, Люси! – приказала Мелита. – Она и так боится. Не пугай ее еще больше!

– Ей есть чего пугаться! Недаром говорят, что он – отродье самого сатаны.

Глаза Мелиты потемнели от гнева. Гордо выпрямившись, она указала служанке на дверь. Та, громко рыдая, удалилась.

– Лайонин! Я рассказывала тебе, что происходит между мужчиной и женщиной. Это акт любви, и нет нужды его опасаться.

Лайонин подняла на мать измученные глаза:

– Знаешь, он меня ненавидит.

– Что случилось? Что ты наделала?

– Не знаю. Только он очень рассержен. Джайлз наговорил ему всякой лжи, и теперь он не может меня видеть.

– Джайлз! Так и думала, что он наделает бед! Недаром просила сэра Джона не привозить с собой сына. Я его даже не видела. – Мать вдруг повернулась к двери. – Они уже идут. Будь с ним добра и терпелива, не показывай своего нрава. Мне нужно уходить. Ты теперь должна сама решать, как тебе жить.

Она поцеловала дочь в щеку и ушла. Но ей пришлось вжаться в стену, чтобы пропустить «черных стражей», несших своего господина по лестнице. Голова его бессильно болталась.

– Вот теперь мы узнаем, какому человеку служим! Если через девять месяцев у них не появится ребенок, мы пойдем на службу к Роберту де Веру, у которого целых шесть сыновей!

– Лев на щите, и львица в постели! Чего еще желать мужчине?

Стражи с грохотом ввалились в комнату, но тут же потрясение замерли, ибо вид леди Лайонин, сидевшей в постели – мягкие полушария, едва прикрытые простыней, золотисто-рыжее сияние волос, – заставил каждого увериться, что на свете нет женщины, которая могла бы сравниться с ней красотой. Пьяный Ранулф удивился столь странной тишине, но, взглянув на жену, забыл обо всем.

Раздев господина догола, они подняли его и уложили в постель рядом с Лайонин. Корбет задул свечи, оставив гореть только одну, в изножье кровати. Сэнневилл, один из «черных стражей», остановил приятеля, который собирался погасить последнюю свечу, и взглядом указал на новобрачных:

– Интересно, будь ты на его месте, хотел бы оказаться в темноте, когда откинешь эту тонкую простыню?

Воцарилось молчание. Сообразив, в чем дело, рыцари с хохотом покинули комнату.

– Ранулф, – робко начала она, когда они остались одни. Он резко дернулся.

– Ну как? Смирилась с богатым мужем? Будешь терпеть мои ласки, мечтая о другом? Или уже успела как следует узнать его?

– Джайлз никогда ничего для меня не значил.

– А вот парень, похоже, иного мнения. Не мог же он все придумать!

– Значит, мог! В детстве мы играли вместе и часто беседовали о будущем, но я всегда твердила, что не знаю, кто будет моим мужем. Он, по-видимому, считает иначе.

– А мне кажется, что все было не так. Мальчик любил тебя, но ты его отвергла, поскольку искала добычу побогаче. Охота оказалась удачной, и ты принесла к столу самого графа Мальвуазена. Перечислить тебе мои имения, рыцарей, количество золотой посуды и остальные богатства, которыми я владею?

– Прекрати! Я ни в чем не виновата. Он всего лишь глупый мальчишка с наивными мечтами и абсолютно мне безразличен. Это тебя я…

– Любишь? – саркастически усмехнулся он. – Хочешь сказать, что любишь меня? Ну же, позволь мне услышать от тебя нежные слова! Может, они уймут гнев Льва и снова сделают его нежным и податливым в твоих маленьких ручках.

Она обратила на него ледяной изумрудный взгляд:

– Я никогда не лгу. И сейчас не могу сказать, что люблю тебя или когда-нибудь полюблю.

Одним движением руки он сорвал с нее простыню и невольно застыл при виде совершенного тела, подобного которому ему еще не доводилось видеть.

Лайонин заметила, как изменилось его лицо, и гнев ее сменился страхом. Ибо она впервые узрела лицо Черного Льва, вынуждавшее сильных мужчин покорно падать на колени. Поверить невозможно, что он способен так смотреть! И вот теперь этот взгляд обращен на нее!

Лайонин инстинктивно попыталась прикрыться руками. Но стальные пальцы сильно сжали грудь. Слишком сильно. Жесткие губы смяли ее нежный рот. Мощное бедро раздвинуло ее ноги. Она попыталась сопротивляться, но он словно ничего не замечал.

Она царапалась, визжала, но он лишь что-то невнятно бормотал. Жестокий поцелуй длился так долго, что она начала задыхаться. Он навалился на нее всей тяжестью, и она вскрикнула от острой боли. Из глаз хлынули слезы. Но он продолжал вонзаться в нее с такой яростью, что, казалось, вот-вот разорвет.

Наконец он замер, и боль немного утихла, но потом опять стал двигаться, и боль вспыхнула вновь. Шли минуты. Ранулф входил в нее медленно, до конца, и где-то глубоко вспыхнула искорка наслаждения. Но тут он тяжело задышал и с новой энергией вонзился в нее. Она прикусила губу, чтобы не вскрикнуть.

Лайонин не знала, сколько прошло времени, прежде чем он содрогнулся и обмяк, придавив ее к перине. Она самозабвенно обняла его, забыв о ссоре. Но он откатился на другой край кровати и не сказал ни слова. Не взглянул на нее. Лайонин поняла, что гнев его не утих.

Она отодвинулась как можно дальше от него и заплакала.

Ранулф сидел перед умирающим огнем, не замечая, что плащ соскользнул с бронзовых плеч, не ощущая холода. Он вновь наполнил чашу вином и осушил, почти не чувствуя воздействия крепкого напитка. Он не ожидал, что девушка окажется невинной.

Покрасневшие глаза не отрывались от рдеющих углей. Последние недели все происходило слишком быстро, и теперь он корчился от отвращения к себе. К собственному бесчестью. К полному отсутствию самообладания и контроля над собой.

Он снова приложился к чаше, когда услышал за спиной прерывистое дыхание. Осознав, что она чиста, он заколебался. Попробовал загладить собственную жестокость, но не получилось… Страх и ненависть в ее глазах разожгли ярость с новой силой.

Когда мальчишка кричал, что она принадлежит ему и вышла замуж ради графского золота, Ранулфа охватили такой гнев и жажда насилия, что перед глазами запылали алые всполохи. Он потерял способность мыслить связно. Хорошо еще, что незнакомая женщина увела его жену, иначе страшно подумать, что бы он наделал.

Его жена! Да, он женился на ней, хрупкой девочке, чьи глаза не давали ему покоя. Да, она доказала, что чиста… в одном отношении. Но что, если она действительно желала того мальчишку? На чьей стороне правда? Ее или Джайлза? Время покажет… а сейчас… он представлял череду унылых дней рядом с расчетливой, хитрой женой. Жизнь больше не сулит ничего хорошего.

Неяркое зимнее солнце осветило комнату, отчего в ней, казалось, стало еще холоднее. Ранулф встал и оделся, стараясь не смотреть на спящую жену. Натянув сапоги, он наконец подошел к кровати, глядя на спутанные волосы и щеки с засохшими следами слез.