—Бабушка была более общительной? — подсказал Митч.

—О, намного. Она любила общаться с людьми почти так же, как возиться в саду. Любила устраивать потрясающие ленчи, чаепития. Наряжалась на них — шляпки, перчатки, шелковые платья.

—Я видел фотографии. Твоя бабушка была элегантной.

—И могла нацепить старые брюки и часами копаться в земле.

—Как еще кое-кто, кого мы знаем, — Митч провел ладонью по ее волосам. — Твой дед родился через несколько лет после самой младшей из своих сестер.

—Хм-м. Думаю, были другие беременности. У моей бабушки было два выкидыша, и я смутно помню, как она упоминала о выкидышах свекрови. Может, мертворожденные дети.

—И вдруг сын. Родившийся в то самое время, к которому мы относим жизнь и смерть Амелии. Амелии, которая призраком бродит по дому, но мы не можем доказать, что она здесь жила... тем более как родственница. Она поет детям, она явно обожает мальчиков и не доверяет мужчинам. Презирает мужчин.

Роз вскинула голову и в сгущающихся прохладных сумерках попыталась разглядеть выражение лица Митча.

—Да. И что?

—А если малыш, родившийся в тысяча восемьсот девяносто втором году, был ее ребенком? Ее сыном, Роз. Сыном Амелии, а не Беатрис Харпер.

—Очень смелая теория, Митчелл.

—Разве? Может быть. В любом случае это всего лишь теория, отчасти основанная на безумном предположении. Но прецеденты есть.

—Я бы что-нибудь слышала. Наверняка были бы какие-то упоминания, слухи.

—Откуда? Каким образом, если главные действующие лица тщательно хранили тайну? Богатый влиятельный мужчина жаждет сына... и платит за него. Черт побери, это случается и в наше время.

—Но... Как они могли скрыть такой обман? Ты же говоришь не о легальном усыновлении.

—Разумеется. Просто последи за моими размышлениями. Что, если Реджинальд договорился с молодой женщиной, возможно, вполне приличной и неглупой, оказавшейся в беде? Он оплачивает ее счета, предоставляет ей надежное убежище и освобождает от ребенка, если это мальчик.

—А если девочка, он зря тратит время и деньги?

—Риск. Но есть и другой вариант... Может, она забеременела от него.

—И жена просто принимает его внебрачного ребенка и растит как собственного сына, наследника.

—Но ведь все деньги и власть в его руках.

Роз обхватила себя руками за плечи.

—Очень жестокая теория.

—Согласен. Может быть, он любил Амелию, собирался развестись с Беатрис и жениться на ней. А может, она умерла во время родов. Или это была просто сделка... либо еще что-то. Но если тот ребенок, если Реджинальд Харпер-младший был сыном Амелии, это кое-что объясняет.

—Что именно?

—Она никогда не причиняла вред тебе или твоим кровным родственникам. Разве не потому, что ты ее родная кровь? Ее потомок? Ее правнучка?

Роз отошла от маленького надгробия.

—Тогда почему она в доме? В имении? По твоей теории, она родила ребенка здесь? В Харпер-хаусе?

—Не исключено. Или она жила тут какое-то время. Может, как няня этого ребенка, и такое тоже случалось. Или она здесь умерла. Так или иначе.

—Так или...

Могила не маленькая, и никакого надгробия.

Роз стояла над разрытой глубокой могилой, над разинутой пастью земли и смотрела вниз на смерть. Разлагающееся тело в изорванной грязной сорочке. Вонь разложения, окутывающая, как рой жирных жужжащих мух.

Влажная земля ускользала из-под ног. Серые зловонные языки тумана извивались над мокрой травой.

Пронзив туман, Роз набрала полную лопату земли и бросила в могилу.

Мертвые глаза распахнулись, вспыхнули безумием и злобой. Подняв руку, труп начал выбираться из могилы. Сквозь гниющую плоть торчали острые кости.

Роз дернулась, отбросила державшие ее руки.

—Тихо, тихо! Просто дыши. Медленно и глубоко...

—Что случилось? — Роз оттолкнула и руку Митча, но тут же поняла, что сидит на земле, прижавшись головой к его коленям.

—Ты потеряла сознание.

—Ничего подобного! Я ни разу в жизни не теряла сознание.

—Значит, это было первый раз. Ты побелела, как простыня, закатила глаза и начала падать. Я еле успел подхватить тебя. Ты была без сознания около минуты, — Митчелл, тоже слегка дрожа, прижался лбом к ее лбу. — Самая длинная минута моей жизни...

Он глубоко вздохнул раз, другой.

—Если ты в порядке, не возражаешь, если мы посидим еще минутку? Мне надо прийти в себя.

—Черт, черт, черт!

—Я не хотел тебя расстраивать. Мы просто обсуждаем разные теории. Идем в дом.

—Неужели ты подумал, что я грохнулась в обморок от твоего предположения, будто мой дедушка незаконнорожденный? О господи! Да за кого ты меня принимаешь? Я не бесхребетная идиотка, подвергающая сомнению свою идентичность из-за поступков предков. Я знаю, кто я, черт побери!

Щеки Роз уже не были мертвенно-бледными, в глазах плескалось раздражение.

—Тогда, может, скажешь, почему... — теперь побледнел он. — О боже, Роз, ты беременна?

—Успокойся. Полчаса назад ты назвал меня бабушкой и уже дрожишь от мысли о моей возможной беременности. Я не собираюсь одарять ни одного из нас поздним ребенком, так что не нервничай. Похоже, я подпала под какие-то... чары.

—Уточнить не желаешь?

—Мы с тобой разговаривали, а в следующее мгновение я стояла... не знаю, в каком месте, но я стояла на краю открытой могилы. Она лежала там. Амелия. И выглядела не самым лучшим образом...

Роз передернулась, положила голову на плечо Митча — крепкое, сильное плечо.

—Не просто мертвая, разлагающаяся. Я видела гниющую плоть, чувствовала зловоние. Думаю, это меня и подкосило. Мягко говоря, было очень неприятно. Кажется, я ее хоронила. И вдруг она открыла глаза и начала выбираться из могилы.

—Если тебя это хоть немного утешит, случись подобное со мной, я бы тоже хлопнулся в обморок.

—Я не знаю, было ли это здесь, на этом самом месте. Вроде бы нет, но я не уверена. Я ходила сюда тысячи раз. Я посадила эту пахизандру, те оливковые деревья и никогда не чувствовала ничего странного.

—Рискну выдвинуть еще одну теорию. Ты никогда не была так близка к выяснению ее личности.

—Пожалуй. Нам придется копать, — Роз встала. — Мы должны проверить, здесь ли она.


Они расставили фонари и копали далеко за полночь. Копали мужчины, а Роз, Стелла и Хейли по очереди стерегли спящих детей.

Они не нашли ничего, кроме костей любимой собаки деда.


—Это могло быть метафорой.

Роз с Харпером возвращались домой через лес. Роз прекрасно понимала, почему сын не отпустил ее одну, почему шагал рядом, небрежно обняв рукой за плечи... Потому что Митч рассказал ему о ее вчерашнем обмороке.

После случившегося Роз и на пять минут не оставалась одна. Это следовало изменить, но бог с ними.

Пусть Харпер и все остальные покудахтают над ней денек, а потом она их разгонит.

—Что могло быть метафорой?

—Ну, твое видение. Будто ты стоишь над ее могилой, забрасываешь ее землей, — Харпер вздрогнул. — Не хотел тебя волновать.

—Я не волнуюсь. А у кого бывали кошмары после того субботнего утреннего шоу? Как оно называлось? «Затерянный мир»?

—Господи. Слистак[19]! — Харпер передернулся, и в этом жесте была не только ирония, но и отголоски детского отвращения. — У меня до сих пор от него кошмары. Но я о другом. Ты никогда не стояла над ее могилой, ты никогда ее не хоронила. Она умерла давным-давно. Однако если мы рассмотрим твое видение в метафорическом смысле, то, пытаясь раскопать ее могилу, ты что-то упускаешь и, не найдя это что-то, хоронишь ее.

—Итак, все это игры моего разума.

—Может, она это тебе внушила. Я не знаю, мама.

Роз немного подумала и решилась.

—У Митча есть теория. Мы обсуждали ее перед тем, как я хлопнулась в обморок.

Она закончила рассказ как раз тогда, когда они вышли из леса и замерли, обнявшись и пристально глядя на дом.

—Учитывая все, что мы знаем, не так уж невероятно, — вынес свой вердикт Харпер. — Мне всегда казалось, что она одна из нас.

—А по-моему, эта теория порождает еще больше вопросов и совершенно не приближает нас к выяснению того, кем она была. Но одно я знаю наверняка. Мое желание вернуть дневники только окрепло. Если Джейн струсит, я сама возьмусь за Кларисс.

—Рефери не нужен?

—Кто знает... Если Амелия член семьи, она заслуживает того, что принадлежит ей по праву. Чего я не могу сказать о кузине Рисси. По мне, так она всегда хотела больше, чем ей причитается. И как мне относиться к тому, что я больше сочувствую мертвой женщине, которая может быть или не быть кровной родней, чем живой и несомненно родственнице?

—Кларисс меня как-то шлепнула.

Роз окаменела.

—Что она сделала?

—Здорово треснула по заднице в один из своих визитов. Она поймала меня, когда я карабкался на кухонный стол, чтобы достать печенье из банки. Думаю, мне было лет шесть. Шлепнула, оттащила от стола и обозвала жадным невоспитанным маленьким выродком.

—Почему ты не сказал мне?! Она не смела дотрагиваться до тебя! Я бы содрала с нее шкуру!

—А потом содрала бы шкуру с меня, — возразил Харпер. — Ты же не разрешала мне карабкаться на кухонный стол и без спроса таскать печенье. Ну, я и принял наказание.

—Только я имела право тебя наказывать! Никто не смеет касаться моих детей, и на моем суде у этого преступления нет срока давности.

—Ну полно, — Харпер сжал ее плечи. — Успокойся.

—Кларисс очень сильно пожалеет об этом еще до того, как я с ней разделаюсь, — Роз направилась к дому. А ты, Харпер Джонатан Эшби, не должен был запускать ручонки в ту банку с печеньем!

—Да, мэм.

Роз чуть подтолкнула его локтем.