—Харпер, я всего лишь перенервничала, а не смертельно ранена.

—Иди к себе и переоденься в сухое. Я принесу тебе бренди.

—Милый, может, это прозвучит глупо, но, боюсь, я не смогу подняться наверх.

—Я принесу тебе одежду. Переоденешься у Дэвида.

—Спасибо.

И никаких вопросов, чтобы не смущать ее.

«Какого чудесного мужчину я воспитала», — подумала Роз.

—Иди к Дэвиду, — строго сказал Харпер. — Передай ему, что я велел тебе выпить бренди и горячего чая.

—Слушаюсь, сэр.

В этот момент из библиотеки в коридор вышел Митч.

—Мне показалось, что стукнула дверь... я прислушивался, — он осекся и тут же ускорил шаг. — В чем дело? Ты заболела, поранилась?

—Нет. Я плохо выгляжу?

—Ты белая, как простыня... и ты плакала, — поверх ее головы Митч встретился взглядом с Харпером. — Что случилось?

—Она пока не хочет никого видеть...

Роз сжала руку сына.

—Не волнуйся. Митч, я действительно так сказала, но успела немного прийти в себя. Пожалуй, лучше все рассказать вам обоим... троим, поскольку Дэвид наверняка на кухне.

—Ей нужна сухая одежда, — заявил Харпер. — Отведите ее к Дэвиду и влейте в нее бренди, а я что-нибудь принесу.

—Боже милостивый, вот что бывает с маленькими женщинами в доме, полном больших сильных мужчин. Не надо меня никуда отводить, и бренди я могу выпить самостоятельно.

Харпер подмигнул Митчу.

—Мамочка возвращается. Позаботьтесь о ней. Я вернусь через минуту.

—Я разволновала его, — тихо сказала Роз, когда Харпер взлетел по лестнице. — Не люблю его волновать.

—Ну, меня ты тоже разволновала.

—Ничем не могу помочь. И я действительно не откажусь от бренди.

Увидев их в дверях кухни, Дэвид бросился навстречу. Роз еле успела выставить руку.

—Я не ранена. Я не больна, и нечего суетиться вокруг меня. Мне просто нужно глотнуть бренди и переодеться в сухое. Харпер сейчас принесет. Можно переодеться в твоей комнате?

—Это потом. Сядьте. — Подходя к буфету, Дэвид выхватил из-за пояса тряпку и стряхнул с ладоней муку. — Из-за кого она плакала?

Вопрос прозвучал не просто обвинением — личным обвинением. Митч поднял руки, сдаваясь.

—Я был в доме, помнишь? Харпер только что привез ее и уже в таком виде.

—Вы случайно не забыли про меня? Я здесь и могу сама говорить за себя. Спасибо, малыш, — Роз поднесла к губам бокал и сделала большой глоток. — Никогда не любила бренди, но пробирает до костей.

Она взглянула на Харпера, принесшего джемпер, джинсы и толстые носки, и вымученно улыбнулась:

—Мой герой... Пара минут, и я попытаюсь объясниться.

Харпер заговорил только тогда, когда за Роз закрылись двери апартаментов Дэвида.

—Когда я вошел в школку, она сидела на полу и плакала. Нет... рыдала. Она почти никогда не плачет. Иногда прольет пару слез от счастья или если ее что-то растрогает, но, если ей плохо... она и виду не подаст.

—Что-нибудь случилось в последние дни? — спросил Митч и заметил, как переглянулись Дэвид и Харпер. — Так и знал, что что-то неладно! Роз меня избегала.

—Лучше, если мама расскажет сама. Дэвид, ей бы чашку чаю.

—Я заварю. Достань сласти из шкафа. Шоколад. Митч, пожалуйста, разведите огонь в камине. У меня как-то руки сегодня не дошли.

Когда Роз вернулась, Дэвид заваривал чай, Харпер ломал шоколад, а Митчелл разводил огонь в кухонном камине.

—Жаль, что мне никогда не приходило в голову закатывать истерики. Вы только взгляните! Трое красивых мужчин наперегонки бросились меня обслуживать. Митч, скажу сразу, я должна была поговорить с тобой раньше. Думаю, тебе следует принести диктофон.

—Я мигом.

Роз выиграла еще немного времени, чтобы успокоиться. Когда все сели, она рассказала им... смогла рассказать о том, что произошло в школке, уже почти отстраненно. Пальцы снова заледенели, и Роз согревала их, обхватив чашку с горячим чаем.

—Я всегда жалел нашу новобрачную, — Дэвид скривился, — а теперь думаю, что она просто злая ведьма.

—Трудно спорить, — Роз взяла кусочек шоколада. — Но мне кажется, она искренне верит, что мужчины лжецы и предатели. Амелия хочет, чтобы я тоже в это поверила и больше никому не позволила меня использовать и причинять мне боль.

—Мама, ты думаешь, что папа тебе изменял? — спросил Харпер, не поднимая глаз от своей чашки.

—Ничего подобного я не думаю. Более того, милый, я точно знаю, что папа был мне верен. Ни малейшей доли сомнения.

—Она заставила тебя увидеть его предателем.

—Она заставила меня увидеть его предателем, — повторила Роз. — Но не это разбило мне сердце. Я увидела его молодым, живым, близким... и недосягаемым. Все мои чувства к нему ожили. Я знала, все, что я вижу, ложь. И все омерзительные слова, что она вложила в его уста, ему не принадлежат. Он никогда не был жестоким.

—Она использовала твою ошибку с Брайсом, тот отвратительный инцидент, — заговорил Митч. — И перенесла на мужчину, который был у тебя прежде, на Джона. И на мужчину, который появился после него. На меня. Она считала, что лучше причинить тебе боль, что должнапричинить тебе боль, чтобы спасти от меня.

—Она немного опоздала.

—Правда?

—По-твоему, я настолько глупая и бесхребетная, что клюну на ее удочку?

—По-моему, ты умная и несгибаемая. Я только не уверен в том, насколько вы расходитесь во мнениях.

—Интересно. Пожалуй, я рассказала вам все, что могла. Теперь я пойду к себе, займусь документами. Харпер, мне было бы легче, если бы ты вернулся в питомник, проверил, все ли в порядке. Дэвид, чай очень помог. Спасибо.

Роз поднялась и выплыла из кухни, не оглянувшись.

—Ну, злость вернула румянец на ее щеки, — подал голос Дэвид.

—Надеюсь, скоро у Роз будет перманентный здоровый румянец. Прошу меня извинить.

Дэвид проводил Митча взглядом.

—Смелый, смелый мужчина.

—Или глупый, как пробка, — возразил Харпер. — И как бы то ни было, думаю, он в нее влюблен. Если он глупый, мама разжует его и выплюнет, если смелый, то, может, пройдет отбор. Надеюсь на последнее.


Митчелл догнал ее у дверей спальни и вошел следом. Роз обернулась нарочито медленно:

—Не помню, чтобы приглашала тебя.

—Не помню, чтобы спрашивал приглашения.

Также медленно, нарочито медленно, он закрыл и, к изумлению Роз, запер дверь.

—Немедленно отопри и выйди вон, или, поверь мне, ярость свихнувшегося призрака покажется тебе детскими играми по сравнению с моей.

—Хочешь пристрелить меня? Валяй. Но сначала, черт побери, объясни почему.

—Я только что сказала. Я не люблю, когда грубо нарушают мое личное пространство и позволяют себе...

—Ты избегала меня несколько дней. В последний раз, когда мы были вместе, мы были в постели. Ты была со мной, Розалинд. Я хочу знать, что изменилось.

—Ничего. У меня своя жизнь, у тебя своя. — Прекрасно понимая, что ведет себя глупо, Роз прошла к дверям веранды и распахнула их. — У меня полно дел.

Митч просто обошел ее, закрыл дверь и решительно ее запер.

Потеряв от ярости дар речи, Роз с трудом нашла слова.

—Если ты хоть на секунду подумал, что я это стерплю...

—Помолчи! — рявкнул Митч.

Несмотря на пелену гнева, Роз увидела доктора Карнейги в новом свете.

—Взвесив все еще раз, ответь на один вопрос, — продолжил Митчелл прежде, чем она придумала достойный ответ. — Я сказал, что влюбляюсь в тебя. Это была ошибка?

—Твое признание? Нет. Опрометчивость? Возможно. У меня трудный характер.

—Большая новость.

—Митчелл, я устала. Я эмоционально... Я не знаю, что со мной, черт побери, но не хочу препираться с тобой сейчас, потому что сцена будет безобразной. Я о ней потом пожалею. Но я не хочу разговаривать с тобой. Не хочу бытьс тобой.

—Я не уйду, потому что ты уставшая, злая и вся на нервах. Не хочешь препираться и разговаривать? Отлично. Ложись, поспи. Я подожду, пока тебе станет легче.

—Черт, черт, черт! — Роз снова метнулась кдвери веранды, отперла ее, распахнула навстречу дождю. — Мне нужен воздух. Мне просто нужен воздух!

—Конечно. Дыши сколько хочешь. Но ты со мной поговоришь, Розалинд.

—И каких слов ты ждешь? Что ты хочешь услышать?

—Правда сойдет.

—Тогда получай правду. Онапричинила мне боль, — уже без всяких эмоций сказала Роз, прижав кулак к сердцу. — Она разрезала меня на кусочки. Я увидела Джона. У меня нет слов объяснить, что это сотворило со мной.

Роз резко повернулась к Митчу. Он увидел ее пустые, безжизненные глаза, подернутые влагой, и мог только вообразить, каких усилий ей стоило сдержать слезы.

—Она уничтожала меня, а я ничего не могла поделать. Как я могла бороться? Как можно бороться с чем-то, чего не существует? Я понимала, почему она это делает, но мое сердце все равно превращалось в кровавое месиво.

Роз нетерпеливо смахнула пробившуюся слезинку.

—Джон не заслужил того, что она с ним сделала. Понимаешь? Он этого не заслужил! Он был хорошим человеком, хорошим мужем, хорошим отцом. Я полюбила его, когда мне было четырнадцать лет. Четырнадцать! Ты можешь это представить? Он сделал меня женщиной, матерью и, боже милостивый, вдовой. Я любила его безмерно.

—Она не в силах очернить твои чувства к Джону. Что бы она ни делала, это не в ее власти. Я не знал твоего мужа, но я смотрю на тебя, Розалинд, и вижу его.

Роз судорожно вздохнула и, опершись о дверной косяк, устремила взгляд на промокшие сады.

—Ты прав. Прав. И ты не заслужил, чтобы она так тебя использовала. Не заслужил того, во что она заставляла меня поверить. Я не поверила про Джона, не поверила и про тебя. Но как же мне больно!.. Мне все равно очень больно...