Наконец до меня начал доходить смысл истории, рассказанной Генри. Ее достоверность не вызывала у меня сомнений, и я отважилась смело взглянуть правде в глаза. Вот почему Филипп решил жениться на мне — я знала, что у него должна быть какая-то веская причина!

Я встала и прошлась по комнате. Мне всегда было легче думать, когда я двигалась, к тому же меня одолевали сомнения и беспокойство. Да, трудно назвать мое настроение подходящим для первой ночи после помолвки. Большинство девушек были бы охвачены счастливым трепетом, радуясь, что им удалось завоевать любимого мужчину, веря, что будущее принесет им исполнение всех их желаний.

Со мной все было иначе. Я стояла на пороге новой жизни, однако будущее казалось мне туманным. Я любила Филиппа, в этом я не сомневалась. Я любила его всем сердцем. Мое чувство к нему было слишком глубоким и всеобъемлющим для моего понимания. Казалось, оно черпает силу из некоего источника, о существовании которого я до сих пор не подозревала. Моя любовь к нему не была слабым, беспомощным младенцем, которому предстояло расти и набираться сил, — она была подобна исполину, она повелевала мною. Я любила Филиппа — в этом не было никаких сомнений — но достаточно ли этого? Сможет ли моя любовь удержать его? Достаточно ли она сильна, чтобы сразиться с призраком Нади и низвергнуть его?

Еще в Лонгморе я спрашивала себя, неужели он сделал мне предложение только ради того, чтобы забыть Надю и все, что было связано с ней? Я была готова к такому объяснению, достаточно обоснованному и логичному, если учитывать то, о чем он упоминал в наших многочисленных разговорах. Но теперь я знала правду. Ему нужна жена для продолжения политической карьеры. И я спрашивала себя, что мне легче принять: эту причину или его желание забыть умершую любовь.

Я заснула только в три часа. Проснувшись, я увидела, что комната залита солнцем, возвестившим, что настал новый день — день, который потребует от меня всей моей выдержки и самообладания.

На подносе с завтраком я обнаружила письмо, которое принес посыльный, и догадалась, что оно от Филиппа. Как ни странно, его почерк, которого я еще никогда не видела, показался мне знакомым — вертикальные, четкие и в то же время выразительные буквы свидетельствовали, что письмо написано сложной и многогранной личностью. Письмо оказалось кратким:

«Я только хочу сказать тебе, Лин, что ты сделала меня необычайно счастливым. Молю Бога, чтобы он дал мне возможность и тебя сделать счастливой, чтобы в семейной жизни мы оба нашли радость и умиротворение. Твой Филипп».

Письмо было датировано вчерашним числом, и я догадалась, что Филипп написал его сразу же по приезде домой и отдал приказание лакею отправить его как можно раньше. Я перечитала письмо.

«В семейной жизни». Эти слова запали мне в душу, и я дала себе слово, что, если это возможно, сделаю нашу жизнь радостной и спокойной, как и желал Филипп.

Многого я не понимала, многое пугало меня, и все же я была наверху блаженства. Сколько женщин, думала я, отдали бы все на свете, чтобы оказаться на моем месте, и только немногие из них поняли бы, что я ступаю на нелегкий путь, полный опасностей и трудностей.

Я была все еще в постели, когда дверь распахнулась и вошла Анжела. Меня очень удивило, что в столь ранний час она уже на ногах.

— Дорогая! — воскликнула она, присаживаясь на край кровати и нежно целуя меня. — Я от радости всю ночь глаз не сомкнула. Ну, расскажи мне. Ведь ты не шутила вчера?

Ее беспокойство вызвало у меня улыбку.

— Нет, не шутила, — ответила я. — Я выхожу замуж за Филиппа. Сегодня он приедет поговорить с тобой.

— О Лин! — сказала она. — Это самая замечательная новость. Я не могу поверить, что это правда. Ведь ты виделась с ним всего пару раз.

— Не совсем, — сказала я. — Я встречалась с ним на прошлой неделе. Я не рассказывала тебе, но теперь ты не должна сердиться на меня.

— Сердиться! — изумилась Анжела. — Дорогая моя, как ты не понимаешь, ведь ты одержала фантастическую победу! Разве можно на тебя сердиться, Лин. Филипп Чедлей — лучшая партия в Лондоне. Генри поражен твоей ловкостью.

— Не смей так говорить, — резко оборвала я ее. — Я выхожу за Филиппа только потому, что люблю его.

— Конечно, конечно, — со смехом проговорила Анжела. — Ты совершила бы глупость, если бы отказалась. Кроме всего прочего, он очень привлекателен. Естественно, свадьба должна состояться здесь, и до конца сезона. Мы все успеем, если сразу же займемся покупками.

В это мгновение я решила, что никакая сила на заставит меня венчаться в Лондоне. Я вспомнила о нашей деревенской церкви, где меня крестили; о викарии, моем единственном друге, о Мейсфилде, который, несмотря на свое желание уехать, я любила всем сердцем. Но сейчас был неподходящий момент для спора.

— Анжела, — забеспокоилась я, — надеюсь, ты не будешь показывать свою радость Филиппу. Я не хочу, чтобы он подумал, будто я кинулась на него как голодная акула.

Анжела расхохоталась.

— Я не настолько бестактна, как ты думаешь, — проговорила она. — Я скажу Филиппу, что ему очень повезло. Он, должно быть, совсем потерял из-за тебя голову. А какой он любовник? Уверена, что он безупречен.

Мне не понравилось ее замечание, и я заговорила о другом.

— Мне нужно написать маме, — сказала я. — Когда Ты будешь разговаривать с Филиппом, попроси его написать папе или маме, хорошо? Ты же знаешь, как они старомодны. Я уверена, что они будут ждать от него официального предложения.

— Да, ты меня перещеголяла, — заметила Анжела. — Родители всегда считали, что я удачно вышла замуж, но по сравнению с тобой я — Золушка!

— Мне не хотелось бы, чтобы ты слишком часто упоминала о том, что Филипп — важная персона, — раздраженно проговорила я.

— А почему бы и нет? — удивилась она. — Если он станет вице-королем Индии, ты будешь самой молодой вице-королевой! Мне жаль, что ты услышала ту дурацкую историю, — добавила она. — Уверена, это не правда. Я не помню, чтобы хоть одна сплетня, рассказанная Генри, подтвердилась.

— Однако тебе очень хочется верить первой части его истории — что Филиппа могут назначить вице-королем.

— Ну, о вероятности такого назначения говорят уже давно, — беззаботно сказала Анжела. — Да, кстати, на какое число назначить свадьбу? Какой день недели лучше всего подошел бы для большого приема?

— Может, стоит сначала поговорить с Филиппом? — предположила я. — Вдруг у него какие-то иные планы на этот счет?

— Моя дорогая девочка, — серьезным тоном сказала Анжела, — послушай моего совета: с самого начала дай ему понять, что в некоторых вопросах намерена настаивать на своем. Ведь ты, как и я, выходишь за человека, который намного тебя старше. У него уже устоявшиеся привычки, и если ты не проявишь достаточно осторожности, он будет относиться к тебе как к ребенку, решать за тебя все вопросы, он забудет об элементарной вежливости и не спросит у тебя твоего мнения. Начинать надо с первых мгновений, и если Филипп будет не согласен в чем-то, касающемся свадьбы, скажи ему, что не выйдешь за него.

— А вдруг он поверит мне! — рассмеялась я.

— Тогда не говори, — пошутила Анжела, сделав вид, будто страшно испугалась. — Это будет трагедией!

Она встала и собралась уходить, но внезапно вспомнила о чем-то. Она взяла меня за руку.

— Шутки в сторону, Лин, — с нежностью проговорила она. — Я действительно желаю тебе счастья. Мне очень хочется, чтобы ты была счастлива, намного счастливее меня.

— Спасибо, — ответила я. — И я тебе желаю найти свое счастье, Анжела. Возможно, в один прекрасный день ты встретишь его там, где меньше всего ожидаешь.

Она пожала плечами.

— Я нашла довольно приятную замену семейному счастью, — сказала она. — Думаю, мне нечего роптать. Нам всем хочется, чтобы нас любили те, кого любим мы, и жить с ними долго и счастливо.

Она поспешно вышла из комнаты, как будто боялась сказать что-то большее.

«Бедная Анжела», — подумала я. Внезапно я осознала, что точно так же могу и себя назвать «бедной». Ведь человек, которого я любила, не любил меня. Опасно связывать с ним жизнь, даже глупо, но внутренний голос подсказывал мне, что все наладится. Во мне жила вера и надежда.

Я одевалась, когда зазвонил телефон. Через секунду я уже разговаривала с Филиппом. Я почувствовала, что он несколько неуверен в себе, поэтому мы поздоровались довольно сдержанно, а потом завязался самый заурядный разговор, начавшийся глупым вопросом, как я спала.

— Когда я смогу увидеть тебя? — наконец спросил он.

— В любое время, — ответила я.

— Ты пообедаешь со мной?

— Конечно.

— А как насчет твоей сестры и ее мужа? — поинтересовался он. — Думаю, будет лучше, если я заеду к ним сегодня ближе к вечеру.

— Боюсь, тебе никуда от этого не деться, — сказала я. — Они страшно рады, их переполняет желание поздравить нас и пожелать нам всего наилучшего. Все это ужасно угнетает меня.

— Бедная Лин, — сказал он. — Думаю, это тот самый случай, когда нам придется стойко переносить нашествие толп. А могли бы мы и поужинать вместе?

— Естественно, — ответила я.

— Попробуй объяснить своей сестре, — сказал он, — что сегодня вечером ты хотела бы встретиться со мной наедине, потому что это, быть может, в последний раз.

— В последний раз? — переспросила я.

— Как только о нашей помолвке будет объявлено в газетах, — сказал он, — все родственники, мои коллеги, различные учреждения, ассоциации начнут устраивать в нашу честь приемы и еще кучу самых жутких мероприятий. Давай вместе поужинаем и спокойно поговорим, пока у нас есть возможность.

— С удовольствием, — проговорила я.

— В таком случае, — с некоторой неохотой сказал он, — я приглашу твою сестру и зятя на обед.

— Наверное, так будет лучше всего, — согласилась я. — Уверена, они смогут прийти. Давай договоримся так: мы все прибудем в Чедлей-Хаус к половине второго. Если что изменится, я позвоню.