Джорджетт Хейер - Черная моль

— Отвезешь мистера Болея в Андовер-Корт, как можно быстрей! Это вопрос жизни или смерти. Дорогу знаешь?

Конюх был удивлен.

— Очень приблизительно, сэр.

— Ничего, мистер Болей знает. И смотри, мчи во весь опор, парень! Сэр Майлз возражать не будет. Понял?

Слова Джека были в доме О’Хара законом.

— Да, сэр, — ответил конюх и притронулся к шляпе.

Не успел он вымолвить эти слова, как кобыла рванула с места и в следующую секунду и она, и ее всадник, растворились в сумерках.

— Будь я проклят… — пробормотал конюх и направился к карете.

Дженни мчалась галопом через вересковую пустошь. Она летела, как ветер, и, казалось, заразилась нетерпением от своего хозяина. Он низко пригнулся к ее шее, придерживая одной рукой шпагу герцога и управляя другой — так они проскакали мили три. Затем, желая сберечь силы перед долгой дорогой, он немного придержал Дженни и она перешла на легкий галоп. Кобыла была в прекрасной форме и так и стлалась над землей размашистым шагом. И, хотя была слишком хорошо вымуштрована, чтоб ослушаться хозяина, по легкому пряданию ушей Карстерс догадался, что ей так и не терпится проявить себя в полную силу. Они свернули на ту самую дорогу, по которой сегодня днем ехала Диана. Дженни легко и стремительно летела вперед, поглощая ярд за ярдом. Вот они свернули с дороги, промчали через поле, оказались на другой, ведущей к западу. На пути гребнем встал кустарник, но кобыла, грациозно подобрав ноги, перемахнула через препятствие, словно птичка, и снова пустилась вскачь по дороге.

Ее чуткие уши прислушивались к каждому звуку, в том числе и шепоту Джека, который еле слышно приказывал ей:

— Потише, Дженни! Не спеши, малышка!

Она вся так и дрожала от возбуждения, но, подчиняясь его воле, затрусила медленней, и так продолжалось с полчаса.

Карстерс ритмично поднимался и опускался в седле, стараясь не задевать шпорами ее лоснящиеся бока. Было уже, наверное, около семи, и Джек озабоченно сдвинул брови. Дженни, конечно, сделана из стали и быстра, точно молния, но выдержит ли она? Ведь он еще никогда не испытывал ее на таких расстояниях. Однако сейчас была дорога каждая секунда — надо попасть в Андовер пока еще не слишком поздно.

Если Трейси захватил Диану где-то в четыре или около того, тогда тяжелой карете потребуется, минимум часа четыре, чтобы добраться до Андовер-Корт. Дженни может преодолеть это же расстояние часа за два с половиной с короткими передышками, а значит, он должен прибыть туда ненамного позднее их.

Мысль о Диане, оказавшейся в руках этого негодяя, мучила Джека несказанно — Диана в страхе, Диана в отчаянии… Совершенно неосознанно он вдавил шпоры в гладкие бока лошади и Дженни снова пустилась стремительным галопом. Казалось, она так и плывет над землей. Карстерс старался не понукать ее, слегка придерживал поводья, а в остальном целиком положился на ее силу и волю. И они мчались вперед, то по усыпанным листвой дорожкам, то через поля и буераки. Недаром целых два года изучал эти края Карстерс — он ни разу не ошибся, зная, куда именно свернуть, ни на минуту не сомневаясь, что придерживается верного направления. Все вперед и вперед, мимо спящих деревень и безлюдных полей, густых лесов, вверх по холму и вниз, в долину, не выпуская из рук поводья, не сводя глаз с дороги, что простиралась перед ними, лишь изредка поглядывая по сторонам в поисках нужного поворота или объезда.

Примерно через час такой скачки заныло плечо — напомнила о себе рана. Но он лишь плотней сжал губы и продолжал скакать.

Кобыла попала копытом на камень и споткнулась. Рука Джека удержала ее в ритме, мускулы на ней вздулись, голос хозяина подбодрил Дженни и она продолжила путь. На этот раз она не противилась, когда Джек пытался придержать ее. Он еще ниже пригнулся к дымящейся от пота шее и что-то ласково и еле слышно шептал ей на ухо.

Дженни ответила низким переливчатым ржанием. Она никак не могла понять, зачем он заставляет ее так долго мчаться легким галопом сквозь непроницаемую ночную мглу, что окружала их со всех сторон. Однако она понимала — таково желание хозяина. И похоже, он ей доволен. Она и дальше бы мчалась с той же быстротой, но он заставил ее пройти шагом минут пять, пока они не оказались возле пустоши, которую он хорошо знал. Было уже совсем поздно, и Джек тронул бок кобылы коленом, призывая ее показать, на что она способна, и побуждая перейти в галоп. Снова пригнулся к гриве, всматриваясь в непроглядную тьму. Перед ним простиралась равнина, покрытая мелкорослым кустарником, и Дженни ринулась вперед, удвоив скорость.

Рукой и голосом он подбадривал ее и так они мчались и мчались. Было уже, должно быть, половина девятого, и Карстерс знал, что оставшееся расстояние они могут преодолеть за час. Карета с герцогом уже, должно быть, прибыла, о том, что может произойти с Дианой дальше, он старался не думать.

Прошло еще полчаса, и Джек услышал, что дыхание Дженни стало прерывистым и учащенным и снова немного придержал ее. К этому времени они уже съехали с вересковой пустоши на дорогу, которую он прекрасно помнил и знал, что находится теперь примерно в десяти милях от Уинчема. Еще миль пять, если по прямой. Он понимал, что Дженни необходимо дать передохнуть, а потому натянул поводья и спешился.

Ноги Дженни дрожали, по шелковистой шкуре катился пот. Она уткнулась носом ему в ладонь. Джек нежно потрепал ее по шее, почесал за ухом и тогда она, ласково облизав ему лицо, задышала ровнее.

И снова он оказался в седле, и снова летели они во тьме, пожирая мили.

Оставив Уинчем справа, Карстерс свернул на запад, а потом — на северо-запад. Дорога пошла на подъем, до Андовера оставалось две мили…

Дженни снова споткнулась и перешла на шаг. Хозяин потрепал ее по гриве и она опять прибавила ходу.

Он понимал, что силы ее почти на исходе, но продолжал гнать вперед. Она покорно подчинялась его руке, хотя дыхание вырывалось уже со всхлипыванием и свистом, а глаза налились кровью.

Наконец впереди показались высокие железные ворота, наглухо закрытые. Джек остановил лошадь и пошел пешком, отыскивая в изгороди лазейку, через которую могла бы протиснуться Дженни.

Его светлость сделал знак лакеям, и Диана с замиранием сердца увидела, как они выходят из комнаты и притворяют за собой дверь.

Она сделала вид, что хочет съесть персик и, взяв его с блюда, стала очищать дрожащими негнущимися пальцами. Трейси, откинувшись в кресле, наблюдал за ней сквозь полуопущенные веки. Он видел, как она доела, наконец, персик и встала, опершись одной рукой о высокую резную спинку кресла. Затем она заговорила, и на этот раз в голосе ее уже не было и следа наигранного спокойствия.

— Что ж, сэр, я поужинала и теперь заявляю, что просто умираю от усталости. Прошу предоставить меня заботам вашей домоправительницы.

— Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, дорогая, — протянул герцог, — если бы таковая у меня имелась, эта самая домоправительница.

Диана иронически подняла бровь.

— Но, полагаю, у вас имеется хотя бы служанка? Я хотела бы лечь спать, раз уж мне предстоит остаться здесь.

— Все у вас будет, дитя мое, всему свое время. Однако не спешите лишить меня вашего обольстительного общества… — с этими словами он поднялся и, взяв ее за руку, подвел к дивану с низкой спинкой, стоявшему в другом конце комнаты.

— Если вы собрались что-то сообщить мне, ваша светлость, то умоляю, отложите это до завтра. Сегодня я не в состоянии.

Он рассмеялся.

— По-прежнему холодна, как лед, моя прелесть!

— Другой я не буду, сэр.

Глаза его сверкнули.

— Вы уверены? Что ж, придется доказать, что вы ошибаетесь, дорогая. Можете меня любить или ненавидеть, как угодно, но с этой маской ледяного равнодушия вам придется расстаться. Позвольте обратить ваше внимание, вон там, сзади, очень удобный диван.

— Вижу, сэр.

— Так садитесь.

— Не стоит, сэр. Я здесь не останусь.

Он шагнул к ней и на лице его было при этом такое выражение, что Диана немедленно опустилась на диван.

Герцог улыбнулся и кивнул.

— Вы поступили очень разумно, Диана.

— Что дало вам основание обращаться ко мне столь фамильярно, сэр? — в голосе ее снова звенел лед.

Трейси опустился на диван рядом с ней, закинул руку за спинку, пальцы его касались плеча девушки. Диане понадобилось все самообладание, чтоб не вскрикнуть. Она чувствовала себя совершенно беспомощной, загнанной в ловушку, и нервы ее были на пределе.

— Ну, довольно, девочка. Хватит играть словами. Подумайте хорошенько, стоит ли на меня сердиться?

Она сидела неподвижно и прямо и молчала.

— Я люблю вас… О, вы опять содрогаетесь. Но однажды… Наступит день и вы станете относиться ко мне иначе.

— И вы называете это любовью, ваша светлость? — воскликнула Диана, терзаемая страхом и чувством полной беспомощности.

— Ну, во всяком случае, чем-то вроде того, — невозмутимо ответил он.

— Да помоги вам тогда Господь! — снова содрогнулась она, думая о том, другом, чья любовь была совсем иной.

— На все Его воля, — вежливо согласился герцог. — Однако мы отвлеклись от темы. Условие таково: вы можете немедленно, сейчас же получить ключ… и удалиться в свою комнату… но прежде должны обещать, что завтра же, слышите, завтра же, мы поженимся.

Она побелела и собралась было встать, но тонкие белые пальцы впились ей в плечо и заставили остаться на месте.

— Нет, дорогая. Ничего не выйдет, сидите тихо.

Самообладание начало покидать Диану, она старалась стряхнуть с плеча эту ненавистную руку.