— Вежлив! Могу представить! Старое чучело… И это после того, как ты спас его дочь! Так это он тебя вывел из равновесия?
Карстерс рассмеялся.
— И он, и я сам. Он… видишь ли, начал читать мне мораль… О! Впрочем, вполне добродушно… ну, о том, сколь ошибочен мой путь и… о, Боже, до чего же больно!
— А потому самое лучшее — отправиться прямо сейчас ко мне.
Милорд открыл рот, чтоб возразить, но встретившись с гневным взором Майлза, промолчал.
— Вы что-то хотели сказать? — ехидно спросил Майлз и в глазах его вспыхнул огонек.
— Нет, сэр, — робко ответил Джек.
— Так едем?
— Как желаете.
О’Хара радостно вскочил на ноги.
— Ну и молодец! Господи, а я-то уже было испугался… Да надевай же ты второй сапог, а я тем временем пойду погляжу, куда запропастился этот твой шельмец Джим! — и он поспешно вышел из комнаты на поиски Джима, который, предвидя результаты переговоров, уже запихивал баулы и саквояжи в карету.
Полчаса спустя, завершив adieux[22], милорд с Майлзом уже ехали по направлению к Турз-хаус в сопровождении кареты с Джимом и багажом.
Какое-то время они скакали молча, изредка обмениваясь лишь ничего не значащими ремарками о непогоде и славной форме, в которой пребывала любимица Карстерса Дженни. Мысли Джека, как хорошо понимал его друг, были целиком сосредоточены на том, что он оставил позади. Прощание с Дианой получилось более чем заурядным — по крайней мере, она ничем не дала понять, что Джек для нее нечто большее, чем просто знакомый. Ему она показалась слегка расстроенной и ушедшей в себя. Рука, которую он поцеловал, была безжизненной и холодной, улыбка — милой, но отрешенной. Он понимал, что удерживал ее руку в своей на секунду дольше, чем предписывают приличия, и опасался, что сжимал слишком сильно, когда поднес к губам. Интересно, заметила ли она?.. Одна надежда и утешение, что, когда он скроется из виду, ее маленькие пальчики все еще будут ощущать это пожатие. И если бы он видел, с какой страстью начала она целовать каждый свой пальчик потом, боясь пропустить место, к которому только что прикасались его губы, на сердце у Джека значительно полегчало бы.
Он не ошибся, она действительно замкнулась, целиком ушла в свою раковину, уязвленная тем, что называла слепым мужским упрямством. Ведь она открыла ему свое сердце, предложила ему себя со всей безыскусностью и откровенностью, забыв о хороших манерах и правилах приличия. Она отчаянно боролась за свое счастье, отбросив все предрассудки и мысли о девичьей скромности, а когда позднее осознала это и попыталась представить, что он теперь о ней думает, то моментально залилась краской и тут же осудила себя за пренебрежение приличиями. В ужасе от того, что он может теперь о ней подумать, подавленная внезапным приступом стыдливости, она держалась с Джеком еще холоднее, чем намеревалась. Но, несмотря на всю эту показную холодность, как же страстно надеялась она, что он почувствует ее любовь, — и это было единственное, чего ей хотелось. Воистину неисповедима природа женщины!..
Однако как мог понять ее противоречивые чувства Джек, ненаделенный женской чувствительностью и интуицией?.. Он знал лишь одно: что обидел ее, сделал больно, и что она, замкнувшись, уже вряд ли выглянет из этой своей раковины. Да и как он мог понять ее, если она порой сама себя не понимала…
Размышляя о той быстроте, с которой разгорелась их любовь, он вдруг испугался, что так же скоро она может и угаснуть, по крайней мере, у Дианы. Он твердил себе, что такой исход будет лучше всего и в то же время прекрасно знал, что это последнее, чего бы ему хотелось. Одна мысль о том, что Диана вдруг станет к нему равнодушна, заставила Карстерса больно прикусить нижнюю губу и еще крепче сжать поводья.
О’Хара, исподтишка косившийся на окаменевший профиль друга, размышлял о другом: сможет ли его светлость вынести столь утомительное путешествие. Он знал о несгибаемом мужестве Карстерса, однако, опасался, что поездка может оказаться слишком тяжела для его еще не окрепшего организма.
Он был достаточно умен, чтобы не пытаться вывести друга из задумчивости, и продолжал хранить молчание, проезжая мимо полей, поросших высокой, по колено, травой, в которой там и сям виднелись конский щавель и маки; мимо высоких рядов кустарника по обе стороны дороги; вверх по холму, затем вниз, в долину — и все в молчании.
Вскоре О’Хара немного отстал от друга, чтобы следить за ним не слишком явно — никогда прежде не видел он на лице Джека столь мрачного выражения. Тонкие брови почти сошлись у переносицы, губы плотно сжаты, подбородок выдвинут вперед, а глаза, устремленные в пустоту, поверх нервно прядающих ушей Дженни, казалось, видят все и не видят. В одной руке он крепко сжимал хлыст, другой механически управлял лошадью.
О’Хара вдруг поймал себя на том, что восхищается гибкой грацией этого человека, его прямой спиной и великолепной манерой держаться в седле.
Внезапно, словно почувствовав на себе его взгляд, милорд полуобернулся и встретился глазами с Майлзом. Слегка пожал плечами — казалось, этот жест помог отогнать печальные мысли — и улыбнулся.
— Прости, Майлз! Угрюмый я малый.
— Может, плечо беспокоит? — тактично предположил О’Хара.
— Н-нет… Я его почти не чувствую. Просто дурные манеры и скверный характер.
И далее Джек принялся шутить и развлекать друга разными историями, и если смех его казался порой вымученным, то присущего ему остроумия оказалось достаточно, чтобы поддерживать Майлза в веселом расположении духа на протяжении нескольких миль.
Ко времени, когда они прибыли в Турз-хаус, губы у Карстерса подозрительно побелели, а между бровями снова залегла морщинка — на этот раз от боли. Однако он все же сумел приветствовать леди О’Хара с подобающей элегантностью и даже отпустить в ее адрес три цветистых комплимента прежде, чем О’Хара, подхватив друга под руку, не увел его наверх, в предназначенную для гостя комнату, где тот мог отдохнуть перед обедом.
Вскоре после них подъехал и Джим. Он был вполне доволен всем увиденным, особое одобрение вызвало стойло для Дженни. Поборов приступ ревности, он уже примирился с существованием Майлза в качестве близкого друга хозяина. И был весьма доволен, что тот остановился у него в доме вместо того, чтобы скитаться по округе.
В пять ударили в гонг и милорд сошел вниз в нарядном, отделанном золотом и серебром камзоле и с твердым намерением быть веселым и внимательным собеседником, как того требовало событие, словно и не существовало на свете Дианы, способной перечеркнуть жизнь мужчины.
Ибо не напрасно в течение долгих шести лет боролся он в одиночестве против целого мира. Опыт и выучка помогали скрывать истинные чувства под постоянной маской бесстрашия и беззаботности; никогда ни на секунду не показывал он, что обижен или угнетен, никогда не расставался с обликом самого беспечного на свете человека. Эта выучка выручила и сейчас, и даже О’Хара был удивлен видеть его в столь радужном настроении после всего, что произошло. Леди Молли пребывала в полном восхищении от гостя, любовалась его внешностью, изумительными изысканными манерами и с легкостью и удовольствием погрузилась в тенеты его очарования.
Наблюдая за ними, О’Хара с удовлетворением отметил, что его маленькая женушка действительно прониклась симпатией к милорду. Факт сам по себе удивительный, поскольку угодить ей было далеко не просто, и многие друзья и знакомые Майлза принимались если не совсем холодно, то по крайней мере без всякой теплоты.
О’Хара придвинул другу графин.
— А у меня новость, которая, уверен, будет тебе любопытна, — заметил он.
Карстерс вопросительно приподнял бровь.
— Да. Его светлость герцог Андоверский только что соизволил отправиться в Париж.
Карстерс кивнул.
— Естественное желание отсидеться в тени после вашей небольшой стычки.
— Разве может такой человек держаться в тени?
— Ты хочешь сказать, что знаешь его лучше меня? Так да или нет?
— Скорее, нет. Он должен всегда быть на виду, всегда первым! Будь он проклят!
Милорд слегка удивился.
— С чего это ты? Когда это он успел перебежать тебе дорогу?
— Он посмел поднять руку на моего лучшего друга!
— Это была случайность.
— А теперь занялся Диком. Мне кое-что известно…
Карстерс насторожился и поставил стакан на стол.
— Диком? Но каким образом?
О’Хара, кажется, уже жалел, что проболтался.
— Да нет… Просто не нравится он мне и все тут.
— Что Трейси ему сделал?
— Пока ничего особенного. Просто он и этот его никчемный братец, видно, вознамерились выжать Дика досуха.
— Роберт?
— Эндрю. Роберта я почти не знаю.
— Эндрю… Но ведь он еще ребенок…
— Теперь вырос и превратился в молодого франта и мота, каких свет не видывал. Похоже, Дик оплачивает за все их долги.
— Дьявольщина! Но с какой стати?
— Бог его знает. Думаю, по настоянию Лавинии… Ведь всем известно, что именно с этой целью Трейси познакомил сестру с вами обоими.
— Глупости! Мы сами волочились за ней. Она как раз только что окончила школу и…
— Именно! Ну, и кто же вас познакомил, как не Трейси?
Карстерс, опершись локтями о стол и вертя в пальцах бокал, глядел куда-то в пустоту задумчивым взглядом.
— И много ли у них долгов?
— Не знаю, не скажу. И вообще, выяснилось это совершенно случайно. Ведь эти Бельмануары не привыкли себя стеснять ни в чем.
— Да и мы тоже. Не стоит так уж осуждать их, Майлз!.. Мне, разумеется, известно, что именье Бельмануаров заложено, но кто бы подумал, что дело зашло так далеко!
— Да уж! Однако денег Дика вряд ли хватит на удовлетворение аппетитов этой парочки. Они у них просто текут рекой — на игру и хорошеньких женщин.
"Черная моль" отзывы
Отзывы читателей о книге "Черная моль". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Черная моль" друзьям в соцсетях.