— Вот оно что!.. Он, видите ли, думает!

Джим подошел к хозяину.

— Позвольте ехать с вами, сэр… Честное слово, я вам ни чуточки не помешаю. Буду ехать сзади и все такое… Но одного вас ни за что не отпущу. Вы можете… свалиться… в обморок, сэр.

— Должен предупредить, что компаньон из меня получится малоприятный! — заметил Карстерс с коротким злобным смешком.

— Понимаю, сэр, вы чем-то расстроены. Так вы позволите ехать с вами?

Милорд, хмурясь, взирал на него какое-то время, потом вдруг сдался.

— Как хочешь.

— Спасибо, сэр, — и Солтер снова занялся багажом, перевязал веревкой один из саквояжей и поставил его у двери, быстро заполнил второй. Кипа белья таяла на глазах, пока все рубашки не оказались уложены, и тогда он нырнул в гардероб, откуда вскоре появился с целой охапкой плащей и сюртуков.

Довольно долго сидел милорд совершенно неподвижно, уставившись в одну точку. Затем подошел к окну, выглянул, постоял немного, снова вернулся к креслу. Искоса наблюдавший за ним Джим заметил, что гневный блеск в глазах угас и что хозяин его выглядит еще более измученным, чем прежде.

Какое-то время Карстерс изучал свои ногти. Потом вдруг заговорил:

— Джим…

— Да, сэр?

— Знаешь, я вскоре… снова поеду за границу.

Если бы вместо этого Карстерс заметил, что день сегодня выдался славный, это вызвало бы больше удивления у слуги.

— Вы хотите сказать, мы, сэр?

Джек покосился на него и на губах возникло подобие улыбки.

— А ты поедешь со мной, Джим?

— С вами — куда угодно, сэр.

— А как же маленькая девушка из Фиттеринга?

Солтер отчаянно покраснел и забормотал нечто нечленораздельное.

— Ты что, считаешь, я совсем ослеп, мой дорогой друг? Думаешь, я не знаю?

— Гм, сэр… э-э… ну, в общем, да, сэр…

— Ну разумеется, знал! И ты готов бросить ее, чтоб ехать со мной?

— Я вас ни на кого не променяю, сэр.

— Ты уверен? Мне не хотелось бы лишать тебя маленьких радостей, Джим.

— Женщины — это еще не все, сэр.

— Вот как? А я-то думал, что все… или почти все, — задумчиво и печально заметил милорд.

— Нет, я очень люблю Мэри и все такое. Но и она знает, что я все равно поеду с вами.

— Знает? И ты полагаешь, это вполне честно по отношению к ней? Нет, сдается мне, все же не стоит таскать тебя за собой через весь континент.

— Только не оставляйте меня, сэр! Вы не оставите, правда? Вы же не… поедете один? Я… я… я вам просто не позволю!

— Боюсь, что пока мне без тебя не обойтись. Но если передумаешь, скажи. Обещаешь?

— Ах, сэр, это я-то передумаю!.. — В ухмылке Джима сквозила ирония.

— Я достаточно эгоистичен, чтоб надеяться, что не передумаешь, никто другой не сможет выносить мой жуткий характер. Будь добр, помоги мне это снять, и скорее!

— Я никогда не передумаю, сэр. А что касается характера… то я не возражаю.

— Нет, ты просто замечательный парень, Джим. Теперь подай бриджи. Спасибо.

Джек уже надел шелковые панталоны в обтяжку и стал влезать в сапоги.

— Нет, не эти, Джим, другую пару! — он привалился к столу и забарабанил пальцами по спинке кресла.

Тут в дверь постучали. Карстерс нахмурился и вздохнул.

Джим подошел и приоткрыл дверь.

— Хозяин тут? — раздался такой знакомый голос.

При звуке его лицо милорда сразу просветлело, а Солтер отступил в сторону, пропуская посетителя.

— Входи, Майлз!

Огромный ирландец вошел и окинул взглядом комнату, заваленную вещами. Слегка приподнял брови при виде самого Джека и устремил на него вопросительный взгляд.

Милорд подтолкнул ногой кресло.

— Садись, друг мой! А я думал, ты в Лондоне.

— Был в Лондоне. Но вчера привез домой Молли, мою ласточку, тут и узнал, что ты собираешься уезжать.

— Ну и?

— Ну и не собираюсь снова дать тебе ускользнуть сквозь пальцы, как когда-то, а потому сразу примчался. Ты ведь все время так и норовишь удрать куда-то, Джек.

— Что бы ни случилось дальше, непременно навещу тебя.

— Да. А потому едем прямо сейчас… У нас и останешься.

— О, нет!

О’Хара бросил шляпу и хлыст на стол и со вздохом вытянул ноги.

— Поедешь, куда денешься! Джим, там на улице ждет карета, так что можешь выносить вещи.

— Оставь все где есть, Джим. Это конечно страшно любезно с твоей стороны, Майлз, но…

— Оставь свои «но» при себе, Джек. Я все решил.

— Но я тоже решил! И действительно не могу…

— Мальчик мой дорогой, ты останешься с нами до тех пор, пока полностью не поправишься, иначе я немедленно собью тебя с ног и потащу силой.

В глазах Джека мелькнула улыбка.

— Звучит устрашающе! Однако, умоляю, не стоит поднимать столько шума из-за какой-то жалкой царапины! Поправлюсь, надо же!

— Да ты выглядишь совсем больным. И знаешь, Джек, нечего хмуриться и строить недовольные гримасы. Все решено!

Дверь за Джимом тихо затворилась. Карстерс покачал головой.

— Я не могу, Майлз. Ты должен понимать, это совершенно невозможно.

— Ерунда! Ни один из приехавших в Турз-хаус о тебе не услышит и не узнает. Будешь сидеть тихо, как мышка. Но ехать ты должен!

— Но, Майлз!..

— Джек, не дури! Я хочу видеть тебя в своем доме, и Молли тоже. Это не ловушка, и нечего смотреть так испуганно.

— Я и не боюсь. И действительно, очень благодарен, но… не могу. Должен ехать за границу, и немедленно.

— Что?!

— Да, я еду.

О’Хара выпрямился.

— Вот оно, началось! Так я и знал!..

— Что знал?

— Мы обнаружили, что вы влюблены в мисс Диану.

— Глупости!

— А она — в вас.

Джек молча смотрел на него.

— Ах, ладно! Бестактный осел! Но эти мои манеры и поведение оправдываются желанием разрушить ту стену, которой ты себя окружил, Джек. И знаешь, Джек, как это обидно, когда тебя держат на расстоянии, словно какого прокаженного! Не хочу вмешиваться в твои личные дела, но только, ради Бога, не обращайся со мной, как с каким-то посторонним!

— Прости, Майлз. После шести лет отчуждения не так-то просто довериться кому-то, — с этими словами Карстерс влез в сюртук и поправил галстук. — Если хочешь знать правду, так… Да, я уезжаю из-за Дианы.

— Ну, конечно! Ты в нее влюблен!

— Похоже, что так.

— Тогда какого дьявола не попросишь стать твоей женой?

— Почему не прошу? Но как и что я могу предложить ей? Обесчещенное имя? Ведь я люблю ее так сильно… — он с горечью рассмеялся. — И ты тоже хорош, задаешь такие дурацкие вопросы! Чудную партию я из себя представляю! Nom d’un nom[21]. За кого ты меня принимаешь?

О’Хара поднял глаза на его искаженное мукой лицо.

— За молодого идиота, строящего из себя рыцаря! — ответил он.

Снова короткий сердитый смешок.

— Хорош я буду, делая, к примеру, такое предложение: «Мадемуазель, прошу вашей руки. Вы видите перед собой дурака и неудачника. Я начал свою жизнь с мошенничества за картами, а затем…» О, мне кажется, я повторял эти слова сотни раз многим людям! И полностью готов к презрению, которым… — тут он умолк, вспомнив о своем недавнем разговоре с мистером Болей.

— Ерунда, Джек…

— Нет, не ерунда. У меня только одно достоинство… всего одно.

— Интересно, какое же?

Милорд громко рассмеялся.

— Я хорошо одеваюсь.

— И еще лучше фехтуешь, насколько я помню.

— К тому свои причины. Кстати, еще один недостаток. Какая женщина пойдет замуж за мастера фехтования? О, Бог ты мой, во что я превратил свою жизнь!.. — он пытался засмеяться, но не смог.

— А мне кажется, мисс Ди согласилась бы.

— Ее никогда не попросят, чтобы тем самым не унизить, — последовал гордый ответ.

— Но, Джек, дорогой, ты, видно, забыл, что являешься графом Уинчемом…

— Спасибо за напоминание! Нет, Майлз, графом-наследником станет сын Ричарда, а не мой…

О’Хара изо всей силы грохнул кулаком по столу.

— Черт бы побрал этого Ричарда с его сынком!

Милорд взял усыпанную драгоценными камнями булавку и, подойдя к зеркалу, начал прилаживать ее. Друг следил за ним мрачным взглядом.

— Снова залез в свою раковину? — проворчал он.

Карстерс, слегка склонив голову набок, любовался эффектом, который производила булавка. Потом подошел к другу.

— Майлз, дорогой, вся суть в том, что я по своей натуре неисправимый скептик. Сам привык стелить себе постель и, полагаю, сам же должен на ней и спать.

— И это ты говоришь мне, тому, кто всегда готов подсобить тебе постелить ту самую кровать?

Карстерс сел и начал натягивать сапог.

— Думается, придет день, и мы вцепимся друг другу в глотки, — радостным тоном предположил он. — Кстати, я говорил тебе, что не далее, как сегодня, уведомил мистера Болей о своем ремесле?

Майлз так изумился, что гнев моментально оставил его.

— Надеюсь, ты не сказал ему, что был разбойником? — воскликнул он.

— Именно это и сказал. Почему бы нет?

— Почему бы нет? Господь Спаситель! Ты что же, вознамерился выкладывать всякому встречному и поперечному, кто ты есть? Нет, ты точно сумасшедший, Богом клянусь!

Карстерс вздохнул.

— Боюсь, ты так ничего и не понял.

— Чего уж тут понимать! Еще один приступ дурацкого рыцарского благородства, разве нет?

— Рыц… О, нет… Просто не мог позволить ему думать обо мне, как о благородном джентльмене. И знаешь, в целом он воспринял это вполне нормально и был так невероятно вежлив…