— Вы решили, что это лучший выход из ситуации, мисс Дэвис? — задает свой вопрос телеведущий.

Смотрю на него, будто он стеклянный. Словно нет ничего и никого вокруг. Кажется, я не спала нормально около двух недель. Голова как в огне. Немного покрасневшие глаза от дыма электронной сигареты, которую я не выпускала из рук все время, пока не начался прямой эфир, теперь страшно щиплет. А ведь раньше я не курила. Раньше вообще все было не так.

Я моргаю. Как же я устала. Устала от этих глупых программ, от этих назойливых журналистов с их бесконечными вопросами, от количества сверкающих любопытством глаз, устремленных на меня двадцать четыре часа в сутки.

Его нет, но о нем уже начали слагать легенды. Я поступила правильно. Мне все так говорят. Подруга, мама, сокурсники, даже куратор в университете сказал мне это: «Все верно, Дженни, не переживай, ты молодчина. Такой… как он, не мог продолжать это. Его следовало наказать давно».

Тогда где вы были все это время? Где, черт вас подери? Я нуждалась в вашей помощи, вы закрывали глаза, я молила вас помочь мне. Неужто было трудно просто перехватить его руку, когда он снова и снова выдергивал меня из моей привычной жизни? Я не хотела всего этого. Так не бывает. Не каждый способен вынести подобный шквал эмоций, и не имеет значения, силен человек или нет. Это все равно больно, черт, это очень больно. Особенно… если ты понимаешь… что ищешь его глаза в толпе. Его сияющие яркие зеленые глаза, которые столько тебе принесли. Ищешь, но страшно боишься встретиться с ним взглядом. Ведь этого быть не может.

— Да, — прочищаю горло, тихо кашлянув в ладонь, — я так считаю, — гордо вскидываю подбородок и устремляю решительный взгляд прямо в камеру. — У меня получилось доказать всем, что бояться мужчин, подобных… — сглатываю комок, — подобных мистеру Стайлсу, не нужно. На любого можно найти управу, и он — не исключение. То, что случилось со мной…

— Но ведь у вас теперь масса проблем с семьей мистера Стайлса, — перебивает меня телеведущий, и я хмурю брови. Ненавижу хамов. — Мистер Стайлс-старший поклялся стереть вас в порошок, вам не страшно связываться с владельцем огромной компании, Джен?

Хочется сказать: «Поздно. Я уже связалась», но вместо этого я некоторое время молчу, а после произношу твердым голосом:

— Нет, я не боюсь его. Всем известно, случись со мной что-то неприятное, это будет списано на месть мистера Стайлса.

— Хорошо, мисс Дэвис, — кивает мужчина и опускает взгляд, чтобы тут же вновь посмотреть на меня и задать очередной вопрос. — Вы ведь учитесь на психологическом отделении университета Суффолк. Пытались ли вы за время знакомства с мистером Стайлсом, я сейчас говорю, конечно, о Гарри… Так вот пытались ли вы анализировать его? Поступки, поведение, причины. Я хочу сказать, что мистер Стайлс повел себя некорректно и довольно грубо. Вероятно, от тюремного заключения его спасло лишь то, что вы сделали. — Почему он не говорит прямо? Ходит вокруг да около, будто никто не знает, что я сделала. — Однако в этой ситуации страшнее всего то, что у полиции нет прямых улик. По сути, мистер Стайлс ничего вам не сделал. Вы уверены, что…

— Я уверена, — чеканю слова, после этого вздыхаю полной грудью и отвечаю на первую часть вопроса, а перед глазами медленно всплывает образ Гарри: — Я анализирую людей всегда. Это моя жизнь. Я действительно не жалею, что поступила учиться на этот факультет. Психология дается мне легко. Вот только мистер Стайлс… — я вдруг понимаю, что на глаза наворачиваются слезы.

Нет-нет, только не сейчас. Никто не должен знать, что я нагло лгу, ведь моя мать смотрит этот эфир. Она смотрит на меня. Черт. Она и так догадывалась, но я не хочу слышать это от кого бы то ни было. Как раз тот случай, когда нельзя произносить вслух. Мой синдром не имеет отношения к тому самому «стокгольмскому», все гораздо запутанней, все до жути паршиво. Моя клетка не всегда заключалась в четырех стенах. В большей степени, я была на свободе, но его глаза неустанно следили за мной. Он был повсюду. Как и его запах, он обволакивал меня всегда и везде. Ненавижу этот запах.

Ложь…

— Я хочу сказать, что мистер Стайлс не являл собой пример человека с отклоненной психикой. Никакого жуткого диагноза ему не выдвинуть. Он просто… просто мужчина, у которого с детства было все. Он привык к этому. Эгоизм. Только и всего, — произношу, резко вскинув на телеведущего глаза. Абсолютно холодные глаза. Сдержалась. Не плачу.

По залу проходит легкий шум, и я невольно смотрю на пришедших зрителей. Все таращатся на меня в ответ. Да, это нормально. История со Стайлсом нашумела. Хотя вот вывод телеведущего насчет возможного тюремного заключения Гарри немного преувеличен.

— По-вашему, мисс Дэвис, это эгоизм мистера Стайлса подсказал ему преследовать вас? Вы правда так думаете? — «Что за сукин сын?». — Или, быть может, он — жестокий человек, у которого нет никаких моральных принципов?

Я еще раз глубоко втягиваю воздух и говорю на выдохе:

— Он странный человек. Этого нельзя отрицать… Вы ведь ничего не знаете, — вдруг само собой срывается с моих губ, когда я перевожу на телеведущего тяжелый взгляд. — Мистер Стайлс имел все шансы исправиться, если бы не оступился. Думаю, стоит «поблагодарить» его отца, который подтолкнул сына, а заодно и меня, к совершению роковой ошибки. Да, я жалею, что сделала это, но лишь потому, что ни один человек не должен быть жесток в отношении другого.

Молчание, повисшее в студии, выводит меня из задумчивости, и я вновь невольно поглядываю на дверь. Уже в третий раз за эти пятнадцать минут. Кажется, прошла вечность, прежде чем я понимаю, что кто-то медленно входит в зал. Дверь не хлопает, потому что темный силуэт мужчины застывает. Он не проходит дальше.

Сердце гулко стучит в моей глотке, отчего я невольно, не осознавая этого, кладу руку на горло, потирая кожу. Глаза до боли всматриваются во мрак, где стоит мужчина в сливающейся с темнотой черной одежде. Он, без сомнений, смотрит на меня. Я чувствую, как мои щеки вспыхивают от этого взгляда. Мгновение. Он делает один шаг вперед, выходя на свет, и я тут же отрываю от него взор, чтобы так и не узнать, кого вижу. Не хочу верить в это. Нет.

— И самое главное, мисс Дэвис, — прорывается голос телеведущего сквозь толщу моих гулких мыслей, — Дженни, скажите, наконец, объявите во всеуслышание, чтобы жители Челси были уверены в совершенном вами поступке. — Пауза. — Что вы сделали, мисс Дэвис? Что вы сделали в тот день?

Секундная заминка и мой голос, будто издалека — приглушенный и пустой:

— Я выстрелила в Гарри Стайлса.

* * *

Все, что я сказала на программе — ложь. Каждое слово — это грязная ложь. Отец Луи Томлинсона заплатил бешеные деньги адвокатам, никто не стал в чем-то обвинять Луи. Виновата была я. Эдгар рассказал на одной из программ о том, как его сын держал меня и Хейли в заточении. Он солгал о том, как Гарри нас избивал, насиловал и тому подобное. Это все было абсолютным дерьмом. Я не знала, как мне поступить, чтобы не сломать свое будущее, и не опорочить память Гарри.

Тогда Найл со своими юридическими навыками придумал все это для программы. Меня воротило от самой себя. От сигарет и новой стрижки. Я даже волосы осветлила, настолько сильно мне не хотелось соответствовать образу той влюбленной Джен. Теперь я была не я.

Зейн тоже немало засветился на TV. У многих возникли вопросы к внезапно «воскресшему» парню. Однако деньги и власть делают почти все: Зейн Малик жив, и это дело замято.

Самое главное, что все верили в то, что Гарри такое ничтожество. И в то, что я — героиня, которая смогла одержать победу над монстром.

Даже моя мама верила, что я не напрасно спустила курок.

Но ведь… это не я…

* * *

Тремя неделями ранее

Бостон. 9:25 мин. Вечер

В госпитале я с Сэмом. Он молчит все это время, пока не подходит офицер, который ранее уже говорил со мной.

Мне не выдвигают обвинений, пока выясняют обстоятельства. Я сижу в оцепенении и смотрю на дверь операционной. Смотрю бесконечно долго. Когда же хоть кто-то выйдет и скажет мне, что со Стайлсом и как он.

— Мисс Дэвис, — окликает меня офицер, вероятно, раз в третий, потому что Блэк легонько треплет меня по плечу. Вздрагиваю. — Мисс Дэвис, у меня новости для вас. Несмотря на то, что вы уверяли, что стреляли в Гарри Стайлса, это преступление на самом деле совершил Луи Томлинсон, который спустя пятнадцать минут после того, как покинул мост, уже был в аэропорту. Очень жаль, но мистер Томлинсон покинул страну. Мы ничего не можем сделать.

Непонимающе моргаю. Меня отвлекает звонок мамы. Она какая-то растерянная.

— Милая, как ты? Я едва дозвонилась до тебя. Ты все время не отвечаешь. А Хейли? Она потеряла телефон? Или что такое? Не понимаю, он у нее отключен. Дочка, ради всего святого… — голос мамы меняется, — Джен, что происходит, я видела Зейна…

Я вздыхаю, извиняясь перед офицером и отходя в сторону.

— Где ты его видела?

— Здесь, в Манчестере. Около недели назад. Я… я так таращилась на него. А он шел с кейсом. Такой в деловом костюме… и его волосы… они… Он другой. Но узнал меня.

— Да, мама. Да, это Зейн. Он жив. Прости, я не могу сейчас говорить.

— Дженни, — отрезает мать. — Ты со Стайлсом? Что между вами происходит?

— Ничего, мам. Просто… — я оборачиваюсь, невольно открывая рот и резко сипло втягивая воздух. Из операционной на каталке, гремящей по полу, вывозят тело. Рука безжизненно свисает с края. Татуировка в виде маленького крестика. Не хочу верить в то, что под этой простыней находится человек, которого… — Мама… мамочка… — оседаю на пол, потому что из моего тела словно вынимают скелет, просто не могу удержаться на ногах, — мама… его… убили…