Я начала снимать маленькую двухкомнатную квартирку (она лишь называлась двухкомнатной, а на деле — большая комната, разделенная тонкой перегородкой) в шестиэтажном доме на Тремонт-стрит, как только поступила в университет Суффолк. Хейли с матерью проживала всего в квартале от меня.

Челси являлся небольшим по количеству жителей пригородом, здесь не всегда было спокойно. Разумеется, происходили неприятные вещи, но об этом не слишком распространялись, потому лично мне нравилось жить в этом месте, и о более крупных городах я не мечтала.

Как и все нормальные студенты, помимо учебных будней, мы позволяли себе вылазки в ночные клубы, как правило, выезжая в Бостон, или просто закатывали тусовку в доме Сэма Блэка, Джонни Крэйга или Джастини Смит — наша компания и сокурсники. Пару раз были и у меня.

Вот в этот солнечный и тихий день, мы с Хейли распрощались на парковке у моего дома, после чего она пошла дальше и вскоре скрылась за деревьями тополиной аллеи. Несмотря на весь оптимизм и хорошее настроение, я была расстроена по поводу самочувствия матери. Мне следовало заскочить к ней, но я так увлеклась болтовней с Хейли, что, только поднявшись к себе, сообразила — мы прошли дом мамы. Именно поэтому, бросив ключи на тумбочку в коридоре, я тут же вынула из внутреннего кармана сумки свой сотовый и набрала знакомый номер. Зажав телефон между плечом и ухом, я принялась снимать ботинки, когда в динамике раздался голос матери:

— Солнышко, прости меня, я помню, конечно помню, что у моей малышки сегодня день рождения, — тут же проговорила мама, — но у меня с утра подскочила температура. Пришлось вызвать доктора. Я уснула после инъекции. Как сурок проспала и теперь мне значительно полегче… Как ты, милая? Уже вернулась домой?

Я прикрыла глаза, глубоко втягивая воздух, чтобы мой голос не выказывал волнения, и ответила, одной рукой расстегивая куртку:

— Мамуль, ты же знаешь, я в порядке. Мы с Хейли только что приехали из университета. Но у меня есть план. — Я выдумывала на ходу, чтобы остаться с мамой и присмотреть за ней. — Что скажешь, если я приду к тебе вечером, и мы отметим мой день рождения?

«Отметим» в моем понимании было — навернуть праздничного торта и выпить горячего чая. Но это только с мамой. С Хейли я, само собой, употребила бы нечто более «веселое».

— Детка, я знаю, что ты собираешься с Хейли на вечеринку, — тут же раскусила меня мама, и я закатила глаза, говоря:

— Эта засранка тебе рассказала, да?

— Не называй ее так, милая, мне совсем не нравятся ваши шутки в адрес друг друга. Я сама позвонила Хейли утром и расспросила о планах на вечер. Девочка даже не поняла, что я спасаю вас обеих от скучнейшего времяпрепровождения. Поезжай с ней в Бостон, повеселись, как следует. Только навести меня, я приготовила подарок.

Нервно цокая, я устало привалилась спиной к стене и, окинув взглядом свое отражение в большой зеркальной дверце шкафа, поплелась в сторону кухни.

— Слушай, мам, ты наверняка преуменьшаешь, я уверена. Тебе плохо, поэтому вечеринка отменяется, — решительно проговорила я.

— Ну уж нет, моя дорогая, зайди ко мне за подарком и проваливай, — тихо посмеиваясь, сказала мама, но вдруг сильно закашлялась.

Я нахмурилась. Мне хотелось поехать на вечеринку, или куда там меня потащит Хейли, но состояние матери оставляло желать лучшего. В итоге, поговорив с ней еще немного, я пообещала прийти вечером и покрасоваться перед ней нарядом, который держала для этого дня.

Платье из кашемира василькового цвета, приобретенное мной еще весной, одновременно нарядное и теплое, открывало ключицы и было заужено книзу, наполовину скрывая колени. Оно мне очень нравилось, и хотя я не страдала «вещизмом», все равно не прикасалась к этому наряду вплоть до сегодняшнего дня.

Решив пока не звонить Хейли и не расстраивать ее раньше времени, я спокойно поужинала, после немного пробежалась по новостям в соцсетях и около шести часов вечера отправилась в душ. Намеренно долго приводя себя в порядок, я после водных процедур тщательно высушила волосы, собрала их на затылке в гладкий хвост и взялась за нанесение макияжа. Долго не мучилась, потому что не любила ярко краситься, к тому же мои темные брови и зелено-карие глаза не слишком нуждались в косметике. Вполне хватало туши для ресниц и чуточку черного карандаша. Но учитывая то, в каком образе я намеревалась отправиться на вечеринку, пришла к выводу, что сегодня можно нарисовать «стрелки» поярче.

Спустя пару бессмысленных часов, за время которых я успела несколько раз умыться и накраситься заново, позвонила Стоун.

— Ита-а-ак, малышка, ты готова? — спросила она бодро.

Я стояла в коридоре перед зеркалом, полностью «экипированная», и кивнула, отвечая:

— Да, всегда готова. Увидимся внизу через десять минут, идет?

— Давай, я уже выхожу. Такси вот-вот приедет, поторопись.

— Окей.

Погасив свет и проверив содержимое сумочки, я накинула черное пальто, намотала на шею толстый вязанный шарф, за который Хейли меня точно убьет, потому что ненавидит, когда я порчу все грубыми атрибутами, по стилю не сочетающимися с общим нарядом, и выскочила из квартиры.

И вот он — закон подлости. Стоило лишь спуститься вниз и улыбнуться подруге, которая как раз подошла к прибывшему такси, как мой сотовый зазвонил, и я, извинившись перед Хейли, отошла в сторону. Секретов от подруги не было, но она слишком громко болтала с водителем — он как раз опустил стекло.

— Слушаю.

— Мисс Дэвис?

— Да, — я похолодела, предчувствуя неприятности.

— Это доктор Мартинез…

— Мама? Что-то с мамой? — перебила я, но мужчина вздохнул и спокойно ответил:

— Не переживайте, ваша мать уже в порядке. Сможете привезти в больницу ее вещи? У миссис Дэвис был жар, и она вызвала помощь. Я решил, что госпитализации не избежать.

Во рту пересохло от волнения, но я справилась, сглотнула и, узнав, куда ехать, сказала, что скоро буду, а, обернувшись, встретила грозный взгляд Хейли.

— Куда ты собралась? — спросила она, подходя ко мне.

— Прости, милая, — протянула я и подошла к машине, называя водителю адрес дома матери, а после обратилась к Стоун. — Слушай, я сейчас соберу кое-какие вещи и отвезу их в больницу, а ты поезжай на вечеринку… Или куда мы сегодня? — подруга ничего не ответила. — Хей, крошка, я приеду, обещаю. Только скажи куда.

Стоун уселась в такси вместе со мной, надула губы, скрестив руки на груди, но все равно ответила:

— Я достала два VIP-пропуска в «Фелисити»*. Приват-вечеринка. Понятно, что мы будем там не одни, но все равно круто.

— Вау, ты серьезно? — пришлось изо всех сил изображать радость, но, признаться, я искренне удивилась. — Где ты их взяла?

Хейли замялась.

— Ну… э… Сэмми помог.

— Ладно, не рассказывай, неважно. Важно то, что ты сделала это для нас, и я безмерно тебе благодарна.

Я обняла подругу, отмечая ее откровенный наряд — черное короткое платье, выглядывающее из-под тонкого бежевого пальто — и, отодвинувшись, отвернулась, чтобы она не видела, как мне жаль ее расстраивать. Мне следовало быть более благодарной, но меня не хватало на это, когда маме было плохо. Это единственный любимый человек, который есть у меня, и если с ней что-то случится, вряд ли я справлюсь.

Поспешно собрав вещи, я суетливо оглядела квартиру, проверяя, выключила ли свет на кухне, после выскочила из квартиры, пронеслась вниз, игнорируя старый лифт, и выбежала на улицу. Едва не споткнулась на каблуках. К счастью, я не додумалась обуть те неудобные сапожки, в которых трижды падала в университете, и отдала предпочтение ботильонам с более устойчивым каблуком.

До Общеклинической больницы штата, что находилась в Бостоне на Фрут-стрит, мы добрались в молчании, лишь тихая мелодия, льющаяся из динамиков, наполняла салон. Я думала вовсе не о празднике, мне хотелось, чтобы с мамой все было в порядке. Ведь, насколько я знала, анализы, которые она сделала на прошлой неделе, были не слишком обнадеживающими. Мама храбрилась, как всегда. Но я замечала ее бледность и ослабевшее состояние. Потому, уже подъезжая к больнице, я настроилась на то, что допрошу лечащего врача матери с пристрастием. Пусть все мне расскажет. Я имею право знать.

— Хейли, — обернулась я, когда уже выбралась из машины, и подруга пригнулась, чтобы посмотреть на меня. Ее голубые глаза весело сияли, хотя всего пятнадцать минут назад она дулась на меня. — Не натвори глупостей и держи при себе телефон. Я позвоню, выйдешь ко мне.

— Конечно, — кивнула Стоун, откидывая назад свои рыжие кудри, — только поскорее. Думаю, твоя мама в надежных руках и… — девушка умолкла на несколько секунд, а после добавила совершенно искренне: — Мне жаль, Дженни, что так вышло. Если вдруг что-то пойдет не слишком хорошо, просто отпишись мне. Ладно?

— Я позвоню, — повторила я, захлопнула дверцу машины и торопливо направилась ко входу в здание. Вернее, в обход, туда, где была дверь в приемное отделение.

Дежурная медсестра, склонившая голову над бумагами, выглянула из-за стойки ресепшн, отреагировав на звук шагов, и внимательно уставилась на меня.

— Добрый вечер, мэм, я бы хотела навестить свою мать, ее имя Тереза Дэвис.

— Ах да, верно, доктор Мартинез предупреждал, что вы приедете. — Женщина встала. — Идемте со мной, только пальто снимите и оставьте вон там, — медсестра указала мне, куда положить свои вещи.

Я быстро скинула верхнюю одежду, прошла к небольшому кожаному диванчику, что располагался у стены — перед ним стоял журнальный столик — и, бросив пальто на подлокотник, я помчалась вслед за уходящей медсестрой.

— Простите, когда можно увидеть доктора? — спросила я и покосилась на электронные часы, что висели на стене напротив того места, где до этого сидела медсестра. Было почти девять вечера.