Алина Кускова - Через тернии — в загс!

Алла открыла глаза, комната утопала в солнечном свете, значит, Аленка заблаговременно открыла шторы. Она прислушалась: на кухне раздавались голоса, дочь с зятем возились над приготовлением воскресного завтрака. Алла принюхалась, из кухни доносился аромат свежеиспеченных творожников. Антон делал их профессионально, да что там, он делал лучше. Знатоки правы, лучшие кулинары – мужчины. Только они со своей несгибаемой волей и терпением могут сколь угодно долго возиться над приготовлением, казалось бы, простого блюда. Вечно торопящиеся женщины не могут так тщательно перемешивать тесто, по пять минут выбивать ладонями творожный овал и неотрывно следить за тем, как он обжаривается на сковороде со всех сторон. Алла, во всяком случае, точно не могла. Зато Антон это делал в совершенстве. Аленке повезло, у нее такой разносторонний муж, с ним не пропадешь. Муж? Да, нужно скорее построить дом, дочь призналась ей в том, что хочет сыграть свадьбу в деревне. Конечно, очень романтично ночевать на сеновале, но у них нет ни коровы, ни сена для нее, есть фундамент, который ждет своих стен.

Сегодня он должен их дождаться. Уля решил ей помочь, он сам предложил привезти строительные материалы и рабочих, которых станет контролировать Антон, удачно сдавший сессию. У Аленки остался один «хвост» у профессора Смоленского, и ей предстояло хорошенько подготовиться к пересдаче.

Конечно, Ульрих сделал свое предложение не бескорыстно. Он все понял, Алла тоже все поняла. Максим вернулся к своей Эмме и перестал существовать для Аллы как мужчина, теперь она воспринимала его только как начальника, и ни на один поцелуй больше. Обещать что-то конкретное шведу Алла не стала, но тот надеялся и помогал. Алла помощь принимала, надежду не отнимая. Мало ли что еще может случиться в ее жизни? Возьмет и уедет с ним в Швецию. Все равно он живет на две страны. Уля согласился даже на то, чтобы она вышла за него замуж и осталась в России. Алла раздумывала, но не потому, что ждала возвращения блудного Емельянова. Нет, он для нее – отрезанный ломоть с крошками мозгов. Только такой глупый мужик мог клюнуть на мнимый сердечный приступ и снова восстановить отношения со своей бывшей. Двуликий Янус! Он намекнул ей на то, чтобы она немного подождала. Чего собственно? Пока генеральная директорша не откинет свои холеные копыта от очередного сердечного приступа? Алла догадывалась, что у той совершенно здоровое сердце, которое с лихвой выдержит с десяток таких, как она.

Что оставалось делать, чтобы вернуть Максима? Отрезать себе ногу? Он так внимателен к недужным дамам своего сердца. Алла уже стала сомневаться, что их у него только две. Небось, все увечные – его подруги. Или выколоть себе глаз, а у оставшегося выработать косоглазие? Алла вздохнула и потянулась. Ничего, время все лечит, вылечит и ее от этого наваждения. Если послушать тех же знатоков, то любовь – это просто химический процесс, который утихает со временем. Они отводят ему от двух до трех лет – в зависимости от припадочности пациента. Она хоть и ветреная дама, но имеет достаточно умную дочь, которая действует на нее очень отрезвляюще.

Когда Алла пришла с той злополучной корпоративной вечеринки и разрыдалась в присутствии своих домашних, ей пришлось все рассказать Алене. На всякий случай, если вдруг холодным промозглым утром они найдут ее застывшее тело в кровати и не смогут понять, почему она умерла. После того разговора с Аленой Алле стало стыдно за свою слабость, и мысли о кончине она больше не допускала. Дочь вернула ее к жизни одним только замечанием, что, когда Алла помрет, Эмма спляшет на ее могилке. Алла живо представила картину: разодетая в пух и прах (как это слово подходит к моменту!) Эмма вырывает из холмика скромные гвоздички, купленные детьми на последнюю стипендию, и плюет на ее изображение. Этого допустить Алла не могла ни в живом, ни в загробном состоянии. Уж кто-кто, но только не Эмма, которая стала для нее олицетворением вселенского зла. Она сама собиралась плясать, и не на могиле, а на свадьбе собственной дочери и ее расчудесного жениха Антона, баловавшего будущую тещу такими вкусными творожниками. Алла решительно откинула одеяло, села и сунула ноги в тапочки. Сейчас она примет холодный душ, станет веселой и бодрой. И попытается замазать свой красноречивый лоб несколькими слоями тонального крема, чтоб он не болтал лишнего. Карлсон хоть и вернулся, но всегда может улететь обратно. А ей этого очень не хотелось, и не только потому, что она решила закрутить с ним роман перед носом Емельянова и Эммы. Случается же невозможное? Вот она возьмет и влюбится в обаятельного шведа. Сегодня же поедет на дачу и влюбится. «Я люблю Карлсона», – начала свой аутотренинг Алла и пошла умываться. Аленка заподозрила неладное – мама слишком долго возилась с косметикой.

– Надень мой топ, – широким жестом она положила Алле на кровать шедевр портняжного искусства. – Можешь взять мои шорты и похвастаться тем, что у тебя практически нет целлюлита.

– А знаешь, целлюлит появляется только у настоящих женщин, – заметила Алла, накладывая последние штрихи – полтюбика тонального крема на лоб. – У мужчин его не бывает. Догадываешься почему?

– Потому что они не женщины. Ясно, тебе срочно нужен мужчина, – серьезно заявила дочь.

Ульрих сдержал свое обещание и подогнал огромную машину с бревнами. Антон сдвинул на затылок бейсболку и восхищенно уставился на калиброванное чудо плотницкого мастерства. Действительно, любоваться было чем – все бревнышки были одно к одному и пахли смолой и лесом.

– У нас будет настоящий деревенский дом! – произнесла Алла с придыханием.

– К нему нужно обязательно построить баню, – решительно заявил Антон. – Я займусь ею сам. Вот посмотрю, как рабочие будут дом строить, и научусь.

– Я знаю, ты сможешь, – Аленка чмокнула его в щеку, – ты у меня полиглот: глотаешь все подряд – и науку, и бревна. Только пока будешь учиться, про меня не забывай. А то я засохну от тоски.

– Я буду приезжать и поливать тебя своей любовью, – прошептал ей на ухо Антон и поцеловал.

Алла скромно промолчала, что сделаешь? Аленке придется остаться в городе. Конечно, она могла бы поговорить с профессором насчет переноса экзамена на осень, но это будет так некрасиво выглядеть. Как все-таки тяжело просить за себя и своих детей, вот другое дело – за кого-то другого. Она бы обязательно попросила. Но в этом случае у нее язык не повернется. Алла посмотрела на дочь с Антоном, они обнялись, и Тоша пошел помогать разгружать будущий дом. Нужно повернуть свой язык, нужно. Когда приедет Смоленский, а Людмила Александровна сказала, что сегодня он обязательно приедет, Алла подойдет к нему и попросит об одолжении. Пусть дети проведут этот месяц вместе. Разлучать их – преступление.

Алла постаралась себя уговорить всеми возможными методами. Она даже подумала о том, что ее небольшая квартирка станет свободной, и она сможет пригласить к себе в гости кого угодно. Но кого угодно не хотелось, хотелось Емельянова. Снова она думает не о том. Она пригласит в гости Ульриха. Алла же решила закрутить с ним роман. А что? Вон он бежит к ней, такой высокий, загоревший, стройный. Нет, это Смоленский, а рядом с ним Карлсон – маленький, полноватый, словом, мужчина в самом расцвете сил. Она его полюбит? Да, за то, что он очень обаятельный.

– Аллочка! Аллочка, – вопил Ульрих, – как тебе мой калибр?! Ты довольна?

– Очень, – честно призналась Алла и поздоровалась с обоими мужчинами.

Они не стали стоять с ней и направились к Антону с рабочим, чтобы помогать разгружать бревна. Алла осталась стоять с Аленкой, обе восхищались мужчинами, тренирующими свои мускулы.

– Аллочка, – прошептала дочь, – ты не можешь его любить.

– Сердцу не прикажешь, – вздохнула та и мечтательно устремила глаза вдаль.

– Нет, ты только погляди, какой он толстый и маленький, – настаивала дочь.

– Зато у него огромные карие глаза. – Алла очнулась: – Кто это маленький и толстый?

– Твой Карлсон! А ты о ком думала?! Ты же обещала выкинуть Емельянова из головы.

– Я выкидываю, выкидываю. Нельзя же так сразу, нужно постепенно. Почему это я не могу полюбить Улю? Да, у него недостаточно презентабельная внешность, зато у него добрая и чуткая душа. – Швед, будто почувствовал, что о нем говорят, посмотрел на Аллу и послал ей воздушный поцелуй. Смоленский помахал женщинам рукой. – Видишь, – сказала Алла, – он не забывает обо мне ни на минуту.

– Профессор тоже ворочает бревна с мыслями о том, как он утопит меня на очередной сдаче. Еще ручкой машет, душегуб. – Аленка надела солнцезащитные очки. – Нужно спрятать глаза, – пояснила она Алле, – чтобы меньше выражали мое к нему отношение. – Алла задумалась и тоже полезла в сумочку.

Бревна сложили у фундамента, прикинули, как и куда они лягут. Все оказалось высчитано до сантиметра, а сами бревна были пронумерованы. Ульрих пообещал, что завтра привезет рабочих, обязательно заедет за Антоном, и они начнут строительство дома, которое намереваются завершить через месяц. Бригада строителей должна будет собрать так называемую коробку с крышей, окнами и дверями. И в этой коробке можно будет жить летом. Отделочные работы придется перенести на следующий год.

У Аллы не хватило денег. Она и так залезла в долги, но занимать у шведа категорически отказалась. Он привез ей строительные материалы гораздо дешевле их рыночной стоимости, но сделал это за ее деньги. Другие варианты Аллу не устраивали. Она и до этого была независимой и после этого будет. Милостыню будет просить, но у мужчины денег не возьмет. Перед ее глазами предстала страшная картина: Алла в обносках стоит перед офисным зданием с протянутой рукой и просит подать ей на пропитание. Мимо нее проходят Емельянов с Эммой, и он протягивает ей десятку. Она швыряет купюру ему в лицо и истерически хохочет, размазывая по своей грязной физиономии скупые женские слезы. Алла тряхнула головой, наваждение какое-то.