– Так же как и ты.

Признание камнем придавило их обоих. Шейла, отвернувшись к стене, жалобно всхлипывала, и Джордан, приблизившись к ней, все же решился ее обнять. Сперва она хотела его оттолкнуть, но затем повернулась к нему лицом и обвила его руками за шею. Он поглаживал ее по плечу, сам не понимая, как можно сидеть вот так с ней рядом, не чувствуя совсем ничего, подобно истукану, и ненавидеть себя за черствость, а ее за то, что сделала его таким.

В конце концов она отпустила его, впав в тревожную дремоту, и он тихо ушел к себе, по-прежнему не выпуская из рук сынишкиного медвежонка. Джордан плотно закрыл дверь своей комнаты, включил свет и, посадив мишку на ночной столик, почувствовал облегчение. Ночные скандалы стали слишком частыми, и он ужасно от них устал. Самое страшное, что Шейла потом почти ничего не помнила или помнила лишь отдельные эпизоды, и очередная омерзительная сцена в точности повторяла предыдущую.

Достав из кармана бумажник и ключи, он положил их на секретер, как делал всегда, перед тем как лечь спать, потом так резко сбросил ботинки, что они отлетели в угол, повесил пиджак на спинку стула, рывком расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и, сняв ее через голову, кинул на пол.

Джордан потер усталые глаза и уже хотел забраться в постель, но вдруг снова что-то вспомнил. Он сходил за бумажником и, взяв его, тщательно обыскал все три отделения, пока не нашел то, что ему было нужно. Помятый маленький клочок газеты запрятался за библиотечное удостоверение. Рядом лежала небольшая пожелтевшая фотография, сделанная когда-то во время карнавала. Бережно достав и то и другое, он перечитал заметку, которую спрятал семь лет назад.

Пробежав глазами знакомые строки несколько раз, он медленно, будто совершая ритуальное действо, свернул ее в маленький плотный комок и, прицелившись, бросил в мусорную корзину.

Прощайте воспоминания, – произнес он вслух и заставил себя взглянуть на фотографию.

На него смотрела Натали Парнелл, Снялись они в день, когда сдали экзамен по адвокатуре. Натали нарочно изобразила на лице глупую улыбку, и он грустно усмехнулся.

Джордану хотелось узнать, что будет, если он покажет ей эту фотографию теперь. Вспомнит ли она тот день? А если да, то кинется ли к нему на шею? С этими мыслями он и заснул, и всю ночь ему снилось, что возле него лежит Натали, и он всей душой желал лишь – одного никогда не проснуться.

18

Франческа держала в руке вырезанный из журнала портрет очень странного человека, а Натали вглядывалась в него, напряженно думая.

– Только не говори ничего. Мне кажется, я видела его совсем недавно. Это вице-президент Соединенных Штатов.

Франческа, рассмеявшись, взглянула на портрет еще раз.

– Он смахивает на моего последнего мужа, Эрни.

Доктор Парат улыбнулся ей, а Натали была явно заинтригована.

– Может, он мой последний ухажер, тот с кем я попала вместе в катастрофу? Но, если это он, то я, должно быть, уже никогда ничего не вспомню.

Франческа похлопала ее по коленке.

– Нет, глупышка, это Пи-Ви Херманн.

Натали недоуменно пожала плечами. Она утомилась, больше часа разглядывая лица последних знаменитостей. Парат закрыл иллюстрированный журнал.

– Я думаю, на сегодня интеллектуальной разминки достаточно, можно переходить к физической.

Натали недовольно насупилась. Почему-то физиотерапия представлялась ей чем-то похожей на средневековые пытки.

– Не убеждена, что мне очень хочется. – Она поежилась и низко опустила голову. Собственное бессилие было ей ненавистно, но вид противных пластин, проводов, кнопок внушал непреодолимое отвращение.

– Когда-то же надо начать, – сказал Парат дружелюбно, но стальные нотки в его голосе не оставляли ни малейших сомнений относительно его решимости. Он умел быть обходительным, но, когда было надо, мог сделать так, чтобы его слушались беспрекословно. Натали кисловато улыбнулась и кивнула в знак согласия.

– Можно я пойду с тобой? – попросила Франческа.

Ни в коем случае, – ни секунды не раздумывая, ответила Натали.

Ну, не артачься, возьми меня для храбрости, я не упаду в обморок, честное слово.

Я куда больше боюсь, что ты будешь смеяться.

Франческа весело подмигнула ей.

Ни в коем случае, детка. Честное благородное.

Ну ладно, договорились.

Через несколько минут они уже входили в странное, напоминавшее гимнастический зал помещение, вдоль стен которого протянулись параллельные брусья, а посередине стояли загадочные приспособления, вполне оправдавшие ее самые худшие опасения. Натали, лишь мельком взглянув на все это, решительно отрезала:

– Ни за что.

– Ничего, – успокоил ее доктор, – мы будем привыкать постепенно. – И на его лице появилась хорошо заученная улыбка.

Натали была ужасно недовольна, но Парат захохотал, и она немного успокоилась.

– Дайте мне передышку, – попросила она.

– А я и собирался, – ответил он, подходя к вмонтированному в стену телевизору. Он включил его, и, к своему удивлению, Натали увидела видеозапись упражнений, выполняемых под громкую рок-музыку. Дверь открылась, и в зал почти вбежала шустрая, симпатичная с виду девушка в белом халате.

– А, вы как раз вовремя, меня зовут Лесли Смит, и я буду с вами работать. Давайте без церемоний, если вы не против? Я – Лесли, а ты – Натали, обычно это помогает.

Натали постаралась произнести слова приветствия как можно радушнее, но, видимо, у нее получилось не очень убедительно.

Лесли Смит рассмеялась.

– Я понимаю, что ты не горишь желанием заниматься здесь, – сказала она спокойно и уверенно, – но поверь, многие приспособления очень скоро станут твоими лучшими друзьями.

Натали выразительно закатила глаза. Лесли жестом попросила доктора удалиться. Он понял намек и исчез за двойными дверями, оставив Натали наедине с Франческой и физиотерапевтом. Натали чуть снова не впала в панику, но Лесли не спускала с нее глаз.

– Я представляю, как ты себя сейчас чувствуешь, – произнесла она, – но это обязательно пройдет, и ты поймешь, что твои успехи в этом зале позволяют тебе снова стать уверенной в себе, поверить в свои силы.

Лесли подкатила кресло Натали к параллельным брусьям. Натали, недоверчиво оглядываясь на нее, осторожно поднялась. У нее было ощущение, что она разучилась плавать, а ее вот-вот бросят в воду.

– Нагнись немного вперед, Натали, – посоветовала Лесли, – тебе будет легче. – Натали повиновалась, и действительно – двигаться ей стало легче, но Лесли остановила ее. – Жди моей команды, один шаг – одно движение руки, не старайся делать сразу много, будем восстанавливаться потихоньку каждый день.

Сообщение о том, что пытки ей предстоят ежедневно, заставило сердце Натали испуганно екнуть, но она храбро сделала следующий шаг, крепко вцепившись в брусья. Первые несколько шагов в общем-то дались без особого труда, последующие потребовали значительно большего напряжения. Натали показалось, что сила ее убывает, но пока она не хотела сдаваться. Собственные ноги вдруг показались ей резиновыми и перестали слушаться – больше ей не удалось продвинуться ни на дюйм. Стиснув зубы, она собрала всю свою волю и шагнула последний раз. Усилие доконало ее окончательно, на лбу выступил холодный пот, руки стали скользкими, теперь она не могла уверенно держаться за брусья.

– На сегодня вполне достаточно, – начала говорить Лесли, но не успела закончить, как Натали отпустила руки и беспомощно рухнула вниз. Лесли умело подхватила ее, но Натали расплакалась, униженная собственной слабостью.

– Олимпийские игры не в этом году, сообщила ей Лесли, – я думаю, ты успеешь подготовиться.

Натали выдавила из себя жалкий смешок и, вытирая слезы, упала в свое кресло.

– Хотела бы я взглянуть на физиономию Парата, когда пойду отсюда на своих ногах.

Франческа, которая все время наблюдала за ними молча, залилась смехом.

– Позови меня на представление, я куплю билет.

Натали осознала значение того, что с ней произошло, лишь оказавшись снова в своей палате. Она ходит! Делает шаги! Она, Натали Парнелл, снова научилась ходить, и теперь ей ничто не помеха. Она вдруг поняла, что хочет как можно скорей снова очутиться в ненавистном зале, потому что он помогает ей вновь обретать свободу, которой она была так долго лишена.

Немного отдохнув, успокоенная тем, что добилась успехов, она заснула глубоким мирным сном.

Натали попросила разрешения опять позаниматься на следующее же утро, сразу после завтрака. Для начала, чтобы почувствовать себя увереннее, она снова позанималась на брусьях, потом попробовала ходунки и наконец смогла уверенно стоять сама. К тому времени, когда она без опоры сделала первые шаги за пределами своей комнаты, она была в себе уверена. И, хотя немного волновалась, недели через две она решила себя испытать. Вообще говоря в то утро опасения ее были напрасны еще и потому, что вдоль всего коридора выстроились застывшие от любопытства при виде Спящей красавицы, которая вышла из своего убежища, пациенты и персонал. Каждый из них был готов, если понадобится, тут же прийти ей на помощь. Рядом с ней гордо ступала Лесли, а Франческа Луккези, прикрывая тыл, не уставала подбадривать ее.

Это было великое событие. Слух распространился по больнице со скоростью света, и в коридоры и холлы высыпали все, кто оказался в это мгновение в стенах больницы. Перед Натали мелькало столько людей, что Джордан стал для нее лишь одним из многих, но, когда она оказалась совсем близко от него, ноги ее вдруг устали, и она неожиданно упала в объятия доктора Лейна, который стоял как раз рядом с ним.

Джордан, не раздумывая, кинулся ей на помощь, и пока все аплодировали, дотронулся до нее и понял, что близок к безумию. Ее подстриженные волосы коснулись его руки, на мгновение вернув давно забытое ощущение, которое он столько лет был не в состоянии испытать. Он вспомнил, как ее шелковистые пряди падали ему на лицо, когда они занимались любовью, и подавил тяжкий вздох. Она стала сейчас другой, но все же это была Натали. И пускай ее роскошные волосы были ровно подстрижены, а глаза перестали лучиться как раньше, но она с каждым днем явно хорошела. Она все еще была бледной, двигалась с усилием, но в ней чувствовалась прежняя стать. Видимо, не существовало силы, способной заставить поблекнуть ее красоту, и Джордан с еще большей убежденностью подумал, что ничто и никогда не смогло бы его заставить ее позабыть.