Он снова заплакал. Он был слаб и беспомощен. Наконец силы покинули его. Он закрыл глаза.

– У нас с тобой все впереди, – продолжала нашептывать Шейла, лаская его. – Ты сильный, ты мужественный, Джордан Бреннер. Я разглядела сразу, что ты такой, в тот день, когда мы впервые встретились. Ты одолеешь беду. Ты борец, и ты победишь. – Она перестала ласкать его и слегка приподняла его подбородок так, чтобы он мог ее видеть. – Я помогу тебе снова стать сильным, но ты должен мне поверить, должен успокоиться.

Наступила тревожная тишина, как бывает, когда после вспышек молний ожидают раскатов грома.

Шейла смотрела на его лицо, зажатое между ее ладонями, глаза его сейчас были широко открыты и в упор смотрели на нее. Она потянулась и поцеловала его опять, теперь уже в губы. Шейла не знала, чего ждать, и сердце ее лихорадочно забилось. Поцелуй продлился мгновение, потом несколько мгновений, потом она решилась посмотреть на него. Джордан видел ее, действительно видел, впервые за три года. Он теснее прижался к ней. Она не закрывала глаз. Она должна была видеть, как все случится, чтобы поверить, иначе будет похоже на сон, но так...

Алкогольные пары окутывали их обоих, словно очень приятное на ощупь и очень удобное покрывало. Медлительные и плавные движения пришли на смену трезвым мыслям. Джордан поцеловал ее, а она прильнула к нему, затрепетав оттого, что на этот раз первым был он. Но все же поцелуй был не слишком уверенный, и он отпустил ее, ожидая поддержки.

Шейла увидела его смущение и боль, ей хотелось кричать от охватившего ее желания, но она оставалась внешне спокойной и бездействовала. «Он сам должен решиться на следующий шаг, – подумала она, – больше я его не стану подталкивать, иначе моя победа не будет ничего стоить».

Ее взгляд стал зовущим и ласковым. Она ждала. Потом это случилось. Она ощутила на губах его глубокий и сильный поцелуй, в то время как он все сильнее сжимал ее в своих объятиях. Губы ее зазывно раздвинулись, но глаза она не закрыла.

Его ладони скользнули по ее бедрам, но в них чувствовалась неуверенность. Она прильнула к нему, пытаясь придать ему решимости. Теперь его руки лихорадочно двигались по ее одежде, будто он искал что-то и не мог найти. Шейла хотела сама расстегнуть пуговицы на блузке, но удержалась. Надо, чтобы он сделал все сам.

«Он должен хотеть меня сейчас, – думала она, – должен. Я ему нужна, очень нужна».

Время остановилось, когда она увидела, как он расстегнул верхнюю пуговицу, приоткрыв верх шелкового светло-розового лифчика. Она почувствовала облегчение. Еще мгновение, и он будет принадлежать ей. С немым восторгом она наблюдала, как он раздевает ее, и наконец закрыла глаза.

Не без удивления она ощутила, что и ее желание нарастает. Лежа перед ним совершенно обнаженная и доступная, она протянула к нему руки и в порыве подлинного вожделения притянула его к себе... Задрожав от его первого прикосновения, она наслаждалась его ласками. Ее руки запутались в его одежде, и он позволил ей раздеть себя.

А потом ей казалось, что она тонет, и его лицо всплывало над ней, искаженное какой-то невиданной страстью, названья которой она не находила. «Не имеет значения, – убеждала она себя, – он здесь, и он со мной. Завтра все будет по-другому. Но в это мгновение он принадлежит мне одной».

Потом он овладел ею почти бессознательно, как будто все было предрешено с самого начала, и тела их слились. Шейла, крепко сжав веки, подавила рыдания, но слезы все же побежали по ее щекам. Теперь все случилось. Она ощущала в себе его плоть и прижималась к нему все теснее, так тесно, как только могла. И в вихре охватившего его желания он прошептал ее имя:

– Натали.

6

Около пятидесяти громоздившихся одна на другой картонных коробок ожидали погрузки. Вся мебель без труда уместилась возле стены небольшого дома, и Шейла наблюдала, как два добровольца из Армии спасения с легкостью расправляются с тем, что осталось от их с Натали университетских лет. Забрасывая в кузов своего грузовика вертящийся стул Натали, они совершенно не раздумывали о том, как много с ним связано. Вот на этом стуле Натали ужасно любила крутиться туда-сюда, когда ей надо было всерьез о чем-нибудь поразмыслить.

«Интересно, может и Джордан сиживал на нем, устроив Натали у себя на коленях», – подумала Шейла. Но она постаралась отогнать непрошеную мысль. Сегодня увозят мебель Натали, завтра увезут ее саму. А Джордан Бреннер, должно быть, сейчас где-то на полпути в Южную Америку. Удачно, что ее отец сумел так ловко все организовать. Еще раз спасибо тебе, папа. Всегда он умеет придумать и устроить все наилучшим образом. Джордан отправился на работу в Корпус мира, в какую-то Богом забытую глушь, где нет ничего, кроме глиняных хижин и змей. Обычно, чтобы устроиться в Корпус мира, требовалось несколько месяцев, но ее отец кое-кому позвонил, нажал на некие рычаги... «Как угодно», – вспомнила она и усмехнулась. Она снова взглянула на грузчиков, как раз когда они подхватили ее диван.

– Прощай, юность, – произнесла она, и взгляд ее скользнул по коробкам Натали, на большинстве которых было крупными буквами написано название города Таксона, в штате Аризона. Шейла, поежившись, отвернулась. Пока она стояла, наблюдая, как грузчики расправляются с частицами ее прошлого, к грузовику Армии спасения подкатил отцовский «бентли» с шофером за рулем. Джуд, выйдя из машины, приблизился к одному из рабочих и протянул ему бланк, который, вероятно, надо было заполнить. Это было так на него похоже! В минуты сильных потрясений у ее отца всегда оказывались под рукой бумаги, которые необходимо было срочно подписать.

Джуд пожал руку бригадиру и подошел к дочери. Она заметила, что он чем-то озабочен. «Что еще?» – подумала она с тоской. После той безумной ночи с Джорданом, пожалуй, ничто не могло ни удивить ее, ни расстроить. Но, вероятно, она все же ошибалась.

– Шейла, есть одна новость. Нам надо поговорить. – Он взглянул на рабочих и жестом велел ей войти в дом. – Без свидетелей.

Единственным подходящим местом была сейчас кухня, потому что всю мебель из комнат успели вынести на улицу. Шейла подумала, что увереннее всего она себя чувствовала всегда именно в этом помещении. Как-то так получалось, что ее отец безошибочно выбирал место, когда ему надо было сообщить ей нечто важное. Однако сейчас он сначала подошел к холодильнику, затем к раковине, как будто искал, где ему будет удобнее. Это означало, что он намерен сообщить дочери нечто из ряда вон выходящее. Была середина рабочего дня, а Джуд Райкен никогда не позволял себе радости простого человеческого общения между рассветом и закатом.

Она ждала, пока он начнет, но, кажется, на ее памяти у отца впервые возникли сложности с тем, чтобы выбирать нужные слова. Привычная сдержанность юриста на его лице сменилась растерянностью. Похоже, ему было не до шуток, и Шейла со страхом подумала, что к добру или к худу, но ей предстоит наконец-то увидеть настоящего Джуда Райкена. Она судорожно глотнула.

Ей еще ни разу не удалось заранее угадать, о чем собирался говорить с ней отец, но сейчас она почувствовала, что дело касается чего-то очень личного, не предназначенного для посторонних ушей. Она уставилась на него широко раскрытыми глазами.

– Что-нибудь насчет Натали?

Джуд имел обыкновение соблюдать между собой и собеседником стратегическую дистанцию, но сейчас он подошел очень близко и, положив руки ей на плечи, заглянул глубоко в глаза.

Она хотела отвернуться, вдруг испугавшись, но он зажал ее подбородок между большим и указательным пальцами, повернул ее лицом к себе, и их взгляды встретились.

– Что случилось, папа?

Глаза Джуда Райкена оставались серьезными.

– Ты отвезла сегодня Джордана в аэропорт, не так ли?

Шейла кивнула.

– Вы стали с ним очень близки после того, что случилось.

Она не сразу поняла, к чему он клонит. Вопрос был достоин искушенного юриста. Не конкретный, но с намеком.

– Мы с ним дружны. – Она попыталась поддержать его игру, но Джуд, похоже, был настроен серьезно, и Шейла сдалась. – Думаю, мы были друг другу нужны. – Она снова спрятала глаза. – Слишком тяжело было выносить все это в одиночку.

– Тяжело выносить в одиночку... тебе? – Он снова взял ее за подбородок. – Или ему?

Она хотела ответить, что обоим, но, видимо, ей не надо было ничего отвечать. У Джуда уже был готовый ответ. Шейла сжалась, ожидая, чтобы он поскорее все выложил.

– К чему ты клонишь?

Джуд отпустил ее. Этот символический жест означал, что она должна подумать сама.

– Джордан очень способный парень, – сказал он, – и будет глупо, если он упустит свои возможности.

– С каких пор ты забеспокоился о Джордане Бреннере? – закричала она, не сдержавшись.

– С тех же, что и ты.

Шейла отвернулась. Джуд попал в самую точку. Присяжные могут быть свободны. Она виновна, и остается только просить о снисхождении.

Джуд снова положил руки ей на плечи. Теперь его прикосновение призвано успокоить ее. Он давно не был с ней ласков, и она немного расслабилась. Ей, как никогда, сейчас нужен отец.

– Ты знаешь, Шейла, что я желаю тебе только добра. Когда умерла твоя мама, нам было тяжело обоим. Я очень старался заботиться о тебе.

Шейла посмотрела на его накрахмаленную белую рубашку, стараясь изо всех сил удержаться от слез.

– Ты всегда делал, что мог.

– Нет, не всегда. – Он замолчал, и Шейле показалось, что он думает о той старой истории с Джорданом. – Но я хочу все исправить.

Он обнял ее, крепко прижав к себе, и его жест показался Шейле сердечным и искренним. Отец с ней. И неожиданно она почувствовала огромное облегчение от того, что он на ее стороне. Тому, чью сторону принимал Джуд Райкен, победа была обеспечена.

– Я знаю, как важно для тебя иметь собственную семью, Шейла. – Джуд улыбнулся. Помнишь твой кукольный дом с греческими колоннами?