Татьяна Ковалева - Чаша любви

После ужина мы переходим в зал. На роскошном диване так много места. Я сразу какой-то маленькой сделалась. Ах, нет! Я ошибаюсь. Это диван большой.

Саша садится рядом, берет дистанционный пульт, нажимает какие-то кнопки. Я не понимаю, что это за техника у него (мне вообще сегодня кажется, что я пришла к нему в гости из девятнадцатого века), но он показывает мне по цветному телевизору свои слайды.

Греция, Турция, Италия, Испания, Франция…

— А вот Мальта! — восклицает он. — Чудный уголок.

Саша задает аппаратуре темп, и слайды сами сменяют друг друга. Я вижу старинные здания, залитые солнцем, узенькие кривые улочки, рыцарей на конях и при полном вооружении, трибуны, флаги, площадь Святого Петра в Ватикане, маскарад — кажется, венецианский, восточный базар, заваленный экзотическими плодами, верблюдов на фоне пирамид, крокодилов, выползающих на берег… Сашина рука ложится мне на плечо. Она такая большая, но необыкновенно легкая. Я даже не сразу чувствую ее. Я поворачиваю голову к Саше и встречаюсь с его глазами. В них луч солнца проблеснул среди туч…

— Это пляж. Под Салониками… — тихо говорит Саша.

Но я уже не смотрю на экран. Мне не хочется отворачиваться от Саши. Губы его тихонько касаются моих губ. Он как бы просит разрешения. А получив его, действует чуточку уверенней.

Я отвечаю ему.

Вздох восторга вырывается из груди Саши. Алые розы замирают в глазах…

— Это коррида… — улавливаю движение его губ.

Но он уже тоже не смотрит на слайды. Все учащается дыхание его — жаркое, вкусное. Руки его сильные и уверенные, одновременно — нежные. Очень хочется, чтобы эти руки ласкали и ласкали… Лицо мое он покрывает поцелуями… Я закрываю глаза. У меня за спиной тоже вырастают крылья, и я лечу, лечу навстречу Саше. Мой полет — как безумство, я теряю голову. Кажется, это уже и не полет, а падение. Но прекрасное долгожданное падение. Алые розы, коррида, кровь… Кто-то пишет с меня полотно крупными, небрежными, гениальными мазками. И не жалеет красок; быстро и точно смешивает их на волшебной палитре, уверенно наносит на холст. От восторга у меня выгибается грудь. Губы Сашины едва касаются шеи… Ах! Эти штуки действуют на меня сильно. Но я не боюсь за себя — мне сегодня явилось знамение…

Рука его пробирается мне под кофточку. Она так нежна и чутка — его рука, что я не могу не пустить ее. Да и, по правде говоря, мне самой хочется, чтобы его рука скорее пробралась… Через секунду я уже жду этого с нетерпением.

Я готова…

«И если ты не поспешишь…» — бьется мое сердце.

Но он приходит вовремя.

Вселенная сосредоточилась в моей груди. Вселенная вокруг моей груди вращается. Все звезды светят из нее. В ней тайна жизни и сама жизнь. Я лишь ее придаток…

Саша приникает к груди губами.

«Как нежен он! В какой вводит меня восторг!»

Голова идет кругом…

Большими сильными руками он охватывает меня всю. Он сжимает меня и отпускает… и снова… и снова… Я бы сказала, что он меня терзает, если б это действо не доставляло мне такого блаженства! Я не помню ничего, ничего не хочу знать. Я сейчас — обнаженное чувство, неутолимая жажда любви и быстротечный миг; я сейчас — пропасть, в которую проваливаются его ласки. Я послушна и мягка, я — вода в его пригоршнях. Через секунду я — огонь. Я его обжигаю. И он дует себе на ладони. Потом я опять вдруг расслабляюсь, страшное томление охватывает меня. Я шепчу что-то. А что — не пойму.

И это не я, это мое подсознание шепчет:

— Хочу… туда…

«Куда хочет мое подсознание, куда так стремится женская сущность моя?»

— Саша… — выдыхаю чуть слышно. — Милый… — срывается с губ. — Туда…

И рука моя падает в сторону спальни. Мне, а точнее подсознанию моему, оказывается, подиум покоя не дает.

Наконец Саша слышит меня. Он догадлив. Берет меня на руки — легко-легко, будто я пушинка, и несет меня в спальню. Что-то из одежд я теряю по дороге…

Разгоряченное тело мое окунается в прохладу шелкового покрывала. Пройден долгий путь. Много-много лет. Теперь я — глина в Сашиных руках. И это доставляет мне удовольствие. Так прекрасно быть податливой. Так приятно быть бездумным, только чувствующим материалом. Для Пигмалиона… Саша лепит меня. И не только грудь. Саша лепит меня всю: бедра, колени, мой мягкий животик… Лепит мастерски — будто слепил уже не одну богиню, не одну возлюбленную. Но во мне нет ревности к прежним. Я сейчас — первая. Это мое время, мой миг. Прекрасный… Мы скользим по покрывалу и только чудом не падаем с подиума любви. «О Боже! Как я счастлива!.. Как велика и сладка власть плоти!.. Как велик Создатель, придумавший это блаженство!..»

Мне не вырваться, хотя я, кажется, рвусь. Ночная бабочка на иголке… Крылья мои громко хлопают по покрывалу. А из-за стенки доносится чей-то стон. В этом стоне что-то древнее, необъяснимое, даже дикое… едва не свирепое… Да, да! Это стонет тигрица за стенкой. А теперь — совсем рядом…

«Господи! Это же мои стоны! Это стоны Евы. Это праматерь прорывается из меня — как из всякой женщины, любящей впервые».

И вот Саша замирает. Возвращается мое сознание. Или буря успокаивается внутри. Мое тело еще гудит, но гул этот все тише. Не гуляют по океану волны. Не сотрясается больше мать-земля. Необыкновенная легкость разливается во мне. Будто сняла с плеч своих груз камней, кои носила всю жизнь. Я не знала еще такой легкости. Как я могла жить без нее?..

Поцелуем, полным благодарности, Саша накрывает мои губы и потом ложится на спину:

— Выходи за меня замуж, Лена.

— Так сразу? — улыбаюсь я, глядя в потолок и думая о том, что именно таких ждала от него сейчас слон. Мы же знакомы всего четыре дня.

— Ну и что? Что тебя смущает?

— Всего четыре дня! Подумай…

Сейчас Саша не хочет меня понимать:

— У меня мама работает в ЗАГСе. Здесь недалеко… Распишет за пять минут.

Я изумляюсь:

— Это при том, что она ни разу не видела меня?

— Главное, что я тебя видел! И сейчас вижу, — он поворачивается и с удовольствием рассматривает мое обнаженное тело.

Свет фонарей льется на меня с улицы.

«Господи! Куда подевалась вся моя одежда?»

Я накрываюсь краем стеганого покрывала:

— Нет, Саша. Не надо спешить с ЗАГСом. Мы сходим туда после Индии. К твоей маме.

— Почему?

— Мы должны привыкнуть друг к другу. Мы ведь в самом начале пути…

Он приподнимается на локте:

— Разве мы уже не привыкли?

— Мы пока что только переспали.

«Какое грубое, однако, слово! Но его сейчас не обойти. Меня оправдывает то, что слово это — точное».

Саша ласково гладит мне плечо:

— Я уже привык к тебе и не хочу отвыкать.

Потом он гладит лицо мне, волосы:

— Ты такая красивая! Особенно сейчас.

Он привлекает меня к себе. Я целую ему плечо:

— Саша, я должна привыкнуть. Женщинам это бывает труднее. Пока все уляжется… Требуется время.

— Ты хочешь еще присмотреться ко мне?

— Хочу.

— Ты не веришь мне?

— Верю, — я смеюсь, а он пытается поцеловать меня за ушком.

«Он уже знает мои слабые места…»

Я ловко уворачиваюсь и отталкиваюсь от него:

— И потом, Саша, милый, все в наших руках: никто не запретит нам устроить сначала свадебное путешествие, а потом саму свадьбу. Ты же сам говоришь, что в Индии давно капитализм и никто там не посмотрит на нас косо.

Но от него не так-то легко убежать. Саша крепко держит меня за руку. Вот он уже прижимает меня к себе и легонько проводит ладонью мне по лопаткам, пояснице… У него сейчас такая горячая рука.

Я вздыхаю судорожно, как маленькая девочка после плача. Саша ловит губами мой вздох. Он забирает его себе. Он сегодня все мои вздохи складывает у себя возле сердца.

Саша смотрит мне в глаза. Ему очень нравится, что сейчас и я обнимаю его, прижимаю к себе — крепко прижимаю. Он отбрасывает покрывало, он хочет, чтобы я вся прижималась к нему. И целует меня, целует…

Потом говорит:

— Мне нравится, как ты мыслишь. Иногда — неожиданно. И это так просто, что поражаешься: как же ты сам не додумался… Наверное, оттого ты и писательница, что умеешь мыслить отлично от других.

Я молчу.

Я тоже кое-что складываю возле сердца…

Мне на секунду показалось, что глаза у Саши увлажнились.

Он говорит:

— Во мне ты можешь быть уверена, Лена. Мое отношение к тебе не изменится. Это ведь не только дела сердечные, это еще и дело чести. Я уже нашел тебя. Найди же поскорей и ты меня! А потом мы сыграем нашу свадьбу. Поверь, я сделаю такой фейерверк!

Минуту-другую мы лежим молча. Я осмысливаю услышанное только что.

Вдруг Саша вздрагивает:

— Слайды!..

И мы нагишом бежим в зал.

— Неужели их так много? — кричу ему в спину.

— До самого утра!

Мы садимся на большой диван рядышком. Плечом к плечу. Накрываемся пледом.

«Хорошо сидим!»

— Вот, посмотри, а это Мексика! Видишь, сплошные «фольксвагены»!

— Ты и в Мексике был?

— Обижаете, сударыня…

Счастливо вздыхаю:

«Я опять скажу тетушке, что мы ездили на море. Встречать рассвет. Сколько их еще будет!..»

А сейчас самое время вспомнить про книгу, которую я подписала…

Теперь я понимаю это: если кто-то говорит, что хорошо знает Индию, ему не стоит верить. Не следует верить и тому, кто говорит, что просто знает Индию.

Индию познать невозможно! Лишь в той или иной степени можно приблизиться к ее пониманию.