Росс стал думать и тревожиться о ней, просто чтобы отвлечься. Перед его отъездом она выглядела подавленной, но никаких намёков на то, что пила слишком много. Что-то вроде молчаливого понимания — взгляд на бутылку, пара бокалов, но не более. Когда Росс уезжал, он хотел об этом упомянуть, но Демельза приложила пальцы к его губам и сказала: «Молчи». И он промолчал. Росс надеялся, что теперь, когда Джереми и Клоуэнс уехали и она осталась одна, только младшие дети и слуги составляют ей компанию, у неё всё благополучно.

Росс заметил несколько уродливых царапин у неё на руках и вроде бы ободранные коленки, но Демельза сказала, что поскользнулась на скалах по пути с Уил-Лежер. Она также нашла на пляже интересную серебряную чашу и почистила её. Иногда Демельза как будто предпочитала гулять одна, без детей.

Кто бы мог предположить, что неуклюжее полуголодное дитя, которое он привез домой с ярмарки в Редрате, превратится в такую непростую женщину?

Главное, чтобы она не начала пить... Прошло несколько часов, прежде чем он заснул, ему приснились тонущие шахтёры.


II

В следующий понедельник состоялась ещё одна встреча, хотя и совершенно иного рода. Письмо Россу вручил посыльный.

Файф-хаус. 24 ноября.

Дорогой капитан Полдарк!

Как я понял, Вы в Лондоне, и было бы любезно с Вашей стороны зайти ко мне сегодня на Даунинг-стрит часа в четыре. Если это для Вас неудобно, прошу Вас назначить любое время в среду — в этот день я, скорее всего, свободен.

Со всем уважением, и т.д., и т.п.,

Ливерпуль


Посыльный ждал. Росс написал, что принимает приглашение и зайдет к премьер-министру в четыре, что и сделал, не имея ни малейшего понятия, чего ему там ожидать.

Роберт Бэнкс Дженкинсон, второй граф Ливерпуль, был на несколько лет моложе Росса, крепкого телосложения с намёком на тучность, с простыми манерами, дружелюбный, проницательный и скупой на слова и жесты. Два с половиной года назад, когда убили Персиваля, Ливерпуль стал временным главой правительства, и постепенно все привыкли, что это надолго. Всегда находившийся в тени своих более блистательных коллег, в особенности Каслри и Каннинга, до сих пор он как-то умудрялся поддерживать баланс, угождая принцу-регенту и не вызывая недовольство остальной страны. Случилось так, что именно он возглавлял правительство, когда Британия одержала победу в бесконечной войне, и даже сейчас, когда исчезла эта угроза, никто вроде бы не собирался его смещать.

— Садитесь, Полдарк, — сказал он, — хорошо, что вы пришли так скоро. До пятницы я и не знал, что вы в Вестминстере, и как я понимаю, на этой неделе комитет завершит слушания, и потому я решил переговорить с вами, пока вы не уехали домой.

— Последнее заседание в четверг, — ответил Росс. — Я надеюсь уехать в пятницу утром.

— Именно так. — Лорд Ливерпуть позвонил в колокольчик. — Я часто пью чай в это время. Привычка, которой я заразился от жены. Но у меня есть хороший бренди и более чем приличное канарское, если предпочитаете.

— Благодарю, милорд. Меня устроит и чай.

Молча вошел слуга и так же молча вышел.

— У вас есть новости от Джорджа Каннинга?

— После его отъезда — нет.

— Сообщают о жестоких штормах в Бискайском заливе. Вроде бы его корабль должен на этой неделе прибыть в Лиссабон, но я тревожусь о нём.

Они сидели в конце длинной комнаты с высокими раздвижными окнами, выходящими на плац перед Уайтхоллом.

— Вы были на открытии сессии?

— Нет, я прибыл морем, несколько дней мы болтались в проливе Солент.

— Уитбред яростно возражал против назначения Каннинга во время дебатов в Палате. Заявил, что это просто дорогостоящая и бесполезная синекура, созданная специально для него. Разумеется, ему ответили, Чарльз Эллис выступил с искренней и трогательной речью. Но «Утренний вестник» подхватил эти вопли.

— Я не знал.

— На самом деле задача Каннинга в Лиссабоне весьма серьёзна. Наши отношения с советниками регента всегда были довольно бурными. И даже когда вернется регент, Каннингу придется ходить по острию ножа, используя весь такт и дипломатию.

Принесли чай. Слуга разлил его. Росс отказался от предложенных молока и сахара.

Когда они остались одни, лорд Ливерпуль сказал:

— Разумеется, вы знаете, что мы с Каннингом вместе учились в колледже Крайст-Чёрч в Оксфорде. И с тех пор дружим. Хотя у нас было много взлётов и падений. Он блестящий человек.

— Я тоже так считаю, премьер-министр.

— Иногда он слишком умён в ущерб себе. Я часто думаю, что он сам себе злейший враг.

На небе угасали последние лучи света. Росс часто замечал, что сумерки в Лондоне короче по сравнению с Корнуоллом. Снаружи шумели люди, их голоса гулко разносились по темнеющим улицам.

— Я послал его в Лиссабон не в качестве синекуры, — сказал Ливерпуль. — Он был рад уехать из-за сына, а ещё я решил, что ему не причинит вреда (в политическом смысле) на год или коло того побыть вдали от парламента. У Каслри в Вене развязаны руки, а Каннинг вернется обновлённым.

— Не сомневаюсь.

— Вы один из его ближайших соратников, Полдарк. Он о вас крайне высокого мнения. Вы ведь входите в его группу, верно? Искренних и верных друзей, на чью поддержку в Палате он может рассчитывать: Левесон-Гоуэр, Хаскиссон, Борингдон... вы знаете все эти имена. Некоторые из них даже отказались от должности, чтобы сохранить ему верность.

— Но я такого не делал.

— Да... Но вы и не искали должностей. Но всё равно, это не исключает... как бы это сказать... Обязательств? Возможно, не настолько, но верность нельзя оценить, она самодостаточна.

— Верность с моей стороны, — сказал Росс, — зиждется на убеждениях. Наши с ним взгляды во многом совпадают.

— Да... — Ливерпуль прищурился и отпил чай. Соперники и некоторые друзья называли его «Старина Дженки», а иногда «Дженки с прищуром», потому что в порыве чувств его правое веко начинало подергиваться. — Перед отъездом Каннинга мы долго разговаривали. О том, что он уезжает в Лиссабон и покидает Палату по крайней мере на год или около того, и он понимал, что оставляет друзей. Многим будет его не хватать.

— Мне точно.

— И он посчитал своим долгом позаботиться об их будущем. Я с ним согласен. Мы пришли к взаимопониманию. И в результате недавно я предложил Уильяму Хаскиссону должность главного уполномоченного по лесному хозяйству. Левесон-Гоуэр получит титул виконта. Борингдон станет графом. Они станут пэрами в новом году. Я ещё не вполне решил насчет Борна... Путь премьер-министра Англии тернист, как вы знаете, но наградой ему служит то, что он может распределять блага, как считает необходимым. Он может награждать за верную и честную службу, именно так я и поступил в этих случаях.

Росс ответил после небольшой заминки:

— Рад это слышать.

Лорд Ливерпуль помешал чай.

— Я собираюсь предложить вам титул баронета, капитан Полдарк.

Снова вошёл слуга и наполнил чашки. Он также зажёг ещё шесть свечей на каминной полке. Он собирался задёрнуть шторы, но премьер-министр его остановил. Они опять остались одни.

— Вы очень добры, милорд, — сказал Росс. — Весьма добры. Но я не ищу награды за то, что следую своим принципам. Я восхищался Питтом. После его смерти я стал восхищаться Каннингом. Верность ему, как вы это называете, ничего мне не стоит. Не подобает принимать награду только лишь за приверженность собственным принципам.

Ливерпуль улыбнулся.

— Бросьте, Полдарк, всё совсем не так. Хотя и верно, что ваше имя пришло мне на ум, поскольку вы друг Каннинга, но дело не только в этом. Три миссии за границей по поручению правительства и ещё одна — с его молчаливого одобрения. Вы не единожды рисковали жизнью, исполняя эти поручения. Может, при этом вы и придерживались собственных принципов, но всё это принесло пользу стране. Разве не может страна вас наградить?

Росс кивнул.

— Я весьма польщён, милорд.

Оба замолчали. Где-то в доме зазвенел колокольчик. Ливерпуль встал и подошёл к окну. Над рекой опустился лёгкий туман, заслоняя фонари.

— Если вам нужно время, чтобы это обдумать, пожалуйста. Дайте мне ответ до вашего отъезда из Лондона.

— Благодарю, милорд, но тут не о чем размышлять. Это щедрое предложение и большая честь для меня. Если я откажусь, то не считайте это неблагодарностью.

— Так вы отказываетесь?

— Да.

— Не буду спрашивать о причине.

— Её было бы сложно объяснить, сэр. Частично это потому, что мне кажется, служба стране не должна быть напрямую связана с наградой за неё. Частично потому, что Полдарки давно пустили корни в западном Корнуолле и не нуждаются в титуле, чтобы их уважали соседи.

Лорд Ливерпуль слабо улыбнулся.

— С подобной гордостью я уже прежде сталкивался, в некоторых графствах представители древних родов считают титул вульгарным. Я считаю это устаревшей концепцией, но уважаю её.

— Благодарю. И спасибо за то, что предложили.

Росс уже собрался уходить, но премьер-министр, похоже, не торопился завершить беседу. Он подошёл к столу, выбрал перо, потеребил его и поставил пустую чашку обратно на серебряный поднос.

— Ситуация в мире далека от мирной, к которой я стремлюсь. После блистательных летних торжеств все ждали, что зимой воцарится мир, но пока что нет никаких его признаков.

— Что ж, в каком-то смысле, мы до сих пор воюем.

— О да, но эта мелкая и тривиальная война должна завершиться как можно скорее. Нам ничего не нужно от бывших колоний, помимо мира на подходящих для обеих сторон условиях. Мы ведём переговоры, несмотря на враждебность, но никто не знает, насколько они затянутся. Очевидно, что теперь, после краха Франции, Америка может стать менее агрессивной... Но я больше думаю не об этом, а о ситуации в Европе, остающейся взрывоопасной.