Во время затянувшейся паузы уверенность Стивена начала таять. Конечно же, Клоуэнс говорила, чтобы он не ходил. Если тебе непременно нужно с ним поговорить, лучше напиши.

— И что у вас за счёт? — фраза прозвучала мягче, чем Джордж намеревался. В самый последний момент он передумал.

— Ну, для начала небольшой, сэр Джордж. Я владею несколькими судами, по большей части они заняты торговлей у берегов Ирландии и Франции. Так что бóльшая часть моих денег вложена. Сейчас у меня два небольших судна, одно построено по заказу, второе, трофейное, я купил. Это рыбацкое судно, но приспособленное для перевозки грузов. И при первой же возможности надеюсь купить третье. Мой счёт, который я открою на следующей неделе, составит триста фунтов, но я надеюсь удвоить его ещё до конца месяца.

За окном позади посетителя Джордж увидел мула, тянущего телегу с блестящими слитками олова для пробации, которая состоится в этот четверг. Большие слитки весом в триста фунтов каждый не будут даже охранять, пока чиновник не определит, что они надлежащего качества, и не поставит на них штамп с герцогским гербом. Как хорошо, подумал Джордж, что бóльшая часть его шахты добывает медь, а её этот обременительный и тягомотный закон не касается. Но для банка процедура пробации очень полезна, поскольку оловянным шахтам приходится занимать деньги, чтобы продержаться до следующей квартальной пробации.

— Что вы перевозите? — спросил он.

— Что подвернётся под руку. Прошлым летом мы прорвали блокаду в Италию с грузом сардин, но теперь, когда все порты открыты, такого не повторить, — в смысле, не получишь ту же прибыль. У меня есть перспективный груз гранита для Морле, а обратно повезём соль — это для «Шасс-Маре». Но я беру что угодно — глину, кожи, зерно, привожу железо из Уэльса или древесину из Норвегии. Грузов по неплохой цене хватает. Мне только нужно больше судов. Ребята, которые со мной ходили, готовы снова выйти в море. Дел полно.

— И прибыльных?

— Ага. — Стивен поймал взгляд Джорджа и добавил: — Но в рамках закона. Нет нужды нарушать закон, когда и для честной торговли полно возможностей.

Чёртов ханжа, подумал Джордж. Но этого молодого человека можно использовать в своих интересах.

— У вас есть на уме какие-то покупки?

— Покупки?

— Судов. Трофейные французские скоро иссякнут.

— Да. Это верно. Но... есть отличный американский бриг под названием «Адольфус», сейчас он в Фалмуте. Его захватил в качестве приза британский фрегат «Лир». Бриг стоит в Родсе уже две недели, распродавая груз — семьдесят с чем-то тюков олених шкур, пятьдесят медвежьих, тридцать тюков хлопка, сто с чем-то бочек поташа и древесину. Всё уходит по дешёвке, я бы прикупил побольше, если б были деньги.

— И вам нравится бриг?

— О да, он прекрасен! Построен в Балтиморе. Там всегда строят хорошие корабли. Семьдесят два фута в длину и двадцать три в ширину, так говорят, водоизмещением, думаю, тонн сто пятьдесят. И хорошие обводы — может идти с приличной скоростью.

— Но вы не собираетесь участвовать в аукционе?

— Я на него пойду, но бриг мне не по карману.

— По какой цене он может уйти?

— Ну... трудно сказать. Но он в превосходном состоянии — ему меньше двух лет.

— За тысячу фунтов?

— Больше. Аукцион широко рекламировали.

— Ясно, — сказал Джордж и поднялся из-за стола.


Он заметил, что Стивен не встал. Он заметил, что Стивен не называет его «сэр». Он прошёлся к дальнему окну, не потому что хотел размяться, а потому что хотел подумать. К счастью, сегодня Кэрри остался в постели — он снял зимний жилет и подхватил простуду.

— Вы пытались найти деньги в банке Карна?

— Зачем?

— Чтобы купить этот корабль.

Стивен искренне удивился.

— Нет. Вряд ли мне бы ссудили — у меня ведь нет залога.

— А другие суда в вашей собственности?

— Да.

— А разве они не могут послужить залогом?

— Наверное. Я не очень разбираюсь в финансах.

— Торговля и предпринимательство построены на кредитах. Без этого большая часть предприятий закрылась бы.

— Точно. — Стивен всё-таки встал, потому что Джордж говорил за его спиной. — У меня в помощниках Эндрю Блейми, но я не позволяю ему никаких вольностей — он слушает мои приказы. А ещё есть Берт Блаунт, первоклассный моряк, научился профессии на собственном горбу, может плавать где угодно, ну и ещё пара-тройка под моей властью. Конечно, нужно за ними присматривать, но это, так сказать, ядро. — Стивену понравилось это слово, оно звучало серьёзно, по-научному, и он повторил: — Ядро. Три судна или четыре — я с ними справлюсь.

— Включая «Адольфуса»?

— Ох, он стал бы королевой!

— Скорее королём, с таким-то именем.

Стивен добродушно рассмеялся. После сомнительного начала встреча потекла по такому руслу, на которое он и не смел надеяться. Но всё же он был не вполне в себе уверен. Сэр Джордж обладал грозной репутацией.

— Весьма вам обязан, сэр Джордж, что уделили мне столько времени. Могу ли я...

— У вас есть книги?

— Книги?

— Учётные. Показывающие прибыли от вашей торговли.

— Нет. Пока что мне достаточно держать всё в голове.

— Для начала неплохо, но продолжать в том же духе было бы ошибкой. Можете их завести?

— Ну, пока что и заводить-то нечего. Затраты, прибыль, распределение прибыли. Я могу завести книги, если это необходимо, чтобы... чтобы...

— Если мой банк ссудит вам две тысячи фунтов на покупку «Адольфуса», придется завести учётные книги, и время от времени мы будем в них заглядывать.

Стивен сделал глубокий вдох.

— Ради этого, сэр Джордж, я готов сделать всё, что пожелаете!

По окну защекотал дождь. День выдался сырым, небо было тяжёлым, как супница. С плотно закрытыми окнами и дверями в кабинете было тихо и прохладно.

— Когда состоится аукцион? — спросил Джордж.

— В следующий понедельник.

— У нас мало времени, чтобы подписать соглашение. Условия будут обычными, на которых мы выдаем подобные кредиты. У вас будет время их изучить, вы можете принять их или отказаться, как посчитаете нужным в своих интересах. Пожалуй, завтра вам стоит повидаться с мистером Ландером. Он займётся всеми деталями.

— Благодарю, сэр Джордж, — сказал Стивен, и они пожали друг другу руки. — Благодарю, сэр Джордж.

И он вышёл на улицу.

После его ухода Джордж вернулся за стол и сделал несколько заметок по итогам разговора. Не то чтобы он в них нуждался, просто это было делом принципа. Потом он вышел и отправился на частную половину дома, где так много всего произошло и так мало всего происходило сейчас. Элизабет жила здесь почти всё время, лишь изредка наведываясь в Тренвит, повидаться с родителями, или в Кадью — повидаться с родителями Джорджа. В отсутствии сложностей в виде родителей Харриет девять десятых своего времени проводила в Кардью, а в Труро приезжала с неохотой — здесь у неё, в отличие от Элизабет, было мало друзей. И часто единственным человеком в доме оказывался он сам, приезжая сюда на три дня в неделю, и старый Кэрри, редко использующий больше двух комнат. Разумеется, весь штат прислуги сохранился на случай, если Джордж будет принимать деловых партнеров, а в сентябре, когда Урсула пойдёт в школу, они чаще будут посещать дом. Валентину, конечно же, никогда больше не позволят бросить даже тень через порог.

Теперь дом стал таким молчаливым, пах плесенью и затхлостью. Запахи поднимались от реки, в последнее время было недостаточно сквозняков, чтобы их сдуть. А в дни Элизабет...

Порой Джорджу казалось, что он снова видит её и слышит, её шаги были особенными, ни с кем не спутаешь. То скрипнет дверь, то половица, как будто кто-то по ней ступает. Прошло уже столько времени, она давно превратилась в пыль и прах, как его родители и её... Как вскоре и он сам... Какие ужасные мысли в дождливый день. Нужно выбросить их из головы, избавиться от них. От этой паутины мыслей...

Экстравагантный брак Валентина и последовавшая за ним ужасная ссора глубоко задели Джорджа. С тех пор на него часто накатывали приступы злобы и недовольства. К разочарованию и гневу из-за провала планов на будущее Валентина добавилось понимание, что он потерял сына. Какое-то время гнев закрывал это из вида, но теперь Джордж это понял. Конечно, он никогда не любил Валентина, как любил Урсулу — по крайней мере, с тех пор как тётушка Агата влила свою ядовитую ложь ему в уши, но после смерти Элизабет он признал Валентина своим родным сыном.

Пусть и без особой любви, но он щедро его одаривал. Но возможно, ущерб, нанесённый их отношениям, когда мальчику было всего шесть, уже не поправить. Валентин рос и словно превращался в очередного Джеффри Чарльза — глубоко привязан к памяти матери, но в глубине души отвергал отца. И пару раз в сердце Джорджа зашевелились старые червячки сомнений.

А теперь он позволил Валентину сорваться с поводка, хотя и чувствовал себя от этого крайне неприятно, ведь тем самым он нарушил клятву, которую дал Элизабет, когда она родила второго их недоношенного ребенка и неожиданно скончалась. Тогда он поклялся, что никогда больше не будет сомневаться и во что бы то ни стало сдержит клятву.

Он подумал о молодом человеке, только что покинувшем его кабинет, и гадал, сможет ли объяснить кому-либо, почему вдруг решил ему помочь. Эти мотивы были столь сложными и запутанными, даже противоречивыми, как заявление о невиновности перед судом присяжных: «Я не присутствовал на месте преступления, но если бы присутствовал, то я бы его не совершил». Как объяснить эти мотивы без софистики даже самому себе?

Во-первых, бегство Валентина оставило глубокую пропасть, чего Джордж никак не ожидал. Но всё же ему пришлось это признать. Потеря единственного сына, единственного человека, носящего фамилию Уорлегган, и потеря не на войне, не из-за несчастного случая или болезни, а из-за женитьбы — это почти что смертельный удар. Разумеется, в отдаленном будущем эта трещина может зарубцеваться. Но очень нескоро. Слишком много было сказано такого, чего не следовало говорить. И злость Джорджа не уменьшилась, а только росла при каждой мысли об этом. У него вызывали ярость намеренная двуличность и холодная враждебность. К тому же его унизили в глазах других людей. Харриет не смеялась, но Джорджу показалось, что он уловил в её глазах веселье. Унижения он никогда не мог выносить.