Когда они достигли Сент-Мэриса, кризис Стивена миновал. Похожий на призрака, он с трудом таскал ноги, но к нему вернулся зверский аппетит, две недели отсутствовавший. Они остались бы там подольше, поскольку все моряки изрядно вымотались, особенно с французского судна; но боялись, что нагрянут таможенники. На рассвете к ним приблизился корабль с чиновниками, но слово тиф на время отпугнуло таможню. И поэтому на следующее утро они уже отчалили.

Итак, они высадились в Гануоло. Ночь стояла ветреная, но море спокойное. Была полная темнота (Стивен собирался вернуться на месяц раньше, в предыдущее новолуние). Далёкие звёзды прятались за плывущими облаками, не нарушая сумрака. Разгрузка прошла как по маслу. Стивен ещё не оправился от болезни, но всё же настоял на том, чтобы взять руководство в свои руки, и сошёл на берег, чтобы встретиться и договориться с Нанкэрроу.

Вернулся он перед рассветом, пока Эндрю с тревогой ожидал на безопасном расстоянии. «Леди Клоуэнс» только что отчалила. Стивен усмехался, его зубы выглядели жутковато на бородатом и измождённом лице.

— Всё отлично. Снимаемся с якоря. Если ветер не переменится, сегодня же будем в Фалмуте.


II

В подчинении майора Джеффри Чарльза Полдарка был один молодой лейтенант по имени Кристофер Хавергал, слывший необузданным и чудаковатым — такую репутацию нелегко было заслужить в армии, где хватало незаурядных личностей. Его недавно перевели в 43-й полк, и он прибыл на вороном боевом коне, в синем сюртуке и зелёном шелковом жилете, с двумя слугами, любовницей-португалкой верхом на ослице и с собственным столовым серебром. Богач в двадцать один год, и с титулованной родней, хотя сам титулом не обладал, и, по его мнению, вряд ли это случится.

Когда Джеффри Чарльз получил под командование роту, то поначалу относился к нему с недоверием. Ему нужны были офицеры, которые хорошо ладят и воодушевляют друг друга, а неповиновение или дурацкие выходки совсем ни к чему. Однако он понял, что за напыщенными манерами Хавергала скрываются хладнокровие и сообразительность, и тот не замедлит этим воспользоваться. Он действительно ничего не боялся, ни пуль, ни порицаний. Такое впечатление, будто в глубине души он понимал, что война вот-вот закончится, и смаковал каждое мгновение опасности. А если при этом можно ещё и отличиться, тем лучше.

Веллингтон командовал сражением у Тулузы, когда война уже почти закончилась. Он знал, что Париж окружён, но насчёт императора известий не получал, и опасался, что если Тулуза останется у Сульта, Наполеон может к нему присоединиться вместе с Сюше; такой армии хватит, чтобы пойти в контратаку и, возможно, даже вновь занять столицу. И хотя по Англии вовсю разлетались новости о том, что Наполеона наконец-то заставили отречься от престола, а Сенат издал указ о его низложении и возвращении династии Бурбонов, пиренейской армии предстояло труднейшее задание.

Окруженная с трёх сторон паводковой водой и горами на востоке, откуда Сульт обстреливал британцев, вдвое превосходя их в артиллерии, Тулуза отразила три яростные атаки. Во второй атаке непосредственное участие принимал Монмутширский полк, поскольку две испанские дивизии гордо пожелали внести свой вклад в славное событие и так же гордо, не повинуясь приказам, слишком рано бросились в атаку и встретили сокрушительный отпор, и британскую Лёгкую дивизию бросили в сражение, чтобы заткнуть зияющую дыру, образовавшуюся при отступлении испанцев. Лошадь Джеффри Чарльза убило прямо под ним, а его самого оцарапали две пули, которых он не заметил. Шестеро из его роты погибли, а шестнадцать получили ранения.

Грохот орудий прекратился, и пока они перегруппировывались в ожидании новых приказов, по склону холма, прямо на вражеские пушки мчался диким галопом всадник. Тут даже близорукому было понятно, что это офицер 43-го полка, все видели и длинные белокурые волосы лейтенанта Хавергала. Тот летел во весь дух, но вертелся и корчился в седле так, словно тело ему не подчинялось.

— Бедняга свихнулся от боли! — пробормотал кто-то рядом с Джеффри Чарльзом.

Эта неистовая скачка длилась пару минут. Французы не стреляли, полагая, будто он уже при смерти. Так и правда казалось; внезапно вороной конь так резко остановился, что всадник вылетел из седла и дёрнулся пару раз уже на земле, после чего затих.

Слишком многие уже погибли, чтобы это зрелище стало чем-то исключительным, все перевели взгляды на лошадь, задаваясь вопросом, удастся ли поймать её и благополучно привести. И тут вдруг всадник вскочил на ноги и снова запрыгнул в седло. Повернувшись к врагам спиной и не обращая на них ни малейшего внимания, он спокойно поскакал к своим. Когда Хавергал приблизился, все заметили, что он держит за уши убитого зайца.

— Боже, я все-таки его поймал, — еле вымолвил он. — Думал, он удерёт.

Все промолчали, потому что поступил приказ о возобновлении стрельбы и медленном продвижении вперёд, чтобы войти в соприкосновение и прикрыть левый фланг 4-й дивизии Коула. Уже вечером, после череды кровопролитных стычек, когда британская армия захватила весь хребет, Тулуза лежала беззащитной, а солдаты разбили лагерь, чтобы перевязать раненых и похоронить убитых, от главнокомандующего пришло письмо.

«Майор Полдарк! Вы хорошо провели атаку, но мы всё-таки охотимся на французов. Не пристало вашим офицерам гоняться за двумя зайцами».

Как обычно, ничто не укрылось от его глаз. Джеффри Чарльз послал за лейтенантом Хавергалом.

— Сэр? — тот вошел вразвалку, но выпрямился по стойке смирно для приветствия.

— Хавергал, мне и командованию совсем не понравилось ваше поведение днём.

— Они так сказали, сэр?

— Да, именно так и сказали. Вернее, он сказал.

— Ага... — только и протянул сероглазый и привлекательный белокурый юноша, чем-то напоминавший Валентина. С возрастом выражение его лица может стать хитрым и коварным, но пока очарование юности всё затмевало.

— Сэр?

— Да?

— Можно кое-что предложить?

— Что именно?

— Со всем уважением, сэр.

— Ну, валяйте.

— Мы можем послать ему немного супа?

Лицо Джеффри Чарльза оставалось непроницаемым.

— Я бы не стал этого делать из практических соображений. Суп пришлось бы есть холодным.

Лейтенант Хавергал подавил улыбку.

— Могу ли я тоже кое-что предложить? — в свою очередь спросил Джеффри Чарльз.

— Да сэр. Разумеется.

— Полагаю, наши сегодняшние потери порядка шести сотен человек. И около трёх тысяч раненых. Война почти закончена. Наверное, этой битвы не должно было вообще случиться. Если завтра придётся сражаться, найдите своим подвигам лучшее применение.

Хавергал вспыхнул.

— Да, сэр.

— Смелость, Хавергал, бывает разной, но не следует её путать с бравадой.

— Да, сэр.

— Вам понятно?

— Да, сэр.

— Очень хорошо.

Когда лейтенант уже собрался уходить, Джеффри Чарльз сказал:

— Кстати, лейтенант Хавергал.

— Да, сэр?

— Я бы отведал супа.


III

Англия ликовала. «Злой гений» Наполеон наконец «оказался повержен». Больше никакой войны — так, какие-то неприятности за три тысячи миль отсюда, которых словно и не существует вовсе. Звонили колокола. Полыхали костры. Двадцать лет угрозы остались в прошлом. Вскоре подпишут официальный мир. Людовик XVIII вернулся на трон, принц Оранский (в изгнании успело смениться два поколения) обосновался в своей новой столице — Брюсселе, а победителей — Россию, Пруссию и остальных — теперь волновало лишь то, как прекратить всякие стычки. Да здравствует братство.

Корнуолл тоже отдыхал и праздновал. Труро, Фалмут, Сент-Остелл и Пензас словно соперничали друг с другом в ликовании. После Пасхи наконец потеплело, и весна пришла с внезапностью, характерной скорее для какой-нибудь субтропической страны, чем для Англии.

Росс организовал праздничный ужин под открытым небом на пустоши, где находилась Уил-Лежер, как раз над садом Демельзы. Шахтёрам, работающим на сменах с двух дня до десяти вечера и с десяти вечера до шести утра, дали выходной. Учитывая, насколько дела на Уил-Лежер пошли в гору, он всё организовал за свой счёт, по крайней мере угощение (и ничего крепче эля, чтобы не возникло никаких проблем).

Вечер выдался прекрасным: дул юго-западный ветер, но холм за Меллином защищал от него. Праздник, собравший около ста двадцати человек, был в самом разгаре, когда в долину въехал молодой человек в сильно поношенном полувоенном морском мундире. Из-под шляпы выбивались густые рыжие волосы. Скрытый кустами боярышника и орешника, на которых только-только распустилась листва, он почти достиг Нампары, когда Эна Дэниэл, возвращавшаяся на праздник с кувшинами, поравнялась с ним и улыбнулась. Добравшись до места, она рассказала об этой встрече хозяйке.

Когда Демельза пришла домой, он уже спешился.

— Эндрю! — воскликнула она, улыбаясь и целуя его в щеку. — Как мило! Я и не знала, что ты вернулся. А мы как раз празднуем окончание войны, почему бы тебе не присоединиться? Все уже здесь! Кроме Джереми, разумеется, но вчера я получила весточку, что, слава Богу, он в безопасности и всё хорошо. Когда ты приехал?

— В прошлую среду, — ответил Эндрю. В его голосе прозвучала какая-то неловкость, Демельза списала её на возможное ожидание холодного приёма в Нампаре, после того как он столь сильно огорчил родителей в октябре.

— У тебя всё хорошо? Прекрасно выглядишь. Похудел, но зато загорел!

— Да, спасибо, тётя, всё хорошо. Я просто пришел повидаться и сказать, что... — он замолчал, глядя на толпу.

— Ты из Флашинга? То есть, я хотела спросить, ты живёшь у матери с отцом?

— Да...