Уинстон Грэм - Чаша любви

— Ага, — только и произнес Джордж и потеребил монеты в кармашке. — Так что же?

— Поначалу он всё неправильно понял, будто подозреваемых арестовали и их следует опознать. Я объяснил, что это не так. Но поставил его перед фактом, если можно так выразиться, что в ближайшем будущем он должен навестить вас в Кардью и погостить несколько дней. Он скривил физиономию при мысли о поездке в такую даль и в дурную погоду; но когда я объяснил, что это будет не ранее весны, он так и просиял. Ещё я сказал, что у вас к нему одно дело.

— Вы упомянули о награде? Что будет мгновенно выплачено четыреста фунтов за опознание хотя бы одного преступника?

— Упомянул, сэр. И надо полагать, когда я уходил, он пребывал в более приподнятом настроении, нежели когда я пришёл.

I

В ноябре Веллингтон вновь разгромил Сульта и начал наступление на Байонну. Одиннадцатого ноября пал Дрезден, двадцать первого ноября — Штеттин, а пятого декабря — Любек. Союзные войска взяли Франкфурт. Наполеон постоянно отступал, но никогда не использовал по отношению к себе слова «поражение» или «проигрыш». Союзники предлагали ему мир без раздела Франции, с сохранением её границ до самого Рейна и возвращением почти всех заморских владений, завоёванных Англией. Бонапарт реагировал уклончиво, публично заявляя о своей готовности к миру, а в узком кругу угрожая, что, лишившись трона, погребёт весь мир под его руинами.

В конце декабря тётушку Эди Пермеван наконец-то повели к алтарю, и та стала миссис Томас. Она указала, что ей сорок один год, соврав больше чем на десять лет. Мастак Томас сказал правду — ему было двадцать три. Его не волновали насмешки, тычки в бок и похабные шуточки. Этот брак открыл ему дорогу в землю обетованную — кожевенное дело. Певуну не так повезло с ухаживаниями. Ведь совершённая ошибка стоила ему дружбы девушки, которая заботила его больше всего на свете. Несмотря на неуклюжие попытки объясниться с Кэти, она всё ещё отказывалась с ним разговаривать.

В ноябре Джеффри Чарльз прислал весточку, сообщив, что Амадора с родителями благополучно вернулись в Мадрид, а он направляется в свой полк, во Францию. Он поблагодарил всех кузенов за тёплый приём и доброту, особенно в отношении юной испанки, приехавшей к ним незнакомкой и успевшей так быстро стать их другом. А затем и Джереми написал свое первое письмо домой:

Моя дорогая семья!

Вот я и в Виллемстаде. Меня расквартировали у фермера и его жены на окраине города. Это долгая история: мы высадились в Чатеме девятого декабря, и я сразу же пошёл доложить о прибытии, а затем решил обзавестись мундиром, шинелью и прочими атрибутами и принадлежностями, необходимыми офицеру британской армии.

На это ушло несколько дней (пришлось даже съездить в Рочестер), но в конце концов я приобрёл полную экипировку и ещё два дня неспешно осматривал окрестности, в том числе корабль, нагруженный пушечными ядрами. Моряки и докеры перебрасывали их с такой лёгкостью, словно это кирпичи, а я, приподняв одно, убедился, что ничего подобного! Наконец, за мной снова прислали, а затем отвели к капитану Джону Шеддону, нашему командиру. Кажется, мне не повезло — весь 52-й сражается во Франции под командованием Веллингтона, но второй батальон отправили служить в Голландию, а мы, прибывшие на «Мэри Моррис» — небольшое подкрепление. Помимо капитана Шеддона и меня самого, здесь четыре сержанта, один горнист и шестьдесят девять рядовых.

Я так и не купил лошадь — мне сказали, что приобрести её в Голландии будет гораздо легче, но я сильно в этом сомневаюсь. Хотя я и присмотрел одну, не уверен, что готов отдать такие большие деньги за столь посредственного коня.

Мы отправились в Рамсгит, погрузились на корабль шестнадцатого и прибыли в Стивенс, что на голландском побережье, двадцать третьего. Это самое странное Рождество! Нам приказано соединиться с остальными солдатами 52-го полка, прибывшими из Дувра три недели назад, и сформировать одну из частей голландской армии под командованием генерала Томаса Грэма, имеющего замечательную репутацию со времен Пиренеев. Мы — часть Лёгкой бригады под командованием генерал-майора Кеннета Маккензи, а рядом с нами (хоть и недостаточно близко для братаний) стоит часть Прусского корпуса под командованием князя Бенкендорфа и германская армия генерала фон Бюлова.

Так что нам пока не о чем беспокоиться, хотя говорят, скоро мы отправимся на осаду Антверпена.

Сейчас здесь очень холодно, все реки и каналы замёрзли. Многие местные жители катаются на коньках от деревни к деревне, и некоторые английские солдаты следуют их примеру. Поскольку в нашем графстве редко бывает по-настоящему морозно, не помню, чтобы я когда-нибудь вставал на коньки. Я уже пару раз попробовал, и это чертовски сложно, уж поверьте на слово. Но я не сдаюсь!

Ещё здесь очень высокие ветряные мельницы. Говорят, лопасти достигают ста двадцати футов... 

Мой новый друг, лейтенант Бартон из Девоншира, рассказал, что слово «Голландия» — это искаженное выражение «голая земля», и я вполне в это верю — иногда мне кажется, что нас не смывает в море только благодаря системе дамб и насыпей. Здесь обитают изумительные морские птицы, некоторых из них я никогда прежде не видел, их очень много. В эту суровую пору многие птицы голодают, так что я повадился подкармливать их, пока не столкнулся с капитаном Шеддоном, который велел мне прекратить — иначе, по его словам, весь лагерь покроется помётом.