— Младший лейтенант, — поправил Джереми.

— Сидел бы ты лучше дома, Джереми. Приглядывал за насосом, как на прошлой неделе.

— Я отправляюсь туда не ради денег, Бен, и даже не ради славы.

Они смотрели на пляж, который так много значил для обоих. Ветер дул порывами с разных направлений. Неповоротливые тучи двигались с северо-запада, сливаясь в небе в необычный трилистник. Прибой набирал силу и беспорядочно обрушивался на берег, а порывы ветра успевали его поймать, взметая спирали пены, как кашалоты.

— Хотел бы я походить на отца, — произнес Джереми.

— В каком смысле?

— Ну... пока что в самом прямом. Отец — прирождённый военный и настоящий храбрец.

— Ну-у, не знаю, мне не кажется, что он записался в армию, потому что хотел стать военным.

— Тогда выходит, армия ему подходила больше, чем мне. Похоже, у него отсутствовал осознанный страх — я говорю о страхе за свою жизнь, который сидит во мне.

— Об этом я тоже ничего не знаю.

Джереми отбросил c глаз прядь волос.

— Сказать по правде, дорогой Бен, я трус наивысшего разряда. Меня передергивает от одного вида причиняемой боли и не на шутку беспокоит мысль, что боль могут причинить мне. Мне нравится ухаживать за больным животным, но если в итоге выяснится, что оно не поправится, то избавить его от страданий должен кто-то другой. Белла куда крепче меня и может наблюдать за кровавой расправой над мышами; я же побыстрее уношу ноги. Можно ли найти более неподходящего человека, чтобы вести за собой людей в бою?

Бен покачнулся от порыва ветра, грозившего столкнуть его с площадки, где отсутствовали поручни.

— Не наговаривай на себя понапрасну. Но, понимаешь ли...

— Никто не заставляет меня идти, ты это хотел сказать? Совершенно верно. Так зачем я тебе жалуюсь, когда уже поздно? Может, потому, что я тщательно скрывал от семьи эти мысли, и только теперь у меня появилось желание их выразить. Тем не менее, всё уже решено... Давай-ка спустимся в помещение, где теплее. Здесь похолодало.

— Твой отец в Лондоне, — сказал Бен. — Кузен едет обратно в Испанию. Нампаре будет не хватать мужчин.

— Верно подмечено.

— Даже в Тренвите пусто. Тот парнишка Тревиннард — славный малый, но силёнок ему не хватает... и твёрдой руки.

Наступило долгое молчание.

— Интересно, как поступит мисс Клоуэнс, — вдруг заговорил Бен, — если тот человек снова объявится, этот Стивен Каррингтон. Слыхал, он где-то недалеко.

— Он в море и вернётся ещё не скоро. Не думаю, что тебе стоит об этом беспокоиться, Бен. Он никогда не станет силой принуждать Клоуэнс. Не настолько он дурной человек. А если он так плох, то можешь ли ты себе представить Клоуэнс, которую заставляют делать то, чего она не хочет?

Бен натянуто улыбнулся. Он признавал — или готов был признать — физическую силу Клоуэнс. Но именно её сила духа и внутренняя стойкость смогли противостоять обольстительным чарам этого плотского и коварного человека, а раньше Бен в этом сомневался. Интересно, как бы поступили Росс Полдарк с сыном, если бы один вернулся из парламента, а другой с войны, и обнаружили, что дочь и сестра не устояла перед Стивеном Каррингтоном и вышла за него замуж. Сам Бен не питал надежд. Но он мог бы смириться с лордом как-его-там, который проявил к ней интерес, а Клоуэнс ему отказала. Он даже смирился бы с тем парнем, Гилдфордом, который уже с января не появлялся. Все, что угодно, только бы она не досталась Стивену Каррингтону.

— Бен, я знаю, ты недолюбливаешь Стивена и не доверяешь ему, — заговорил Джереми, — у меня самого смешанные чувства. Но согласись, в находчивости ему не откажешь. У него два быстроходных рыболовных судна; одно построено на нашей верфи в Лоо, другое — французский трофей, доставленный в Сент-Айвс. Стивен купил его на аукционе и переоснастил в соответствии со своими целями. Он уговорил моего кузена Эндрю Блейми к нему присоединиться. Ты знаешь об этом?

— Нет... Это тот молодой офицер с пакетбота?

— Да.

— Видел его как-то. Рыжий такой, с бакенбардами. Твою семью устраивает, что он плывет вместе с Каррингтоном?

— Понятно, что не устраивает. Особенно его родителей. Они, естественно, думают, что он бросил хорошее место на государственной службе ради сомнительного предприятия. Они правы. Многое может пойти вразрез с планами Стивена. Но, по словам Клоуэнс, с которой Эндрю разговаривал до отъезда, у Эндрю возникли трудности с долгами, и он рассказал об этом Стивену, чтобы тот позволил ему принять участие в предприятии. Поэтому явно не Стивен его заманил.

— Что они задумали?

— Стивен до отказа забил оба судна сардинами в бочках — по дешёвке купил в Корнуолле — и собирается прорвать французскую блокаду и доставить бочки в Геную. Если всё пройдет удачно, то увидишь, сколько прибыли это принесёт. Так или иначе, даже если по пути на юг он поймает пассаты у берегов Португалии, как рассчитывает, то уж точно не вернётся в Англию до марта. До тех пор с Клоуэнс ничего не случится.

— Кое-что он заработал на шахте, — проворчал Бен, — но ему пришлось выложить гораздо больше. Где он раздобыл остальные деньги?

Повисла тишина.

— Наверное, одолжил, — сказал наконец Джереми. — Ещё он говорит, что унаследовал кое-что от дяди.

— Так я и поверил.

— Я лишь говорю, что он уезжает на несколько месяцев, поэтому не стоит беспокоиться на этот счёт.

Они спустились на второй ярус и пару минут в тишине наблюдали, как поршень скользит подобно шпаге вверх-вниз, поочерёдно выпуская пар. Сопит, останавливается, вздыхает, сопит, останавливается, вздыхает; и работает так уже полтора года, почти бесперебойно, если не считать обычные перерывы и поломку на прошлой неделе. Насос хорошо сконструирован, и это его заслуга, не считая советов со стороны. Хотя бы этим можно гордиться. Поднимать тридцать тонн железных труб, затем опускать, выталкивая воду так, чтобы она заполняла резервуары и низвергалась к поверхности штольни. На поршне скопился конденсат, напоминая бисеринки пота на лбу человека.

Именно он, Джереми, сотворил насос. Он, инженеры и рабочие. Его не покидало ощущение, что он создал живой организм из железа, кирпича, воды и огня. Обладающий огромной мощью, чувствительностью, настроением, темпераментом и характером. И придется о нём забыть.

— Надеюсь, война продлится не больше года, — сказал Джереми. — Положение Наполеона пошатнулось. Когда он уйдет с глаз долой, американцы точно захотят заключить мир. Тогда я вернусь — года через два, может, и раньше. И тогда я бы хотел кое-что усовершенствовать. Я читал о так называемой валковой дробилке. А ещё есть механический сток для обработки шлама. И многое другое. И хотелось бы провести пару опытов, почему чугунное литьё, содержащее добавки пушечной бронзы, иногда разрушается. Не потому ли, что литьё соприкасается с грязной водой? Столько всего ещё нужно здесь сделать... Но, вероятно, сейчас и в другом месте много срочных дел. Душевный покой. Этого я ищу? Спокойствия? На войне-то? Странный вопрос.

Затем они спустились на первый этаж, где седой и лысоватый Питер Карноу распахнул дверцу топки и сгребал остатки угля. Все молча наблюдали за тем, как падает сверкающая зола, а облако серого дыма от новой порции угля уходит в трубу. Вскоре дверца с лязгом захлопнулась; Питер взял маслёнку и стал капать масло на рычаги, которые автоматически открывают и закрывают клапаны. Он усмехнулся и начал подниматься наверх.

— Вот, собирался капнуть чутка на поршневой палец. Я ведь вам не нужен, да?

— Нет, Питер. Благодарю.

Огромный полосатый кот поднял морду и посмотрел на них со стула, глаза сузились в щёлочки, будто свет вдруг стал ярче; затем вальяжно развернулся и положил голову на лапы. Его назвали Влоу, в честь старой заброшенной шахты дальше по берегу. Кошки всегда возникают непонятно откуда и селятся на работающей шахте, а их там привечают. Умеют находить тёплое местечко.

— Так странно, — сказал вдруг Джереми, — когда мы с тобой впервые исследовали эту старую шахту и я убеждал отца и мистера Тренеглоса вложить деньги, хотя все знали о том, что где-то поблизости шахта Треворджи и к ней можно пробиться, мне не вполне верилось, что игра стоит свеч. Но мы живём за счет Треворджи, именно она приносит прибыль. Если бы ты её тогда не обнаружил, Уил-Лежер закрыли бы полгода назад.

— Наверное. Хотя можно было спуститься пониже и ещё что-нибудь обнаружить. Прелесть выработок Треворджи состоит в том, что они более-менее поверхностные и не перегружают насос.

— Прелесть также в том, что мы углубляемся в старые выработки олова и находим медь. Ты по-прежнему получаешь жалобы?

— Насчёт чего?

— Насчёт призраков.

— Да. С десяток или больше шахтёров побросали лучшие забои и убежали на новые места. Но хватает и смельчаков, которые ради прибыли не побоятся и гномов.

— Они что, жалуются на римских солдат?

— Всего лишь на какие-то стуки. Это суеверие. Предполагается, что гномы трёх футов роста, с тонкими ножками, огромной уродливой головой и крючковатым носом; но их никто не видел. Их просто слышат по другую сторону стены.

Джереми почесал Влоу шею. Кот заурчал и ещё сильнее её подставил.

— Они боятся, что это предрекает обвал?

— Возможно. Просто неудачу, я думаю.

— Каковы прогнозы прибыли на следующий квартал?

— Заки скажет точнее, но думаю, восемьсот-девятьсот. Ты знаешь о тёмной оловянной руде с восточной жилы сорокового уровня? Когда стали обжигать, оказалось, что по большей части это не олово, а железо. И потому там было только полтонны вместо тонны.

— Что ж... Негустно, но доход удовлетворительный.

— Твоя доля, поди, пошла на мундир, — сказал Бен с печальным оттенком в голосе.