— Не накручивай себя, любовь моя...

— Я и не накручиваю! — воскликнула Морвенна, и слёзы заструились по её щекам. — Я хочу научиться быть сильной. Боже мой, уже давно пора стать сильной! Если я снова встречу Конана, где бы мы ни жили, то крепко вцеплюсь в твою руку и взгляну ему в лицо. Независимо от того, будешь ты рядом или нет, я всё равно буду держаться за тебя. И как только он исчезнет, я уйду в уголок и меня стошнит от его вида. Но я не стану прятаться! Больше не буду скрываться от него или позволять ему делать нам больно, нет!

Она так вцепилась ему в руку, что ногти вонзились в кожу.

— Будет, дорогая, — тихо сказал Дрейк. — Теперь я понимаю, о чём ты.

— Понимаешь, Дрейк? Сомневаюсь. Но какая разница, если я буду сильной? Думаю, надеюсь и верю, что сумею это преодолеть.

Он некоторое время обнимал её, и оба молчали. Из носика чайника показалась тоненькая струйка пара. Морвенна ослабила объятья, теперь они стали просто тёплыми и доверительными.

Вскоре на улице послышался свист. Это Лавдей принесла молоко.

Морвенна вздохнула и сказала:

— Некрасиво, когда юная леди свистит. Мы просто обязаны сказать ей об этом, Дрейк.

— Она довольна, — произнес Дрейк. — Что ещё нам нужно?

Морвенна сняла очки и вытерла слезы. Затем положила несколько ложек заварки в чайник.


Глава семнадцатая


I

Письмо доктору Голдсуорти Герни от Джереми Полдарка от 18 октября 1813 года.

Дорогой Герни!

Пишу тебе, чтобы сообщить о своем решении не продолжать совместную работу над паровым экипажем. По крайней мере, не сейчас. Позволь сразу сообщить, что причины, побудившие меня к этому, не имеют отношения к тебе. Я принял это решение вовсе не потому, что считаю, будто мы не сможем работать, финансировать и запустить проект вместе. Как раз наоборот.

К несчастью, по причинам, которые я предпочту оставить в секрете, жизнь в Корнуолле перестала меня устраивать. Должен пояснить, что нахожусь в подобной ситуации уже больше года, всё началось ещё до нашей встречи, а благодаря твоему интересу у меня вновь появилась страсть к паровым экипажам, прежде почти заброшенная. Но страсти, как я со временем осознал, недостаточно, чтобы вытеснить другие мои страсти, поэтому на какое-то время мне нужно уехать.

Так что — только не смейся! — я ухожу в армию, вместе с моим кузеном, майором Джеффри Чарльзом Полдарком, с помощью которого (хотя и неохотной) я побывал в Плимуте, где меня зачислили в 52-й Оксфордский полк. Я уезжаю на следующей неделе.

В конце концов, я получу новые впечатления и, надеюсь, испытаю меньше брезгливости, убивая французов, чем испытываю сейчас, убивая мышей!

Между тем, разумеется, можешь пользоваться всеми чертежами и схемами, которые я оставил у тебя. Ещё несколько, если понадобится, лежат у меня дома. Все, оставшееся от моего механизма в Хейле, можешь использовать для своих опытов, если захочешь.

Как я упоминал в нашу последнюю встречу, меня не убедили твои доводы, что машина должна иметь подпорки или ножки, которые приводили бы её в движение. Ещё я предложил бы задуматься о проблемах сцепления прежде, чем начинать строительство экипажа. Знаю, некоторые современные учёные разделяют твоё мнение; но если машина, поставленная на рельсы, может начать движение без дополнительного импульса, то не поверю, что подобное повторится на менее ровной поверхности. Я предложил бы подумать об использовании песка или гравия, которые могут храниться в специальных цистернах и выбрасываться перед машиной по необходимости.

После этого письма ты какое-то время не получишь от меня вестей, но если тебе захочется о чем-то спросить или поделиться новыми сведениями, пиши мне в Нампару, а мои родители переправят письма.

Я верю, что, вопреки твоим страхам, доктор Эйвери поправится и у тебя будет больше времени на многочисленные обнадёживающие эксперименты.

Искренне твой,

Джереми Полдарк


II

За день до отъезда Джереми сходил на Уил-Лежер. По странному совпадению на прошлой неделе возникли неполадки с насосом. Все полтора года он работал почти бесперебойно — свидетельство в пользу инженерных умений Джереми и литейного цеха Харви. Порой насос останавливали на десять минут, чтобы кое-что отрегулировать или подремонтировать. Десять минут — почти предельный срок, в течение которого хороший двигатель может простоять без необходимости разводить пары заново, но в основном справлялись, не останавливая работу насоса. Однако на прошлой неделе Дэн Карноу пришёл в Нампару и сообщил, что недоволен насосом: стучит неровно, нет нужного напора, и работает как-то медленно. Джереми пошёл с ним, там оказались Питер Карноу и Бен Картер.

Они ждали его, хотя он был моложе остальных, не потому, что он сын хозяина, а как знатока своего дела; он спроектировал насос, это его творение, его детище. Джереми обошёл механизм, вглядывался там и сям, вслушивался, поднимался и спускался по лестнице, проверял, искал, перекрывал один клапан, другой, замедлял ход и внимательно наблюдал. Через полтора часа он наконец сказал, что, похоже, есть протечка в конденсаторе, поэтому насос не качает как следует, горячая вода, похоже, утекает в отводную трубу. Он посчитал, что с воздушным насосом не всё ладно.

Братья Карноу глубокомысленно кивали, будто всё время и так были в курсе, а вот Бен охал и причитал. Это значило остановить насос аж на неделю, а в такую-то сырую погоду самые нижние уровни придётся закрыть.

Отдельный конденсатор, давным-давно изобретённый и запатентованный Уаттом, находился в углублении в основании насосной станции. Каменное углубление было до краёв заполнено холодной водой, в самом конденсаторе содержалось некоторое количество воды, которое изначально было горячим паром, он сжимался по мере поступления в цилиндр и таким образом втягивал воду.

Как только работу насоса приостановили, то сначала пришлось ручной помпой откачать воду из каменного углубления. Глубина ямы составляла около шести футов, ширина — около восьми, а в ней стояли брусья, чтобы придать жёсткость и неподвижность камере конденсатора; что весьма затрудняло исследование даже пустой камеры, особенно когда приходилось этим заниматься в кромешной тьме холодного и мокрого подвала. Джереми надел шахтёрскую шляпу со свечой, взял два фонаря и спустился первым.

Целый час он не поднимался, потом к нему спустился Бен. Затем Джереми решил подняться и выпить горячего чая, вместо него спустился Дэн Карноу. Примерно в полдень со второй попытки Джереми наконец обнаружил искомое. В чугунном воздушном насосе обнаружилась небольшая трещина. На момент установки чугун был весь в окалине, и спустя месяцы под действием откачиваемой воды с шахты и не слишком чистой дождевой воды или воды из ручья, которую использовали для насоса, окалина почти растворилась. В итоге обнажилась трещина, на одном её конце образовалась дырочка размером с игольное ушко, сквозь неё и просачивалась вода. Поэтому вместо одного воздуха насос всасывал смесь воздуха с водой.

Они прочистили и высушили чугунную деталь, забили щель и дырку железной замазкой, проверили, и насос можно было запустить уже через два дня после остановки.

Разумеется, братья Карноу в конце концов пришли бы к тем же выводам, сделали те же открытия и тот же ремонт. Просто Джереми с его основательными знаниями конструкции насоса оказался проворнее. После его отъезда текущий ремонт будет производиться реже; если случится серьёзный сбой вроде этого, потребуется вызывать специалиста.

То же самое с Уил-Грейс — если шахта продолжит работу. Нампара теряла главного инженера.

— Когда ты уезжаешь? — спросил Бен.

— На рассвете.

— В Плимут?

— Нет, из Фалмута в Чатем.

— Думаешь, скоро отправишься за границу?

— Не знаю. Говорят, в этом месяце в Голландию отправляют отряд, чтобы доукомплектовать полк.

— Голландия, значит? Там будут сражения?

— Похоже на то. Мне известно лишь имя командира и название причала в Чатеме, куда я должен явиться.

— Так значит, ты не поедешь в Испанию, как кузен.

— Пока нет, по-видимому.

Бен оглядел своего друга.

— Получил уже мундир?

— Нет ещё. Отец отдал свою саблю, которую чудом сохранил; а вот подзорная труба и компас обошлись мне в пятьдесят пять фунтов! Мундир, постельные принадлежности и другое имущество я получу в Чатеме. Ещё лошадь. Я бы взял Колли, но слишком велики затраты и опасности, связанные с перевозкой.

— Разве у пехоты есть лошади?

— Обычное дело для офицера, если он в состоянии себе это позволить... Ты знаешь, что Джеффри Чарльза произвели в майоры?

— Да. Слыхал.

— Что ж, новое звание позволило ему дать мне рекомендацию о получении офицерского чина. По крайней мере, мне это ни во что не обойдется, если я не возражаю против назначенного полка. Я ответил, что не возражаю, думал, что новобранца отправляют в Испанию... По правде говоря, это отличный полк, входит в Лёгкую дивизию. Сдаётся мне, кузен к этому причастен, хотя и не признаётся.

Они взобрались на третий этаж насосной станции, где находился балансир.

— Пусть я не потратился на офицерский чин, — сказал Джереми, — но быть офицером — всё равно недёшево. Мне сказали, что даже после первоначальных издержек мне понадобится ещё около сотни фунтов в год, чтобы сводить концы с концами.

— Сколько ты будешь получать?

— Пять шиллингов и три пенса в день, которые после вычетов усохнут до четырёх.

— Получается, лейтенант получает двадцать восемь шиллингов в неделю?