Александра Риплей - Чарлстон

Способ этот сложился сам собой, и о нем никто не задумывался. Таков был порядок вещей.

Первые вечера принесли Элизабет разочарование. После множества комплиментов и кокетливых ответов, мужчины оставили женщин, собравшись в противоположном конце гостиной. Они беседовали о прошлой и предстоящей охоте, пока хозяйка следила, чтобы их бокалы были полны. Дамы группами расположились в стороне, болтая о детях, нарядах и вечерах – бывших и предстоящих. «Да мы говорим об этом каждое утро», – подумала Элизабет. Но потом она привыкла. Таков уж порядок вещей. Ей даже стало нравиться, когда взрывы мужского смеха вдруг заглушали болтовню дам. Особенно любила Элизабет смотреть на Лукаса рядом с другими мужчинами. Он был самый высокий и самый красивый. Элизабет ловила завистливые взгляды женщин, и сердце ее наполнялось гордостью.

В свободное время днем она прочитывала записки с изъявлениями благодарности, приглашения, домашние хозяйственные книги и обдумывала предстоящие мероприятия: куда пойдут они, кто обязан им и кому они, какое ей выбрать платье и какие закупки сделать к следующему их вечеру.

– Я весь день занята по горло, – со счастливой улыбкой говорила она Лукасу.

Так оно и было. К этому следует добавить стремительные супружеские набеги Лукаса каждое утро, прежде чем открывали занавески, и каждый вечер, после того как их задергивали. Однако Элизабет данная сторона жизни не слишком занимала. Наверняка Люси наговорила небылиц, чтобы она меньше боялась. Элизабет не чувствовала никакой магии. Она допускала, что и прочие занимаются тем же. Но упоминать о подобных вещах было не принято, и Элизабет не знала, как бы ей получше разузнать о них.

С наступлением летней жары кукольный домик превращался в духовой шкаф. Веранда отсутствовала, а стены были высотой всего десять футов вместо четырнадцати-шестнадцати, как в других чарлстонских домах.

– Наверное, нам надо в этом году поехать на остров как можно раньше, – сказала Элизабет однажды за обедом.

Жареная свинина с рисом и соусом вызывали у нее тошноту.

Она удивилась, когда Лукас ответил, что они совсем не поедут на остров. Впервые с тех пор, как они поженились, она осмелилась спросить, чем вызвано его решение.

– Мы изжаримся, как эта свинина, если останемся в городе, дорогой. И я должна помочь Пинни присматривать за домом. Люси с семьей можно не приглашать, если ты боишься, что Эндрю-младший будет тебе докучать. Да Люси и сама не хочет оставлять кузину Эмму, та сейчас очень больна. Я уж не говорю о том, что для меня это последняя возможность увидеться с Каролиной. Ты же знаешь, она выходит за кузена из Саванны в ближайшее Рождество и, скорее всего, покинет Чарлстон. Ах, Лукас, пожалуйста! Ведь мы с ней почти не виделись с тех пор, как я вышла замуж. Она моя лучшая подруга.

Губы Элизабет задрожали. В случае необходимости она была готова прибегнуть к слезам.

Ответ Лукаса полностью обезоружил ее. Он поцеловал ее запястье, зная, что Элизабет это любит, и пробормотал, не отнимая губ от ее руки:

– Я не собираюсь ни с кем тебя делить, моя Элизабет. Ни с Пинкни, ни с Каролиной – ни с кем. Ты моя жена и должна принадлежать только мне.

Они решили никуда не ехать.

Пока Элизабет не узнала, что мутит ее не от жары. Она ждала ребенка.

– Сын! – воскликнул Лукас. – У нас будет сын. Он опустился перед женой на колени и поцеловал ей руку.

– Теперь ты должна беречь себя. Никаких приемов, никаких вечеров. Нельзя рисковать твоим здоровьем… Здесь жарко. Позволь, я дам тебе холодной воды или лимонада. Я принесу веер и повею на тебя.

Элизабет снисходительно улыбнулась:

– Доктор говорит, я здорова как бык. И если мне что-то будет нужно, я сама возьму.

– Нет, позволь мне. Я знаю. Мы переедем на остров. Там прохладно, и морской воздух полезен для ребенка.

Никогда Элизабет так не баловали, как этим летом. Делия осталась в городе со своими родителями, и Пинкни послал Хэтти на помощь сестричке. Хэтти обращалась с ней будто с ребенком.

– Она ведет себя так, словно она моя нянька, – жаловалась Элизабет. – Заставляет меня спать после обеда.

– Правильно делает, – сказал Лукас. – Я не хочу, чтобы ты хлопотала по хозяйству. Отдыхай как можно больше. Надеюсь, Пинкни оставит ее при тебе, когда лето кончится. Зачем ему одному две служанки?

– Как зачем? Дом такой большой, а они обе уже в летах.

– И такой большой дом ему не нужен. Пинкни следует предоставить его нам. Нам понадобится больше места, когда появится маленький Лукас.

Элизабет вздохнула. Супруги никак не могли согласиться насчет имени ребенка.

– Милый, – сказала она терпеливо, – ты знаешь, я хочу назвать сына иначе. В семье Трэддов всегда выбирали имена так, чтобы было ясно, о ком идет речь, и не возникало путаницы.

– Многие дают сыновьям имена отцов. Моего отца звали Питер, и старшего брата назвали Питер. Я хочу, чтобы моего сына звали так же, как меня.

– Какое мне дело до других! Представь, каково приходится детям. Только подумай: нашему сыну исполнится тридцать лет, а его все еще будут звать маленьким Лукасом. А что, если он тебя перерастет?

– Вряд ли.

Элизабет взглянула на Лукаса: трудно было представить мужчину выше и сильнее, чем он.

– Хорошо. Этого не случится. Он и в самом деле будет маленьким. Как Стюарт. Это еще хуже. Он возненавидит свое имя.

– Не возненавидит.

– Лукас, гадать нелепо. Но я тебя за это еще больше люблю. Давай не будем спорить попусту. Ребенок родится в марте, впереди еще столько времени. И потом, может родиться девочка. Ты позволишь мне самой выбрать имя для дочери?

– Ты будешь выбирать имена для всех наших дочек, обожаемая Элизабет. Но сначала у нас родится сын, и он получит имя отца.

На следующий день он принес ей корзину, прикрытую одеялом.

– Вот существо, которому ты можешь дать имя, – сказал он.

В корзине сидел крохотный, дрожащий от страха серый котенок. Элизабет была очарована. Она посадила крошку себе на плечо; маленький язычок лизнул ей щеку.

– Эта киска составит тебе компанию.

Элизабет едва не расплакалась. Лето она проводила почти в одиночестве. Пинкни редко приезжал из города. Чтобы не стеснять новобрачных, понимала она. Лукас уезжал на рассвете и возвращался только к ужину. Каролина по нескольку дней пропадала в городе, хлопоча о свадебном наряде и приданом. Когда подруга бывала на острове, с ней было не очень-то весело. Каролина чувствовала себя несчастной оттого, что ей приходится выходить замуж за кузена из Саванны, которого она не любила. Она обожала Мэлкома Кэмпбелла, вдовца с тремя детьми, но отец не дал согласия на брак.

– Я назову ее Мосси, – сказала Элизабет. – Шерстка серая, как испанский мох. Хочешь молока, Мосси?

Котенок мяукнул. Элизабет улыбнулась – точь-в-точь как маленькая Лиззи.

– Какая прелесть! Я буду привыкать нянчиться с малышами.

После ужина Лукас пересказал ей новости.

– Нам предстоит отпраздновать важное событие. Пинкни наконец подыскал для меня подходящее дело.

– Как замечательно! Расскажи.

Элизабет знала, как порой может поступать Пинкни, который намного мудрей и старше их.

Она сочувствовала мужу, когда он жаловался, что Пинкни обращается с ним как с клерком. Лукас не нашел работы инженера, считала она, потому что не хочет быть под началом у тех, кто меньше его знает. Он проявил себя в Вест Пойнте. Непонятно, почему Пинкни сразу не сделал Лукаса равноправным партнером. Добыча фосфатов не требует большой учености.

– Я просматривал книги, – сказал Лукас, – и не вижу причины, почему бы нам не извлечь большую выгоду. Значительные доходы может приносить лавка при компании. Ее создал Симмонс, Пинкни туда даже не заглядывал. Рабочим нет нужды делать покупки где-либо в другом месте. Цены для черных втрое выше, чем платим за овощи, табак и прочее мы.

– Но это ужасно.

– Так и Пинкни утверждает. Он говорит, что лавка для удобства рабочих, а не для извлечения выгоды. Он обязал меня все исправить.

– Как хорошо! Рабочие будут очень рады.

– Но это не главное, чем мне предстоит заняться. Будет реорганизован весь процесс добычи фосфатов из котлована. Но это только начало. Я докажу Пинкни, что давно перестал быть ребенком. Он поймет, что я могу управляться с делами не хуже, чем он сам.

– Даже лучше. Он не замечает мошенничества, а ты заметишь.

– К сожалению, мне придется отсутствовать несколько недель. Я должен произвести опись в лавке и нанять подходящего управляющего.

Сердце Элизабет сжалось от тоски.

– Нет, нет, Лукас. Нельзя ли подождать до осени? Ты, как Пинни, можешь подхватить болотную лихорадку.

– Не беспокойся, любимая. Я буду покидать Карлингтон до темноты. Но я не буду успевать на последний паром. Мне придется ночевать в городе. Делия приглядит за мной.

Элизабет старалась удержать слезы. Ведь для Лукаса это большая удача.

– Конечно, – сказала она. – Я понимаю. Мосси составит мне компанию.

– Не позволяй ей спать на моей кровати, не то на подушке будет шерсть.

– Я запру дверь в твою комнату.

В доме на острове у Лукаса была отдельная спальня. Заниматься любовью вредно для будущего ребенка, к тому же он не хотел тревожить Элизабет, уезжая рано утром.

Элизабет и Мосси провели вдвоем весь август.

– Мне не хочется жить в доме, где пищит ребенок, поэтому я решила навестить тебя в нынешнем году, – сказала Джулия Эшли.

Элизабет была рада тетушке, хотя Джулия была все так же язвительна. Элизабет охотно распорола крохотные фланелевые распашонки и перешила их так, как того требовала Джулия. Она даже пыталась говорить по-французски за чаем, но тетушка остановила ее, заявив, что словарь племянницы недостаточен, а произношение оскорбляет культуру, породившую Монтеня и Мольера. Джулия заставляла племянницу совершать вместе с ней ежедневную пятимильную прогулку.