Александра Риплей - Чарлстон

Она прошла мимо кирпичных кухонь и коптильни, мимо конюшен и амбаров и далее – вдоль по дороге меж негритянскими хижинами. Достигнув сосновой рощи за деревней, она открыла кованые ворота, ведущие на семейное кладбище. Торопливо пройдя мимо мраморных гробниц, она вышла через ворота на противоположной стороне и замедлила шаг только подле тесного, искрошившегося домика, слепленного из земляного бетона. Основой его служили раковины устриц – родоначальники поместья использовали этот материал как огнеупорный. Особняк сохранял величие Эшли, но сейчас ей необходимо было почувствовать, что же привело первого каролинского Эшли, несмотря на все трудности, к этому величию.

Джулия прижалась щекой к стене дома. Стена была твердой и прочной. Ей тоже надо быть твердой. Джулия повернулась и пошла назад. Наконец она подошла к воротам сада. Там она медленно обошла все тропинки, примечая, что азалии вот-вот зацветут и что садовники не подстригли самшитовые деревья, хотя она еще позавчера велела им это сделать.

Джулия достала из кармана блокнот и сделала запись. Необходимо также почистить фонтаны. Еще одна запись. Прежде чем Джулия закончила обход, три страницы были испещрены мелким, аккуратным почерком. Благодаря ее стараниям, жизнь в Барони все еще текла как обычно.

Да, благодаря ее стараниям. Но она знала, что все может прекратиться через несколько дней. Или часов. Что бы ни было, она должна работать, или она не выдержит. Но это немыслимо. Ее люди надеются на ее защиту. Она не должна их разочаровывать. Правда, есть и такие, что не полагаются на нее, а страстно ждут прихода янки. Их необходимо приструнить, чтобы они не повлияли на других. И она своим авторитетом сделает это. Белая женщина среди сотен рабов не должна обнаруживать ни слабости, ни страха. Джулия устремилась вверх по лестнице к дому. Ей предстояло много дел.

Джулия пересчитывала белье со служанкой по имени Пэнси. Вдруг со двора послышались крики. Джулия оставалась спокойной. Эта минута должна была наступить, и она наступила. Джулия была готова. Благодарение небесам: ожидание наконец-то закончилось. Она с твердостью взглянула на Пэнси, и девушка перестала дрожать.

– Этих простыней нам хватит на два года, – сказала Джулия. – Теперь надо посмотреть в сундуках на чердаке.

Она заперла дверцу большого шкафа.

– Можешь идти, Пэнси. Скажи Джефферсону, что я сейчас спущусь вниз.

Пэнси подобрала юбки и побежала к лестнице.

Когда Джулия вышла во двор, там уже собрались обеспокоенные слуги. Посредине, сверкая глазами, стоял Джонас, молодой возница Миддлтонов, владельцев соседней плантации. Он громко жаловался, вздыхая и плача.

– Они убили всю скотину, – кричал он, – сожгли зерно и дома. Тоби вступил с одним в спор, так солдат снес ему голову саблей, будто дыню. Голубые мундиры – сущие дьяволы, им и адское пламя нипочем.

Рабы Джулии попадали на колени и стали раскачиваться взад и вперед, воздев руки к неяркому зимнему небу.

– Сожгли все зерно!.. – вторили они. – Все дома!.. Их леденящие душу рыдания перешли в пронзительные крики.

Джулия скользнула взглядом вниз по реке, туда, где находилось имение Миддлтонов. Облака черного дыма поднимались, заволакивая прозрачную голубизну неба. Осталось совсем недолго. Джулия ударила в висевший у двери металлический треугольник. Звон растаял, вибрируя, и наступила тишина. Голос Джулии звучал резко и отчетливо:

– Янки не сожгут Барони. Я не позволю им это сделать. И они не тронут вас и не лишат пищи и крова. Джесси, собери всех детей в столовой. Пусть они сидят на полу под столом. Раздай им конфеты и скажи, чтобы сидели тихо, как мыши… Гриффин… Дина… Сниппи… Иезекия… Соломон… Джупитер…

Джулия вызвала из толпы самых надежных, самых храбрых слуг и рассказала им, как они должны себя вести, чтобы помочь ей справиться с янки. Мелких животных и домашнюю птицу следовало забрать в дом и напоить пойлом, смешанным с виски, чтобы животные уснули. Крупную скотину, упряжь и прочее спрятать по лесам и болотам. Из коптильни и погреба уже успели унести припасы и сложить их в углах бальной залы.

Лейтенанты Джулии набрали подручных и поторопились выполнить приказы. Ужас сменился деловым оживлением. Если мисс Джулия говорит, что не позволит янки тронуть их, бояться нечего; а нарушение заведенного порядка было бы ужасно. Некоторые гадали, отчего Джулия не остановила продвижение армии противника. Слуги боялись ее и верили, что она всесильна.

Когда двор опустел, Джулия подошла к раненому пареньку из поместья Миддлтонов.

– Иди на кухню и скажи Уилли, чтобы принес мою аптечку. Я забинтую раны и ожоги. Как тебя зовут?

– Джонас, мэм.

– Не беспокойся, Джонас. Ты поправишься. А теперь беги и скажи Дине, чтобы принесла четыре кувшина с земляничным вареньем. Запомнишь?

– Да, мэм.

– Тогда иди.

Джулия постояла с минуту, обозревая опустевший двор и внутренне готовясь к тому, что предстояло ей самой. Затем она еще выше подняла подбородок и вошла в дом.

На кухне был бедлам. Все слуги собрались там, вопя друг на друга. Джулия схватила оловянный черпак и стукнула им по медному котлу.

– Прекратить! – велела она. Немедленно наступила тишина.

– Дина, – сказала Джулия, – дай мне вон то варенье и ложку. И один из твоих старых передников, самый запятнанный.

– Мисс Джулия, вы с ума сошли? Вы совсем забыли, что от земляники у вас сыпь.

– Я прекрасно это помню. Дай мне варенье и отыщи передник.

Джулия, прислонившись к стене у парадной двери, смотрелась во вделанные в нее маленькие зеркала. Ей казалось, что она здесь уже целую вечность. Куда запропастились эти проклятые янки?

Выглядела она ужасно – как настоящее страшилище. На ней было поношенное ситцевое платье Пэнси. Юбка и лиф были забрызганы жирными пятнами, попавшими на них со сковородки, когда Пэнси жарила цыпленка. От платья неприятно пахло прогорклым жиром. Грязный передник Дины был измят и выпачкан золой. Он прикрывал большую часть платья. Волосы Джулии, обычно гладко причесанные и затянутые в тугой узел, напоминали сейчас воронье гнездо. Спутанные, они были вымазаны салом и посыпаны сажей. Она была вся грязная, чистыми оставались только лицо и руки.

Руки у нее были связаны за спиной. Как и лицо, и все ее тело, они были покрыты пугающей красной сыпью – следствием аллергии на землянику. Нестерпимый зуд доводил Джулию до исступления. Она велела связать себе руки, чтобы не исцарапать кожу.

Наступили ранние зимние сумерки. Из-за клубов дыма, который поднимался над горевшим поместьем Миддлтонов и пеленою плыл над рекой, они наступили даже раньше, чем обычно. Вскоре почти ничего не стало видно. Все усилия Джулии могли пройти втуне.

– Пэнси, – сказала она, – зажги керосиновую лампу и поставь под корзину для бумаг.

Сказав это, Джулия закашлялась. В холле пахло, как из отверстой могилы. С люстры свисали три протухших оленьих окорока. Тошнотворный сладковатый запах гниющего мяса заглушала резкая вонь скипидара, которым были обрызганы коврики и занавески.

До Джулии донесся нестройный топот копыт. Противник приближался. От неожиданности Джулия едва не подскочила. Спокойствие, яростно сказала она себе. Топот сделался приглушенней. Джулия приникла к окну. Да, лошади скачут прямо к дому по усыпанной гравием дорожке. Сердце учащенно забилось. Джулия забыла и зуд, и страх. Она была как игрок, поставивший на карту все. Джулия чувствовала жар и сильное возбуждение.

– Пэнси, – шепнула Джулия, – они идут. Развяжи меня.

К дому по широкой гравиевой дорожке скакал отряд кавалеристов. Впереди был сам Килпатрик, прославившийся как наиболее жестокий из офицеров Шермана.

– Все как будто заброшено, – заметил он. – Наверное, работники разбежались.

– Выйдут из лесу, когда начнем готовить ужин, – засмеялся его спутник. Он откашлялся и сплюнул на мраморные ступени.

– Вернись к колонне, пусть подтягиваются сюда. Здесь мы заночуем, а наутро устроим поджог.

Помощник тронул поводья своей усталой кобылы.

Прежде чем он коснулся ее боков шпорами, высокая парадная дверь распахнулась и из дома вышла изможденная, похожая на пугало женщина, неся перед собой керосиновую лампу.

– Слава Богу, – прохрипела Джулия. – Есть ли у вас в полку доктор? В моем доме шестьдесят черных больны оспой, и я уже не в состоянии ухаживать за ними.

Она подняла над головой раскачивающийся светильник. Ее распухшее пятнистое лицо и руки озарились колеблющимся светом, чтобы уйти во тьму и появиться вновь. Позади Джулии, скрываясь во мраке холла, Пэнси махала двумя широкими веерами пальметто, подгоняя к выходу тяжелый воздух.

Килпатрик и его спутник, натянув поводья, осадили лошадей.

– Ничем не можем помочь, – крикнул один из них, – отойдите подальше!

Джулия качнулась вперед, протянув руку к поводьям лошади Килпатрика.

– Вы должны мне помочь, – простонала она. – Четверо уже умерли, и у нас нет сил похоронить их. Помогите.

Запах от нее исходил отвратительный. Килпатрика будто кипятком ошпарили.

– Господи Иисусе, – простонал он, – бежим отсюда!

Оба всадника поскакали к отряду. Вслед им неслись крики Джулии:

– Помогите, помогите!

Ответом ей был барабанящий стук копыт.

Когда отряд скрылся вдали, Джулия Эшли расхохоталась. Внезапно ослабев, она села на ступени и хохотала, пока слезы не потекли по распухшим щекам.

– Пэнси, – позвала она, – дай мне настойки ромашки. Зуд будто огонь.

Джо Симмонс, по прозвищу Тень, сидя на веслах давшей течь лодки, ругал отлив; они с трудом продвигались вверх по течению реки Купер. Время от времени паренек оборачивался, озабоченно поглядывая на Пинкни, который сгорбившись спал на передней скамье. Да, Симмонс надеялся, что это всего лишь сон, путешествие из Виргинии в Чарлстон было несказанно утомительным.