Шэрон Оуэнс - Чайная на Малберри-стрит

— Да, конечно. Кажется, у меня сохранился чек. Я все сделаю.

Генри позвонил на следующий день и попросил подобрать несколько растений, которые органично сочетались бы с внешним обликом дома. Он спросил, есть ли у Розы что-нибудь в наличии, потому что растения нужны как можно скорее. Она пообещала привезти все к обеду.

Прибыла съемочная бригада, чтобы установить оборудование и измерить параметры освещенности. Множество людей с прожекторами, кабелями и проводами сновало взад-вперед по дому. Посреди всей этой кутерьмы прибыли растения в маленьком фургончике. У Генри дух захватило, когда на пороге он увидел Розу с огромной пальмой в руках. Он кинулся ей на помощь.

— Спасибо, выручили, — поблагодарила она. — Такая тяжесть!

— Я покажу, как их лучше расставить. Хотя я и сам толком не знаю. Пойду спрошу у жены. Вы не подождете минутку?

— Конечно. Пока принесу остальные.

Горшки с растениями двигали до тех пор, пока Аврора не удовлетворилась результатом. Потом она пошла наверх переодеваться, а Генри и Роза остались одни в холле.

— Я так вам благодарен, — сказал Генри. — Все выглядит просто великолепно. Знаете, у нее сегодня съемки. Для телевидения.

— Правда? Надо же! Ну, надеюсь, все пройдет хорошо. — Она потянулась к дверной ручке.

— Я… все хотел спросить про ваше имя. То, что вы любите цветы, — это просто совпадение?

— Нет, — рассмеялась она. — Мама была помешана на садоводстве.

— Понятно. Тогда, наверное, она научила вас разбираться во всем этом?

— Да, угадали. Ну что ж, мне пора. Не забывайте поливать растения.

С этими словами она вышла из дома, развернула свой маленький фургончик и умчалась прочь, оставив Генри в смятении. Он еще долго стоял в холле у распахнутой двери и глядел на дорогу, по которой она уехала.

«Почитатели Бронте» прибывали по двое и по трое в полном викторианском облачении, с трудом вылезая кто из своих автомобилей, кто из такси. Генри нашел себе занятие: он готовил на кухне чай «Эрл Грей» и крошечные бутерброды с лососиной. Все хлебные корки он тщательно обрезал, как велела Аврора.

Когда съемки вот-вот должны были начаться, миссис Джонсон сделалось дурно, и ее пришлось приводить в чувство при помощи бумажного веера. Кто-то попытался снять с нее накидку, но миссис Джонсон не позволила, отмахнувшись обессиленной рукой в ажурной перчатке. Генри одолевали сомнения, действительно ли миссис Джонсон стало плохо, или дама просто входит в образ. В оранжерее Аврора была поглощена беседой с Дэвидом Кроппером. Она надела капор, отороченный кружевом, и черное платье с широченной юбкой. Дэвид Кроппер сходил с ума от желания, гадая, есть ли у нее под платьем кружевной корсет. Он надеялся, что есть. Талия у нее была прямо осиная. Она читала отрывок из «Грозового перевала», чтобы проверить акустику, а он слушал ее так, словно она открывала ему тайну вечной жизни.

Пенни пребывала в состоянии транса. Такое у нее было ощущение. Как будто она жила внутри прозрачной раковины. Она видела людей, слышала, о чем они говорят, но ничего при этом не чувствовала. Она знала, что собирается завести роман с Ричардом Алленом, агентом по продаже недвижимости, и готовилась к последствиям. Боролась с угрызениями совести, практиковалась в хладнокровии и набиралась решимости.

Она позвонила ему, чтобы договориться о просмотре, и они полчаса болтали по телефону. Пенни хотелось чего-нибудь необычного, и он рассказал о собственной квартире у реки — просторной студии с окном во всю стену. Когда Пенни призналась, что мечтает хотя бы увидеть такое чудо, Ричард рассмеялся — мол, это можно устроить. Да пожалуй, она была не прочь завести интрижку с Ричардом.

Она оденется вызывающе, будет флиртовать, льстить ему. Мужчины любят лесть и восхищение. Им нравится открыть перед женщиной дверь или поднести ей тяжелую сумку. Им совсем не нравятся феминистки, даром что на дворе уже 1999-й. Она попросит его объяснить разные тонкости ипотечного кредитования, хотя и так знает их вдоль и поперек, да ей сейчас и ни к чему.

Вон Милли постоянно твердит, что Пенни очень привлекательна и могла бы устроиться в жизни намного лучше. Пора проверить эту теорию. Посмотрим, произведут ли ее женственные формы и привлекательные наряды надлежащий эффект на ухоженного и чрезвычайно уверенного в себе мистера Аллена. Уж она постарается разжечь в нем желание.

Допустим, он захочет ее — что тогда? Она переспит с Ричардом, хотя от одной мысли об этом она готова была провалиться сквозь землю. Ей необходимо лечь с ним в постель. Уже нет другого способа выяснить, действительно ли страсть, о которой она мечтает, существует в жизни, или все это выдумки романистов да издателей. И если она почувствует желание, или удовольствие, или хоть что-нибудь, она уйдет от Дэниела и уедет из города. Она понимала, что у них с Ричардом вряд ли есть будущее. Да и не нужно ей с ним никакого будущего. Она любит Дэниела, и так будет всегда. Но жить с ним она больше не желает — разочарование клокотало у нее в груди. Хватит, найдет себе какую-нибудь квартирку на побережье и будет жить одна.

Ну а если она ничего не почувствует, то по крайней мере убедится, что в их странной семейной жизни виновата она сама. И тогда она будет продолжать работать в кафе и бросит грезить о любви и прочих глупостях.

Пенни собиралась почистить перышки, как называла это Милли, — позвонить Ричарду и потолковать с ним. Ей нужно его завести, так, кажется, сейчас говорят. Она убеждала себя, что, раз однажды ей это уже удалось сделать, удастся опять. Она наверняка соблазнила бы того водопроводчика, будь у нее побольше времени. Телефонный звонок помешал — разрядил атмосферу.

Пенни была потрясена историей Клэр Фицджеральд. Подумать только: их с Питером будущее и все, что не сбылось. Его адрес на кассете в бисерной сумочке, забытой в автобусе. Один неосторожный поступок, и вся история пошла по другому сценарию. Питер оставил Клэр письмо, а мистер Малдун сунул его в ящик и напрочь забыл о нем. Семнадцать лет пролежал конверт среди всякого хлама. История ужаснула Пенни и привела к мысли, что ей нужно извлечь из этого какой-то урок. Может быть, чайная приносит несчастье? Милли никогда так прямо не говорила, но намекала не раз.

Первая суббота августа началась для Пенни как обычно: она занималась выпечкой, обслуживала клиентов, убирала посуду. Однако в час дня она уселась возле стойки, налив себе большую чашку капуччино. Она изящно прихлебывала кофе и совершенно не обращала внимания на призывы Дэниела помочь ему — в обеденное время работы было невпроворот. В два часа, когда Дэниел нырнул в кладовку за чайными пакетиками, Пенни ушла, оставив кафе без присмотра. Чековую книжку она взяла с собой. Пенни намеревалась потратить изрядную сумму. Когда Дэниел, с чайником и тарелкой булочек с изюмом, вышел из кухни, ее уже не было. От страха у него подкосились ноги.

Пенни пешком отправилась в центр города и выбрала парикмахерскую — место как будто модное и бойкое. Она зашла и целый час терпеливо ожидала на кожаном диване своей очереди, наблюдая, как мастера работают с клиентами. Молодая стажерка позвала Пенни мыть голову и спросила, не хочет ли она радикально сменить стиль. Кажется, стажерка была уверена в необходимости такого шага.

К Пенни подошла парикмахер, посмотрела на ее голову, нахмурилась и, закусив губу, задумалась. Затем, профессиональным движением ощупав длинные каштановые волосы Пенни, вынесла вердикт — волосы густые и пересушенные. Многослойная стрижка, длинные волосы, классическое каре, мелирование — все отпадает. Пенни сказала, что у нее совсем нет времени следить за волосами. Ее устроит что-нибудь симпатичное, но незатейливое, главное — чтобы с волосами было поменьше хлопот. Она деловая женщина, объяснила Пенни, пытаясь скрыть смущение. Мастер, двадцатилетняя красотка и при этом мать двоих детей, вкалывающая по десять часов в сутки, наконец решила, что тут ничего приличного сотворить не удастся. Придется все убрать. Пенни нехотя согласилась.

Она сидела с закрытыми глазами, пока горячая мыльная вода уносила с собой ее прежнюю жизнь. Она не открыла глаза и когда защелкали ножницы, и когда зашелестели кусочки фольги, и когда запахло краской для волос. Прошло тридцать минут. Волосы снова вымыли. Зажужжал фен, и ее окутало облако с резким запахом лака.

— Ну, как вам? — спросила девушка, которую звали Кэрри.

Пенни посмотрела в зеркало на свое новое отражение и кивнула. Она потеряла дар речи. Она выглядела намного моложе своих тридцати пяти. Окрашенные в цвет красного дерева локоны вились у ее скул.

— Если позволите дать вам совет: пройдите в косметологический кабинет и сделайте коррекцию бровей. Если вы не слишком спешите. Они у вас очень густые, и если придать им нужную форму, то получится просто замечательно.

— Да, я сделаю. Спасибо.

— Мы еще занимаемся косметикой. То есть я хочу сказать, если у вас сегодня какой-то особенный повод, почему бы вам не наложить профессиональный макияж? Придать законченность образу, так сказать. У вас великолепная форма лица, — умело ввернула Кэрри комплимент под занавес.

Пенни улыбнулась, кивнула и оставила девушке щедрые чаевые.

В косметологическом кабинете брови Пенни подверглись беспощадной коррекции: сначала восковая эпиляция, потом выщипывание — так что на глазах слезы выступили. Косметолог, чьи собственные брови были не толще проволочки, втерла в покрасневшие брови Пенни успокаивающий гель и принесла ей чашку чаю. Когда краснота начала спадать, на лицо наложили светлую основу, на веки голубовато-серые тени, а на губы бронзового цвета блеск. Нагруженная тушью щеточка сделала ресницы Пенни густыми и длинными. Ей пришлось несколько секунд поморгать, чтобы привыкнуть к тяжести туши. Глаза ее вдруг стали большими и притягательными. У нее перехватило дыхание. Косметолог сказала, что она очень красивая. И это чистая правда. Пенни Стэнли действительно красивая женщина.