- Или с твоей шалавой.

И отключился.

Андрей похолодел, застыл с трубкой в руке, показалось, земля из-под ног ушла.

глава 36



Время, нужное, чтобы те пару десятков шагов пройти, дало возможность выпрямиться и вновь обрести свои границы. На самом деле, просто колоссальным усилием воли загнать все вглубь себя, Маша осознавала это. Остальное сжирал откат.

Потому что сил оставалось только на то, чтобы держать спину ровно да изображать уверенность. А внутри бушевал шторм, сметая к чертям все выстроенное годами спокойствие. Хотелось кричать, ругаться, вернуться и надавать этому уроду по морде, выцарапать глаза за то, что опять влез в ее жизнь, и опять все перепохабил!

Но вместо этого она сдержанно улыбалась, подавляя противную дрожь и слабость в ватных коленях. Состояние как после наркоза, когда анестезия, проходит и в измученное тело начинает вгрызаться боль.

Силилась собраться, ей же тут еще целый день работать. Высидеть две конференции, с людьми общаться, а Маша чувствовала себя разбитой и пустой, как будто от нее осталась только оболочка. Оболочка двигалась, что-то говорила, сидела в зале рядом с начальством, пытаясь услышать, о чем говорит докладчик, а в голове дрожащее желе, каша.

Прикрыла глаза, чтобы глубоко вдохнуть, отстраниться от всего и заставить себя сосредоточиться на голосе докладчика, и неожиданно услышала приглушенное:

- Мария Владимировна, вам плохо?

Отто Маркович.

Очнулась, мгновенно открывая глаза, проговорила:

- Нет, со мной все в порядке.

Шеф скептически ее оглядел и проворчал в своей обычной манере:

- Мне лучше знать.

Этого только не хватало. Начальственное недовольство сработало не хуже отрезвляющей пощечины. То есть, она настолько не владела собой, что позволила чувствам просочится наружу? Маша сердито вскинулась, но он покачал головой и строго проговорил:

- Уходим, Мария Владимировна.

- Я в полном порядке, Отто Маркович. Сейчас выйду, освежусь, приведу себя в порядок, просто голова немного разболелась, тут... - она неожиданно для себя закашлялась, прикладывая руку груди. - Кондиционированный воздух.

А в голове вдруг пронеслось, то самое. Как она входит в туалет, чтобы освежиться, а следом Андрей. И что в результате может произойти. Кровь мгновенно прилила к щекам, Маша в ужасе застыла с открытым ртом.

Никогда больше! Никогда! Нет!

Дражайший шеф все это время смотрел ей в глаза, потом кивнул каким-то своим мыслям, и встал, протягивая ей руку:

- Все, Машенька, уходим.

Маша чуть не заплакала, все-таки провалила! Не смогла! Все из-за него... Залепетала, пока Отто Маркович вел ее по проходу:

- Но как же работа?

Тот пожал плечами, сохраняя все тоже непроницаемое выражение на арийской физиономии:

- Вы, Мария Владимировна, еще вчера все отработали, больше тут, по большому счету, делать нечего. А вот проанализировать не мешает, - проговорил он, глядя в сторону.

Анализировать?

Даже не думая, чем это ей будет грозить, Маша молча шла следом. Отмечая про себя, что выходили с другой стороны, сразу же на парковку, а оттуда поехали в офис.

Сидела, отрешенно глядя в окно, понимая, что шеф теперь вцепится как бульдог и просто так от нее не отстанет. Свое поведение и расквашенное состояние придется как-то объяснять, а придумывать легенды не было ни сил, ни желания.

***

Как Андрей плюхнулся на стул с трубкой в руке, так и просидел, не имея сил шевельнуться. Действительность обрушилась внезапно, вызывая противный холод в груди. Ощущения на грани паники.

Возвращаться в «семью», как настаивал Анькин дядька, Андрей не собирался. Об этом не могло быть и речи, довольно, у каждого есть предел, свой он вычерпал до дна. До полного опустошения, до суха! У него к Анне ничего не осталось кроме брезгливой жалости, а после сегодняшнего и эта жалость куда-то испарилась.

Предстоящая война с авторитетным дядькой была неприятна, но это издержки, и тут он готов был потягаться, чтобы отстоять свое. Но Маша...

Угроза оказалась настолько страшной, что перекрыла все. Сердце снова сжалось, наливаясь тяжестью, как свинцом. Поплыл страх, отвратительный, позорный, удушающий.

Чтобы выстоять и победить в тех полукриминальных разборках, ему надо было срочно возвращаться. Андрей был уверен, что Анькин дядька тянуть с расправой не станет. Но Машка останется здесь без защиты.

Получалось, единственное, что мог сделать, чтобы отвести опасность от любимой женщины, это отказаться от нее?

Любимой. Чтобы понять это и проговорить для себя вслух, достаточно было представить, что эта ублюдочная сволочь Дудинов может добраться до Машки и что-то с ней сделать. Он и раньше испытывал дикую ревность, при мысли, что к ней кто-то прикоснется, разом вскипала кровь. А теперь это был чистый страх.

И он, идиот несчастный, сам своими руками навлек на нее опасность!

По хорошему, надо было бы исчезнуть из ее жизни, затаиться на годы, уйти на дно. Но смысл?! Он слишком хорошо знал дорогого «тестя», тот скорее сдохнет, чем от своих планов не откажется.

Да и не мог Андрей этого сделать теперь. Ни за что. Отступиться, когда видел вспыхнувшую на миг в ее глазах искру былой страсти? Чтобы опять подыхать без нее, как рыба, вытащенная на песок?! Проходил уже, наелся дерьма! Даже она плюет в него, не желает видеть. Не мог.!

Но и допустить, что ее коснутся эти разборки, не мог!

Поганое ощущение, как будто короста, столько лет застилавшая глаза, наконец с кровью отпала, и открылось то уродливое, что он сотворил со своей жизнью. Знал же, что за все придется платить. Он и готов был бы платить, лишь бы вырваться, снова ощутить себя свободным человеком. Но не готов был к тому, что платить, возможно, придется не только ему!

Лопалась голова, как защитить ее, как везде успеть и не разорваться?! Время. Ему нужно было время, а его катастрофически не хватало.

Ножницы, мать его, ножницы.

***

Неизвестно сколько времени прошло, несколько минут или полчаса, Андрей так и сидел в прострации, мучаясь сомнениями, как снова ожил телефон.

- Да, - ответил Андрей, увидев на заставке лицо своего зама.

- Андрей, - в голосе слышалась серьезная озабоченность. - Склад запчастей горит, только что обнаружили. Ты в курсе, кто это может быть?

Быстро, подумалось Андрею, хотелось сплюнуть, отбиться, послать все к чертям, но на том конце ждали ответа.

- В курсе. Собирай парней, Силыч, и усильте везде охрану. Ты знаешь, что делать.

- А ты?

- Завтра буду, - мрачно отвечал Андрей, понимая, что времени уже нет, война началась.

А он не был готов. Бл***, не был! Оставалось только схватить Машку в охапку и спрятать от всех. Но черт побери, она же не пойдет с ним, заартачится! А у него времени убеждать нет.

Все еще сидел, погруженный в свои мысли, и потому не сразу заметил, что к нему подошел отец. Вольский старший проницательно смотрел на него, и от этого Андрей еще больше ощущал свое ничтожество и бессилие. Так прошла минута, не меньше. Потом отец неожиданно спросил:

- Помощь нужна?

Андрей смежил веки и кивнул, не время выеживаться, когда по всем статьям обоср*лся, и еле слышно выдохнул:

- Да.

Вольский старший протянул ему визитку со словами:

- Освобожусь через пару часов, дождись меня.

- Хорошо. - Андрей крепко зажмурился и опустил голову, зажимая в кулак свою гордость.

Ощущая, как наваливается стыд.

Столько лет видел в отце врага, а как прижало, так и приполз к нему на коленях. Но вместе со стыдом приходило какое-то безумное облегчение. Надежда, что все получится.

***

Он так и сидел смежив веки, разрываясь между желанием немедленно броситься в самолет, лететь назад, потому что там кошмар уже начался, требовалось его присутствие, и атавистическим желанием спрятать Марию, чтобы она была в безопасности пока он со всем этим дерьмом не разберется.

И не обратил внимания, как отец уходя подал какой-то знак тому самому мужику, с которым он сегодня столкнулся в проходе. Тот незаметно кивнул и направился в другой конец хорошо просматривавшегося рукава атриума. Мужчина обосновался за столиком кафетерия по соседству, вытащил гаджет, набрал еще двоих и продолжил наблюдение.

глава 37



Борис Николаевич ведь не врал, Аня действительно лежала в больнице с вывихнутой челюстью, легким сотрясением и перманентно накатывавшей истерикой, которая сменялась периодами полного бесчувствия. Сейчас был именно тот самый период. Молодая женщина смотрела в окно и ничего не видела.

А потом внезапно села на постели, не обращая внимания на мать, причитавшую над уродливыми синяками в пол лица.

- Мне домой надо!

- Куда тебе домой, Анечка, ты посмотри на себя, дочь. Тебе нельзя, пока синяки не сойдут.

- Мне надо, - упрямо повторила она, - Андрей приедет, я должна быть дома,

Женщина только собралась что-то ответить, и тут с резким хлопком отворилась дверь, в палату вошел Анин дядя.

- Ну что, дядя? - подкинулась Аня нервно сглатывая, уставившись на него во все глаза.

Он смерил ее уничтожающим взглядом, бросил на постель сумку, а потом прошел к окну, с грохотом оттолкнув с дороги стул. Какое-то время стоял, глядя на серый фасад соседнего корпуса.

- Дядя... Ну что? - подала голос Аня.

Обернулся. Злой, рот перекошен. Язвительно усмехнулся и бросил Ане в лицо: