— Солнце высушило бы ее в считанные минуты.

— У меня нет желания оставаться раздетой даже короткое время, — бросила Харриет.

— Ваша добродетель в полной безопасности, мисс Латимер.

Он сжал губы.

— Чуть раньше мне так не казалось!

— Всего лишь поцелуй, — пожал плечами Рауль. — Не сомневаюсь, мисс Латимер, вас и прежде целовали.

Его белая рубашка, расстегнутая до талии, открывала стальные мускулы и неприличное количество темных курчавых волос.

— Я нахожу ваши слова, мистер Бове, такими же непристойными, как и ваше поведение, — отозвалась она, отведя взгляд.

— Мои извинения, мисс Латимер. Я не догадался, что вы едва встали со школьной скамьи. Будьте уверены, я стану обращаться с вами… по-родительски… пока мы не доберемся до Хартума.

— Я не ребенок, мистер Бове! — Харриет топнула ногой, отчего волосы в полном беспорядке рассыпались у нее по плечам. — До того как приехать в Египет, я уже отказалась от нескольких предложений выйти замуж!

— Нескольких?

Сатанинские брови взлетели вверх. Харриет не была приучена ко лжи и после непродолжительной внутренней борьбы дерзко выпалила:

— Особенно один джентльмен очень хотел, чтобы я стала его женой.

— И каким образом джентльмен воспринял свою неудачу, мисс Латимер?

Раулю с трудом удалось не рассмеяться.

— У меня нет желания вступать в брак, мистер Бове.

Харриет подумала о своем кавалере, преподобном Марче Эллинсоне, о его жидких волосах и невнятном бормотании.

— Весьма похвально, мисс Латимер. И у меня тоже.

Их взгляды встретились над костром: взгляд Харриет, крайне сердитый, и взгляд Рауля Бове, необычно вызывающий.

— Значит, вы даете обещание, что не будет повторения вашего… вашего…

— …моего недостойного поведения? — закончил он, к облегчению Харриет. — Ничего подобного не повторится. Это была просто неуместная выходка, мисс Латимер, и ничего больше.

Кроме того, что у нее чесалась ладонь дать ему пощечину, Харриет чувствовала непреодолимое желание обутой в сапог ногой изо всей своей силы нанести ему удар по голени. Она даже не могла убежать в гневе, потому что, поступи она так, он один съел бы голубя, а она мучилась бы от голода. Она просто чопорно сидела с другой стороны костра, обхватив руками колени и ощущая, как еще влажные блузка и юбка неприятно прилипают к телу. Харриет не успела расчесать волосы, и они спутанной массой свешивались ей на плечи и болтались по спине, так что последний золотой завиток доставал до поясницы. Снимая голубя с вертела и насаживая другого, Рауль подумал, что вряд ли какой-либо мужчина до него имел удовольствие видеть мисс Харриет Латимер такой восхитительно растрепанной. Он был рад, что она задержалась на речном берегу, это дало ему время взять собственные эмоции под строгий контроль. Он оказался дураком, поцеловав ее; нежные молодые леди склонны видеть в таких объятиях гораздо больше, чем в них вложено. В тридцать два года он был свободным человеком и намеревался таким и оставаться. Новость о том, что он в одиночку сопровождал девушку до Хартума, заставит подняться немало бровей. Несомненно, некоторые любители бесцеремонно вмешиваться не в свои дела вобьют в золотоволосую голову мисс Латимер идею, что, после того как ее репутация так серьезно опорочена, единственная компенсация — это брак, особенно когда это должен быть брак со старшим сыном одного из самых богатых семейств Франции.

Его страхи оказались безосновательными. Харриет Латимер не принадлежала к числу охотниц за мужьями, которыми были большинство представительниц ее пола. Негодование было настоящим, как и ее заявление о том, что у нее нет желания вступать в брак. Это последнее весьма огорчило бы некоторых мужчин. Ей определенно не предназначалось оставаться старой девой. Он вспомнил, как ее маленькие высокие груди давили ему на грудь и какое удовольствие доставил и ему ее тонкая талия и мягкие, податливые губы. Было короткое мгновение, когда ее стиснутые кулаки перестали молотить его плечи и ее рот добровольно с готовностью приоткрылся. Чопорная и добродетельная мисс Харриет Латимер была на грани того, чтобы ответить страстью на его страсть. Именно осознание этого и вернуло Раулю здравый смысл. Ему в жизни нужна была не цепляющаяся за него женщина, а только свобода.

Харриет взяла жареное мясо, которое Рауль протянул ей, и он с интересом наблюдал за девушкой. Ничто в прошлом Харриет не могло подготовить ее к суровым испытаниям, которым она теперь подвергалась. Она была дочерью миссионера, воспитанной незамужними тетушками; все ее восемнадцать лет прошли в уютной, замкнутой обстановке. Однако она была здесь, ела руками, не обращала внимания на неудобства, которые заставили бы спасовать даже закаленных воинов, и выглядела почти языческой красавицей с волнистыми волосами, блестевшими золотом на солнце.

Дочиста облизав пальцы и выпив изрядную порцию воды из бурдюка, Харриет бросила тревожный взгляд на затененный вход в палатку.

Рауль понимал, о чем она думает, но не нарушал молчания, продолжая есть и наблюдать за ней.

— Не сомневаюсь, мистер Бове, — глубоко вздохнув, заговорила Харриет с едва заметной дрожью в голосе, — вы согласитесь, что после неприятного инцидента на реке нам невозможно делить одно спальное помещение.

— Вы предпочитаете, чтобы я постелил ваше одеяло непосредственно возле палатки, или это будет слишком интимно? — спокойно поинтересовался Рауль, отделив от кости кусочек мяса. — Вероятно, будет лучше на некотором расстоянии. Например, на речной отмели, хотя, конечно, не следует забывать о крокодилах.

— Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю, мистер Бове. — Харриет вскочила на ноги, чуть ли не рыдая от негодования. — Это вы, а не я должны спать где угодно в другом месте!

— Но это моя палатка, — с приводящей в бешенство вежливостью напомнил он.

— Предполагается, что вы джентльмен!

Харриет топнула ногой по песку.

— Но, мисс Латимер, — он улыбнулся неторопливой обезоруживающей улыбкой, от которой кровь прилила к ее щекам, — ведь мы оба знаем, что это не так, верно?

В его голосе звучала ласка, а глаза нагло поблескивали, и Харриет быстро попятилась, когда он поднялся на ноги.

— Вы дали слово, что больше не дотронетесь до меня!

— Дал, — с сожалением сказал Рауль, остановившись. — Досадно, когда существует так мало всего остального, от чего можно получить удовольствие.

— Мистер Бове, — с трудом выдавила Харриет, — будьте добры, прекратите насмехаться над моим затруднительным положением.

— Мои извинения, — официально произнес он, отбросив в сторону последнюю голубиную кость, и насмешка исчезла из его глаз. — Палатка ваша, мисс Латимер. Мы отправимся в путь в сумерках.

Быстро забрав из палатки одеяло, Рауль направился к ближайшей песчаной дюне, где не было ни тени, ни пальм, ни крупных валунов, а Харриет неуверенно пошла к палатке. Там уже был расстелен персидский ковер и заботливо приготовлены печенье, финики и бурдюк с водой. Со странно неприятной тяжестью на душе она сняла сапоги, легла и, закрыв глаза, очень хотела заснуть, но не смогла. Утреннее солнце быстро поднималось, становясь палящим и невыносимо жгучим. На таком пекле, без тени, он не переживет день, он умрет, если не сразу же, то на следующий день или через день, и она станет его убийцей. Харриет открыла глаза и постаралась устроиться удобнее.

Даже в тени палатки жара была одуряющей, и Харриет, расстегнув пуговицы блузки, смахнула со лба капли пота. Рауль дал слово, что больше не дотронется до нее, а она ради приличия настояла, чтобы он подвергся пытке солнцем. Если бы он не был джентльменом, то не стал бы этого делать, само его согласие уйти показало, что у него были определенные понятия о морали. Она подползла ко входу в палатку и, выглянув наружу, увидела, что Рауль, наверное, спит, прикрыв лицо складками головной накидки. Харриет в раздумье прикусила нижнюю губу. Если он обещал не позволять себе вольностей в отношении ее, то, безусловно, будет только по-христиански позвать его разделить с ней прохладу палатки.

С неприятно быстро бьющимся сердцем она вышла на ослепляющую жару и, проворно подбежав туда, где он лежал, мягко коснулась его локтя:

— Мистер Бове, мистер Бове?

Ни какого движения. У нее внутри стал образовываться маленький узел дурного предчувствия. Конечно же, он не мог так быстро заснуть, возможно, он уже получил тепловой удар.

— Мистер Бове, — настойчиво повторила она и потрясла его за плечи.

И снова никакой реакции.

Сдерживая рыдания, Харриет наклонилась над ним и взяла его за запястье, чтобы пощупать пульс. Ее рука была немедленно поймана и сжата, накидка соскользнула с лица, и его глаза оказались так близко к ее глазам, что она смогла разглядеть крошечные золотые точки возле зрачков.

— Отпустите меня!

Когда она постаралась выдернуть руку из его хватки, Рауль отпустил ее так внезапно, что Харриет упала навзничь на песок.

— Я принял вас за враждебного араба.

С белозубой улыбкой он смотрел, как Харриет поднимается на ноги, отряхивает с юбки песок и откидывает с глаз волосы.

— Лжец! Вы прекрасно знали, что это я.

— Верно, — согласился он, легко вставая. — От арабов не пахнет так приятно.

— Вы не хотите узнать причину, по которой я вас разбудила? — спросила Харриет, чувствуя постыдный прилив радости видеть его живым.

— Нет. — Он уже уверенно шагал к палатке. — Я знаю причину. — Он остановился у входа и придержал для нее полог. — Христианское сострадание. Разве могла дочка миссионера допустить, чтобы человек умер в нескольких шагах от нее, беспомощный и беззащитный?

— Вы издеваетесь надо мной! — бросила Харриет сквозь зубы.

— Против собственной воли должен признаться, мисс Латимер, что вы доставили мне удовольствие, — еще шире улыбнулся Рауль.