— Надеюсь, этот костюм не растворится при первой стирке, — сказала она многозначительно.

Нина уже несколько месяцев регулярно издевалась над Светой из-за одного ее приобретения.


…По результатам полугодия работникам филиала выдали премию. Коль скоро Евсеев об этом денежном поступлении не знал, то его можно было употребить по собственному усмотрению. Однажды на такую же премию Света решила купить контактные линзы, решив таким образом проблему восьмидиоптрийной слепоты и избавившись от ненавистных очков.

— Вы не будете их носить, — безапелляционно заявила Нина. — У меня были линзы, и мне приходилось вставать на полчаса раньше, чтобы их налепить. У вас этого получаса не будет ни-ког-да.

Так и случилось. Пару раз, поругавшись с торопившим ее Толькой и дико опоздав, она все-таки приезжала на работу в линзах, но потом, каждый раз спохватываясь, что времени нет, она откладывала контейнер с прозрачными чашечками. В конце концов жидкость в контейнере испарилась, оставив белесый налет, двести долларов рассыпались в прах и полетели в мусоропровод.

Нина, получив, как рядовой работник, вдвое меньшую сумму, наверняка использовала ее с большей пользой и, фактически, опять обставила своего несчастного начальника в гонках на выживание. Во всяком случае, так думала Света, вспоминая ее пророчество.

На этот раз Света решила с премией не экспериментировать, а отправиться на рынок приглядеть себе что-нибудь из одежды. Это «что-нибудь» оказалось оригинальной кремовой кофточкой, на которой наклеенными полубусинами были нарисованы рельефы переда и накладные карманчики.

Кофточка оказалась стопроцентно синтетической и грязноватой. Света бросилась ее стирать, чтобы успеть до прихода Тольки, у которого нюх на ее обновы был просто фантастическим.

Едва погрузившись в мыльный раствор, кофточка прямо у Светы под пальцами пошла какими-то дырочками, дорожками распустившихся петель, разошедшимися швами…

Заливаясь слезами, Света осторожно выполоскала кофточку и положила ее на батарею в комнате девочек сушиться. Потом, поздно вечером, неумелыми руками Света штопала дырки и затягивала дорожки. По счастью, почти все раны находились на относительно незаметных местах, были эстетически не смертельны, и кофточку можно было носить под пиджак, хотя под пиджаком оригинальности не было видно совсем. Бусина не отскочила ни одна, и это отчасти утешало.

Когда она рассказала об этом коллегам, Лена, со свойственной ей грубоватой решительностью, обозвала ее «слепой дурой, которая не умеет тратить деньги», а Нина, сначала молча слушавшая их диалог, потом как-то подозрительно тихо спросила:

— И сколько же вы выложили за этот шедевр рыночного дизайна?

Света нехотя ответила.

— Сколько-сколько?!! — поперхнулась Нина. — Да это же…

Она мигом вывела на дисплей калькулятор и набрала цифры.

— Двести шестьдесят два доллара! За эту цену можно было фирменный костюм купить! Настоящий! Качественный! Э-ле-гант-ный!

— Вот, а я купила кофточку.

— Быстрорастворимую. Это у вас последствия злоупотребления растворимым кофе, не иначе.

Потом Нина несколько раз и разным людям, очень смешно, рассказывала в лицах, как Света выбирала, стирала и штопала быстрорастворимые двести шестьдесят долларов, и Света смеялась вместе со всеми.

Надо сказать, «костюм из трех блюд», как назвала его Нина, действительно обошелся Свете дешевле злосчастной кофтенки, и его было не стыдно надеть для выезда за границу.

В Англии же Свете предстояло обучаться в Международной академии бизнеса и овладеть искусством ведения переговоров. Фактически, Свете эту поездку сделала Нина, в руки которой, поскольку она обычно забирала в канцелярии почту, попал рекламный буклет академии. Она перевела из него кое-какие отрывки и отправила материальчик на рассмотрение Алексашину. Тот, щедро тративший прибыль на зарубежные поездки, решил, видимо, поощрить Свету и отписал ей деньги на курс искусства ведения переговоров, наверняка уверенный, что этим ее до безумия осчастливит. Света была бы гораздо довольнее, если б эти две тысячи фунтов отдали ей лично на руки, но не скажешь же это Алексашину, да еще и негласно опальному.

Словом, день отъезда приближался, а Света не могла заставить себя даже бегло просмотреть материалы, срочной почтой пришедшие ей из Англии, — не будешь же просить Нину переводить для нее на русский! Благо бы еще эта академия находилась в Лондоне, так нет! Надо было еще ехать на электричке или автобусе через Лондон. Несколько раз ей звонила англичанка по имени Мэнди, ее английский куратор по обучению. И каждый раз обходилось: то трубку брала сама Нина, а потом, пощебетав с Мэнди о том о сем, пересказывала ей содержание беседы, то Света пила кофе и, с нарочито полным ртом, жестами просила Нину поговорить, что та с удовольствием и делала. Нина вообще говорила, что процесс общения на иностранных языках ее стимулирует и возбуждает.

— Очевидно, активируются какие-то более сложные интеллектуальные структуры, в которые родной язык просто не может проникнуть, — глубокомысленно рассуждала она, — усиливается выброс эндорфинов… Во все времена люди, постоянно занятые напряженным умственным трудом — не излишне, конечно, как дедушка Ленин, а в меру, — были здоровее и жили заметно дольше. Так что лодыри, перекладывающие на чужие плечи свои хлопоты и думающие, что они выиграют от своего безделья, глубоко заблуждаются. Напротив. Безделье — мать всех пороков. Болезней — тоже. Так что товарищам лодырям и бюллетенщикам стоит об этом подумать.

— Это вы нас лодырями считаете? — спросила Лена, отвлекаясь от очередного бесконечно-мыльного сериала про Хосе-Марию-Диего-Гарсию.

— Вопрос этот чисто риторический, сударыня. Я б его никогда никому не задала, потому что все знают: я, например, не лодырь. И я это знаю.

— Ехали бы вы сами в эту академию, — сказала Света в сердцах.

— Да я б поехала, но ехать за границу на учебу или по делам я категорически не согласна. Да и меня как студентку господин Алексашин счел бесперспективной.

— А вот не надо было с ним ссориться.

— А я с ним никогда и не ссорилась. Я вообще никогда ни с кем не ссорюсь. Просто на моем жизненном пути очень часто встречаются люди, которым очень хочется поссориться со мной. Самооценку это им повышает. Психокомплексы лечит. Приятно, знаете ли, иметь врага с тремя высшими образованиями — сам себе умнее кажешься.

— И в чем же это вам Алексашин завидует? — с нескрываемой иронией спросила Лена.

— А в чем раб завидует свободному человеку? Или больной здоровому? — спокойно, без тени вызова и без отрыва от долбежки по клавиатуре ответила Нина. — Или он не знает, что я не страдаю от вредных привычек, а он без ежеминутной сигареты и без ежевечерней выпивки просто с воем на стенку полезет? Не настолько он глуп, чтобы не осознавать этого и не завидовать. Он и Гаврилова вашего за это не терпел. Что, не так?

Гаврилов был любимчиком и ставленником Анны Павловны. В студенчестве, учась в МГИМО, он подрабатывал у нее в цехе. Он тоже не пил и не курил, слыл остряком, красавчиком и бывшим женихом Лены. Взяв его в замы по протекции Анны Павловны, Алексашин его тоже невзлюбил, несмотря на интеллектуальные качества, в конце концов довел похмельными придирками до обострения язвы и вынудил уйти. Теперь Гаврилов злорадно ждал, когда «уйдут» Алексашина, чтобы вернуться на еще не остывшее, удобное и насиженное местечко.


Тем временем день отъезда в Англию неумолимо приближался. Немного подняло Светино настроение получение командировочных. Но их предстояло потратить на еду и переезды — самой Свете на покупки осталось бы совсем чуть-чуть.

А дома у Светы был раздрай. Евсеев находился хоть и в наличии, но ходил злым и угрюмым. Света пыталась хоть что-то настирать и наготовить впрок девочкам и мужу, но этого не получалось: все съедалось и пачкалось в тот же день. Неясно было до сих пор, как добраться до места в Англии.

К вечеру в четверг — лететь Свете предстояло в воскресенье утром — она все-таки набралась храбрости и, дождавшись, когда Лена вышла из отдела, уже в нескрываемой истерике обратилась к Нине:

— Я вас умоляю, я вас на ко-ле-нях умоляю — позвоните этой Мэнди, спросите, как мне лучше добраться до этой академии!

Нина подняла брови.

— А зачем мне испорченным телефоном работать? Позвоните сами да спросите. Вам же туда ехать, вдруг я что-нибудь не так пойму.

Света почувствовала, как на нее еще круче накатывает волна тоски и безысходности.

— Ой, ну вы же знаете, что для меня говорить по-английски…

— Я об этом ничего не знаю и знать не желаю. У вас такой же титул, как у меня, — переводчик первой категории. Да и как вы собираетесь там-то общаться?.. Хоть потренируетесь пока…

Света утерла уже показавшиеся слезы, взяла себя в руки и твердо произнесла:

— Да, конечно, сделать я это должна сама. Но вот если уж не судьба, так не судьба — у Мэнди отвечал соловьиными трелями факс, и Свете не пришлось пережить еще одно профессиональное унижение. Но оптимистичная Нина и здесь нашла хорошее:

— Вот и отпишите ей просьбицу на вашем изящном английском — мол, дайте маршрут следования. Она вам все подробно напишет, и вы прямо с этой бумажкой поедете, как с картой. В чем проблема?.. Не в Африку ж к людоедам едете, чай, в Европу…

Свете вдруг стало радостно и хорошо. Нина всегда найдет решение!

— Вы не возражаете, если я отпрошусь на пятницу? — осторожно спросила Света. — А то у меня ничего не уложено, не собрано…

— Нет, почему же, я не против. Отпрашивайтесь на доброе здоровье. Только начальству не говорите, что это для сборов.

— Почему? — удивилась Света.

— Потому что ни один мужик не поймет, зачем нужно два дня на то, чтобы положить в сумку зубную щетку и пару чистых трусов.